Евреи Гомеля в период нэпа

 

          Владимир ГЕРШАНОК,
          Владимир РАЙСКИЙ (Гомель)

 

1.

Почти шесть лет территория Белоруссии была ареной военных действий сначала первой мировой, а затем и гражданской войн. Фронт концентрировал в регионе большие массы войск, принес огромные убытки, практически разорил экономику. Военное лихолетье для гомельчан закончились во второй половине 1920 г. Город получил возможность приступить к мирной жизни.

В отчете губкомиссии административного отдела губисполкома по выявлению убытков, причиненных только госорганам Гомельской губернии за период 1918-1921 гг., зафиксировано, что «общая сумма убытков составляет 11.315.078 руб.73 коп., в том числе: по наркомпросу — 3.100.639 руб. 65 коп., по наркомзему — 977.731 руб. 85 коп., по народному комиссариату почты — 239 руб. 41 коп., по предприятиям ВСНХ — 3.453.643 руб. 85 коп., по наркомвоенведу — 796.832 руб. 50 коп., по наркомату путей сообщений — 1.636.251 руб.74 коп., по наркомздраву — 17.865 руб. 71 коп., по местным Советам — 10.955 руб. и т. д.

По годам сумма убытков распределялась так: 1919 год — 4.789.600 руб., 1920 год — 6.210.860 руб., 1921 год — 314.618 рублей.

Исчислены были убытки и в зависимости от того, кто их наносил: польские войска — 5.697.713 руб.73 коп., банды Булак-Булаховича — 513.150 руб., участники Стрекопытовкого мятежа — 4.789.600 руб., банды Голаха — 314.618 рублей и т. д.

Оговоримся, что все эти данные не вполне точные. Подсчет убытков в разное время проводило две комиссии. Причем итоги работы первой комиссии были переданы в Москву, а в губернии никаких материалов не осталось. Поэтому приведенные цифры носят справочный характер и, тем не менее, они во многом объясняют причины хозяйственного развала и экономических трудностей в регионе [1].


2.

После окончания Гражданской войны городское хозяйство Гомеля оказалось предельно запущенным, а казна — пуста. Сотни жилых домов нуждались в капитальном ремонте. Денежных и материальных средств не было даже для поверхностного ремонта первоочередных жизненноважных объектов: жилья, городских коммуникаций, лечебных учреждений. Население остро нуждалось в продовольствии, в одежде, в топливе. Сотни больных тифом, дизентерией, венерическими и другими болезниями нуждались во врачебной помощи и лекарствах.

С времен первой мировой войны Гомельский эвакопункт переселенцев, беженцев и военнопленных являлся базовым в регионе. Несмотря на разруху в городе, 8251 беженцев были размещены по частным квартирам, и только 316 человек жили в бараках. Им выдавалось горячее питание и продукты сухим пайком, оказывалась медицинская помощь. Только в течение 1921 г. медицинская помощь была оказана 714 инфекционным и 130 соматическим больным, а также 5032 человека получили амбулаторное лечение [2].

По сведениям Губэвако за период с 1 октября 1921 г. по 1 апреля 1922 г. из Гомеля было отправлено эшелонами и гужевым порядком 6107 человек. Среди эвакуированных были и евреи (7,7%), убывающие в страны Балтии: 58 — в Литву, 8 — в Латвию, 344 — в Польшу. В числе беженцев, снятых с учета из-за отсутствия документов, было 853 еврея — 51,5% от общей численности реэвакуированных к месту прежней жизни [3].

По состоянию на 1 апреля 1922 г. из еще 8567 человек беженцев /3464 - дети/, 2164 — евреи — отправлялись: в Литву — 199, в Латвию — 87, в Польшу — 1007, переезжали в другое место жительства внутри Белоруссии — 871 человек [4].

Отправка беженцев и переселенцев усложнялась разрухой на транспорте. Гомельский железнодорожный узел был парализован: в капитальном ремонте нуждались треть паровозов и не менее половины вагонного парка. В начале 1921 г. в результате диверсии сгорел корпус вагонного цеха, что еще больше усложнило ремонтные работы подвижного состава [5].

Это были годы активной еврейской эмиграции, которая не уменьшалась даже на фоне падения общей эмиграционной волны: в августе-сентябре 1922 г. гомельщину покинули 577 евреев из общего количества 1044 уехавших; с 1-го октября 1922 по 20 марта 1923 г. 969 евреев (1022 уехавших). В период с 12 мая 1923 г. по 1 января 1924 г. с гомельщины в эмиграцию уезжали только евреи (1382 чел.) [6].


3.

Весной 1921 г., по окончанию Гражданской войны, в стране началась экономическая реформа. Сельскохозяйственная политика была нацелена на быстрый рост продуктивности крестьянских хозяйств и получение большего количества продуктов питания за счет стимулирования личных интересов крестьянства. Реформа стимулировала коммерческую деятельность, поощряла торговлю и товарный обмен. Финансовая политика была направлена на стабилизацию валюты, началась реорганизация промышленности. В стране начиналась эпоха НЭПа. И хотя восстановление свободы частной торговли был фактическим возвратом к капиталистическим формам хозяйствования, НЭП был принят, как утверждали лидеры большевиков, «в серьез и надолго». НЭП признавался «установленной на долгий, рядом лет измеряемый, период времени» [7].

Американский исследователь профессор Эдвард Карр заметил, что «введение НЭПа требовало трансформации уже существовавших учреждений из инструментов принуждения в инструменты новой политики, поощрявших личную инициативу» [8]. И уже первый год жизни по законам новой экономической политики привел к ощутимому оздоровлению экономического положения населения в Гомеле. Поскольку не было возможности восстановить сразу всю городскую промышленность, приоритет отдавался тем предприятиям, которым можно было немедленно оказать помощь, а их продукцией оказать помочь крестьянам [9].

Для промышленности большое значение сыграли два декрета Совнаркома от 17 мая 1921 г.. Один из них предполагал принять необходимые меры к развитию кустарной и мелкой промышленности в форме частных предприятий или в кооперативной форме и «избегать излишней регламентации и излишнего формализма, стесняющих хозяйственный почин отдельных лиц и групп населения» [10]. Одновременно прекращалась национализация промышленных предприятитй, хотя «...акты национализации, осуществленные до 17 мая 1921 г.» не анулировались» [11].

Серия декретов была принята по стимулированию развития промышленных кооперативов. Кооперативы становились юридическими лицами. Они получали право найма рабочей силы, а те из них, в которых наемные рабочие составляли не более 20% численности работавших, не подлежали воздействию контрольных органов. На них распространялось право получения долго- и краткосрочных кредитов через кооперативный отдел Наркомфина. Кооперативные предприятия с количеством рабочих в 10-20 человек не подлежали национализации или муниципализации, с ними сотрудничали органы ВСНХ.

Вторым шагом было решение о возврате под частное управление и контроль (сдаче в аренду) тех промышленных предприятий, которые уже были национализированы, но которые государство не могло поддерживать в рентабельном состоянии. 6 июля 1921 г. появился декрет об условиях сдачи в аренду национализированных предприятий. Предпочтение отдавалось кооперативам, хотя не исключалась и сдача их частным лицам.

Условия аренды были весьма приемливыми: арендаторы несли ответственность за содержание в исправности арендуемых предприятий, снабжение предприятий и работающих; срок аренды определялся от 2-х до 5 лет, а арендная плата взималась «натурой» ввиде определенного процента от выпускаемой продукции.


4.

Гомельские власти поспешили воспользоваться всеми этими нововведениями. Губсовет народного хозяйства начал сдавать частным лицам в аренду предприятия, но, как правило, мелкие — кустарного и полукустарного типа — пищевой и легкой промышленности. Арендаторами чаще всего становились прежние владельцы.

В 1921 г. в списке передаваемых в аренду предприятий были лесозаводы NN 1, 3 и 5, кирпичные заводы (в прошлом заводы Зака, Чернина, Цейтлина, Эйдлина), Брилевский кирпичный завод, мыловаренный завод «Коммуна», завод колесной мази и пивзавод Леккерта, конфетная фабрика»Просвет» и маслозавод (Яшпана), колбасная фабрика Грининга и Безокке, завод минеральных вод, фабрика бумажных кульков, 3-й чугунолитейный, завод «Двигатель», 1-й обозный завод, гражданская обмундировочная мастерская, типография и ряд других [12].

До революции в Гомеле евреи, в основном, работали на щетинной фабрике, в типографии Полеспечати, на чугунолитейных заводах, в слесарных мастерских, на спичечной фабрике, в портняжных и обувных мастерских или кустарничали, занимались оптовой и розничной торговлей, мелким ростовщичеством [13]. Возвращаясь в знакомые условия труда, Гомельское еврейство с надеждой восприняло новую экономическую политику государства. Город гудел слухами и домыслами. В еврейских кварталах шли споры, обговаривались ближайшие планы и конкретные начинания.

В 1920 г. на собственные средства в Гомеле при Моховом переезде Гирш Абелевич Хенин и Алтер Иосифович Флеер построили паровую мельницу «Геркулес» с одним поставом. Работали сами, без найма рабочей силы, но в том же году мельница сгорела. В 1921 г. они построили новую. Но в конце 1921 г. мельница вместе с прочими мельницами такого типа была передана в ведение СНХ, а затем продорганов губернии. В средине 1922 г. продком описал имущество мельницы и по акту передал ее в аренду прежним ее хозяевам, к которым в качестве арендаторов добавились Ицхак Мовшевич Лившиц и Исаак Залманович Гринфельд. Аренда была оформлена на три года с условием уплаты продкому помолналога 540 пудов ржи в год.

Доходы предприниматели получали весьма невысокие [14], но производство развивалось. В 1925 г., когда на мельнице уже работал не один, а три постава, Горкоммунхоз расторгнул договор и передал мельницу Гомельскому государственному предприятию «Красный мельник» [15].

В июле 1926 г. на просьбу фактических хозяев мельницы Хенина Г.А. и Флеера А.И. провести денационализацию и вернуть мельницу, так как документов о национализации мельницы «Геркулес» практически не существовало, а по положению о денационализации подобные мельницы мощностью до четырех поставов возвращались их прежним хозяевам. Тем не менее Губисполком ответил отказом. Объяснение не имело юридической мотивации, но звучало безопеляционно: «так как мельница входит в состав предприятий местного мукомольного объединения и в силу государственной экономической целесообразности, ее денационализация невозможна» [16]. В последующем, в конце 1920-х гг., такая судьба постигла и других мельников-предпринимателей.


5.

Бывшие чугунолитейные мастерские «Фрумин с сыновьями» оставались на Гомельщине единственным металлопредприятием ремонтного типа. Оборудование мастерских состояло из 14 токарных, 2-х строгальных, долбежного и 2-х сверлильных станков, вагранки, 1-го поворотного крана, 5-ти кузнечных горнов и наковален для ручной ковки. На заводе работало 56 рабочих. 26 августа 1920 г. на основании Постановления ВСНХ РСФСР мастерские национализировали, переименовали в 3-й Советский завод и передали местному объединению Губметалл [17]. Однако во второй половине 1921 г., учитывая тяжелую экономическую ситуациюи, Совет Народного Хозяйства исключил из программы материального и финансового обеспечения и выставил для сдачи в аренду и этот завод, и 4-й механический завод «Двигатель», и многие другие предприятия [18].

Первыми обратились за разрешением на аренду ранее принадлежавших им предприятий владельцы бывших ремонтно-механических мастерских «М.Фрумин и сыновья», хозяева чугунолитейных мастерских Агроскины и Дубинские. И когда летом 1921 г. из-за нехватки сырья и материалов создалась угроза остановки предприятий, Губметалл решил сдать 3-й Советский завод в аренду бывшему хозяину М.Фрумину.

По договору М.Фрумин включал свои сбережения в оборотные средства. Он должен был обеспечить срочный капитальный ремонт Добрушской и Суражской бумажных фабрик, Гомельского маслозавода и Пуховичской картонажной фабрики. Ему предписывлось изготовлять молотилки, силосорезки, маслобойные пресы, конные приводы, другие механизмы, нужные в крестьянских хозяйствах. Сам М.Фрумин был опытным промышленником-металлистом, его сыновья — грамотными инженерами-механиками. Вся семья хорошо знала литейное дело и имела солидный опыт организации работ с достаточной прибылью для развития производства. Однако коллектив завода опротестовал арендный договор и добился выделения завода в самостоятельное предприятие, поставив его на хозрасчет [19].

Переход на хозрасчет был неизбежным следствием новой экономической политики. С самого начала НЭПа промышленность оказалась почти полностью лишенной государственной поддержки, что затормозило ее развитие. Негативно сказалось и стимулирование государством предприятий, производивших потребительские товары. Нарушался баланс внутри самой производственной сферы. В итоге, предприятия охватил кризис цен. Резко снизился спрос на продукцию промышленности при одновременном росте потребности на продовольственные товары. Промышленные предприятия начали работать «на склад». Затоваривание лишало их оборотных средств. Ряд гомельских заводов и фабрик были остановлены.

Чугунолитейные мастерские братьев Агроскиных еще до революции в Гомеле производили простейшие сельхозмашины, делали отливки чугунных деталей к машинам и механизмам. Здесь работали высококвалифицированные металлисты, мастера-литейщики, и продукция завода пользовалась у местных крестьян высоким спросом. В Гомеле работала еще одна небольшая ремнонтно-механическая мастерская братьев Дубинских. До революции обе мастерские, большинство рабочих которых были евреями, не мешали друг другу на гомельском внутреннем рынке. В годы гражданской войны мастерские были национализированы и работали для фронта. Мастерской И.Агроскина было присвоено имя «Двигатель» [20]. В условиях НЭПа их хозяева на правах аренды вернули себе мастерские и попытались развернуть прежнее производство.

С осени 1921 г. подавляющее большинство предприятий города, лишенные государственных кредитов и государственных поставок сырья, были вынуждены обходиться без посторонней помощи. Между тем семь лет напряженной работы в экстремальных условиях мировой и гражданской войн, двух революций поставили промышленность Гомеля в условия, когда откладывать их восстановление было нельзя. Однако свободными финансовыми средствами предприятия не располагали, кредиты были недоступны. Заводы и фабрики останавливали производство, их хозяева разорялись. Такая судьба постигла и братьев Дубинских. Сохранившиеся мощности и часть спе-циалистов их предприятия передали заводу «Двигатель». Новому предприятию присвоили имя «Двигатель революции» и определили статус автономного хозрасчетного производства [21].


6.

Наряду с позитивными последствиями НЭПа были и негативные. Одним из них было, что промышленные предприятия, работая изолированно и находясь в условиях жеской конкурентной борьбы, перестали представлять собой цепь взаимосвязанных производств и практически распались на отдельные, почти ничем друг с другом не связанные единицы. Как принято в те дни говорить, в портфелях Гомельских деловых предпринимателей, как впрочем и директоров государственных предприятий, оказывалось больше векселей и других долговых обязательств, чем доходов от рентабельного производства. Остановка производств увеличивала в городе армию безработных, тех, кто и без того уже давно находился далеко за чертой бедности.

Реальность была такова, что, восстановив рыночную экономику, НЭП укрепил взаимозависимость различных элементов хозяйствования на известных началах капиталистического порядка. Прежде всего это проявилось на рынке цен на товары первой необходимости. На 1 января 1921 г. в Гомеле аршин хлобчатобумажной ткани был эквивалентен 4 фунтам ржаной муки, коробка спичек — 0,23 фунта, а фунт сахара — 11,55 фунта ржаной муки [22].

Разрыв между стоимостью сельскохозяйственных и промышленных товаров был вызван резким падением цен на промтовары. Однако к августу 1922 г. начался обратный процесс — цены на промтовары стали резко расти по сравнению с ценами на сельхозтовары. В истории этот процесс получил название «кризис ножниц цен» 1923 г.

НЭП вернул страну к рыночным отношениям и частной торговле. Право продавать произведенный товар на рынке по устанавливаемой произвольно продавцом цене стало побудительным мотивом развития производства. Декрет от 21 марта 1921 г. о введении НЭПа предполагал, что избыточный товар в руках его собственника станет в том числе и предметом обмена. Закон декларировал, что «обмен допускается в пределах местного хозяйственного оборота... через кооперативные организации, на рынках и базарах» [23]. Две недели спустя очередной Декрет предоставил право рабочим «откладывать часть продуктов для обменного фонда», а для организации обмена этих товаров создавать рабочие кооперативы. Что же на самом деле подразумевалось под разрешением торговать «в пределах местного хозяйственного оборота?»

Декретом 24 мая 1921 г. отдельным гражданам и кооперативам было предоставлено право «обменивать, закупать и продавать». Но частный рынок оказался сильнее, и товарообмен вылился в процесс откровенной купли-продажи.

Конституционально при НЭПе существовало три вида торговли: частная, кооперативная и государственная. Частный торговец оказался в розничной торговле наиболее активеным участником. Государственные органы ограничивали свою основную комерческую деятельность оптовой торговлей. Работали и розничные лавки. Кооператоры следовали старой традиции, сочетая функции оптовой и розничной торговли.

Принятый в июле 1921 г. Декрет давал возможность любому гражданину, достигшему 16 лет, получать лицензию на торговлю в лавках, общественных местах, на рынках или базарах любыми продуктами или предметами, кроме предметов, изготовленных из сырья, поставляемого государством. Этим ограничением продукция национализированной промышленности исключалась из частной торговли. Наиболее активными торговцами в городах стали, естественно, евреи, к чему их подталкивала многовековя традиция. С введением НЭПа именно евреи и составили основную массу розничных торговцев, которые превалировали также и в торговых заведениях коопераций и в госторговле. Та же ситуация была характерна и для Гомеля.


7.

Мелкие торговцы-разносчики получали для продажи товары из Гомельского отделения Всесоюзного Торгового Союза. Для них существовали предельные нормы отпуска товаров: «потолок» —на сумму 750 руб. (за вычетом начислений — 680 руб.) в месяц. Валовой заработок такого торговца исчислялся из расчета — 19% от реализованного товара и составлял, примерно, 125 руб. в месяц. Из этой суммы нужно было вычесть еще его личные расходы на оплату разных налогов: за торговое место или помещение, охрану и другие. Чистая зарплата в среднем не превышала 55 руб. в месяц, что не позволяло обеспечить семье торговца даже самую скромную жизнь.

Пытаясь втянуть одиночных торговцев-разносчиков в торговые кооперации, советская власть постоянно снижала планку объема отпуска товаров на продажу, а торговать продукцией кустарей, артельных или других форм промышленных предприятий было запрещено [24].

Для предпринимательской и торговой деятельности нужен был, и притом не малый, начальный капитал. Источники его накопления были разными: это и совместные капиталовложения в первоначальные полные товарищества, и кооперативы на акционерных началах, и полученные средства в порядке банковских кредитов, и другие. Одной из форм предпринимательства в торговле стали так называемые «Полные торговые товарищества». Одно из таких товариществ в Гомеле называлось «Цырлин, Мильман и Ко — кожа и фурнитура». Его основателями стали гомельчане: Лейба Абрамович Бенцман, Соломон Давыдович Цырлин, Мойсей-Давид Аронович Марголин, Израиль Шаевич Азарх и Мойсей Бирхов Иткин. Открытое ими товарищество предназначалось для производства и реализации кожевенных товаров и изделий кожевенной фурнитуры. Совместный начальный капитал товарищества состоял из взносов каждого компаньона по 1500 рублей, всего 9 тысяч рублей, служивших в качестве первоначальных оборотных средств. Товарищество имело свой магазин и складское помещение [25].

Подобным было и созданое на совместном капитале полное торговое товарищество «Гомельобразторг». Его основатели: Мордух Самуйлович Гольдин, Мойсей Давыдович Эстрин, Борис Абрамович Асин, Хацкель Шмуйлович Цирюльников, Гирш Гиршович Каган, Самуил Львович Зельченко, Лейб Борухович Рыбалтовер, Фишер Лейбович Рыбалтовер, Залман Хаймович Фрейдкин, Исаак Яковлевич Лифшиц и Гольдштейн. Товарищество имело свои магазины и лавки с широким ассортиментом продовольственных и промышленных товаров, складские помещения. Совместный капитал предпринимателей составлял более 16500 рублей [26].

Одним из источников средств для начала предпринимательской деятельности у ереев Гомеля были кредиты от местных благотворительных общественных еврейских организаций. В этом отношении значительную роль играл еврейский общественный комитет (евобщестком), существовавший в Гомеле с 1922 г., который располагал довольно солидными материальными ресурсами. Источники поступлений средств в евобщестком были разными, в том числе и из Америки в виде продовольствия и промтоваров для голодающего еврейского населения города. Немалая часть денежных средств у комитета появлялась от коммерческих сделок. Например, посылки и денежные средства от «Джойнта» направлялись в дополнительный торговый оборот, а полученная прибыль шла на общественную помощь еврейским семьям, в том числе и для начала предпринимательской деятельности. Немалые средства поступали и от «Джойнта» через ЦК Евобщкомитета.

Так, в январе-феврале 1923 г. на организационные расходы были получены деньги от ЦК Евобщесткомитета (38.000 руб. в денежных знаках 1923 г.), в ноябре-декабре 1922 г. —продукты на 5.000 долларов, а в феврале 1923 г. — еще на 3800 долларов. За эти средства полностью содержались 11 детских домов Гомельской губернии, а в профшколах и техникумах выплачивалось 150 студенческих стипендий [27]. Часть средств при этом уходила на подпитку торговой и предпринимательской деятельности еврейского населения города. Тем не менее в городе среди еврейского населения сохранялся высокий уровень безработицы.


8.

На открывающуюся 9 января 1923 г. в Гомеле первую в Белоруссии артельную слесарную мастерскую для безработных профсоюз металлистов выделил в виде единовременной ссуды 1 миллиард рублей, подлежавших возврату. Впечатляющие размеры ссуды были не должны обманывать: обвальная инфляция в условиях разрухи обесценила деньги. Поэтому выделенных средств едва хватило, чтобы арендовать помещения, приобрести нужное оборудование и материалы.

В состав инициативной группы вошли: слесарь Н.М.Мархашов (он же заведующий), водопроводчик Л.Г.Хорошев, жестянщик Г.С.Рабинов, слесарь по паровому отоплению А.К.Генкин. Остальные рабочие оставались на учете Биржи труда и по первому на них запросу должны были отправляться в распоряжение Биржи. Действовала система сменяемости кадров: весь переменный состав рабочих обновлялся каждые четыре-шесть месяцев. К 30 марта 1923 г. в артели безработных металлистов было 15 человек. В числе переменных числились В.Р.Потаповский, В.З.Лифшиц, Лейбман, Короневский, Кравченко и другие рабочие-евреи.

Артельные слесарные мастерские безработных металлистов не были включены в списки снабжавшихся за счет государственных фондов сырьем и материалами. Работать приходилось на использовании отходов производства Гомельских металлопредприятий либо за счет сырья, купленного на рынке у частных предпринимателей — кустарей и торговцев, в лучшем случае — на сырье заказчиков: мастерских Западных железных дорог, предприятий треста «Гомспирт», фармацевтического управления, городской электростанции и других.

Острую конкуренцию таким мастерским безработных составляли частные жестяные, слесарные и ремонтные мастерские, каких в Гомеле было значительное количество, а также кустари-одиночки, несмотря на примитивный характер их производства. В условиях НЭПа их преимущество заключалось в том, что для перестройки производства им нужны были незначительные средства. Артели же, чтобы выжить, приходилось прибегать лишь к безусловно необходимымым затратам. И тем не менее, инициатива группы гомельских еврейских рабочих по созданию предприятий для безработных способствовала возникновению подобных артелей [28].

В таких исключительно суровых условиях в Гомеле началась работа по объединению кустарей-одиночек в трудовые коллективы. К середине 1922 г. в Гомеле было организовано общество кустарей, куда вошли около 1000 ремесленников и имелось еще более 200 кустарей, не вошедших в организацию (60% из них были сапожниками, 25% — портными) [29].

До революции в Гомеле существовал ремесленный банк, который после революции не был ликвидирован. Во главе банка стояли доктор Брук и Либерман [30].

После октябрьского переворота под руководством Губотнаца было создано бюро ОРТ по оказанию помощи евреям-земледельцам, ремесленникам и кустарям-одиночкам, открытию профтехнических школ, позволявшим евреям приобретать рабочие профессии [31].

По инициативе Гомельского Губотнаца 2 июня 1922 г. в городском театре им.Я.М.Свердлова состоялся митинг городских кустарей-евреев. Присутствовало до 1000 человек. Митинг проходил без какой-либо охраны, но порядок соблюдался образцовый. С докладом о внутреннем и международном положении республики от Губотнаца выступил Билов, а по вопросу об отношению к Советской власти —Кипер. По второму докладу было задано много вопросов. Развернулись прения. Выступили токарь Фарберов, живописец Гуревич, портной Талнер, мыловар Пинский.

Полемика возникла по вопросу о положении кустаря. Дело в том, что кустари приравнивались к категории торговцев и даже нэпманов, и это создавало определенные сложности в общественной жизни. Выступавшие считали, что поскольку кустари не торговцы, не спекулянты и тем более не нэпманы, значит, их надо считать трудящимися. Они всецело выступают за Советскую власть, многие их них воевали на фронтах Гражданской войны в рядах Красной Армии и были готовы и впредь защищать Советскую власть. А как трудящаяся масса кустари могут организовать свой профессиональный союз. На митинге было выдвинуто предложение создать инициативную группу для решения этого вопроса. Однако тут мнения разошлись: на митинге присутствовали не только представители общества кустарей, но и другие категории граждан. Вопрос об инициативной группе был перенесен для решения в условиях более узкого собрания (32).

Митинг принял резолюцию-обращение, в котором говорилось: «Мы, Гомельские кустари-евреи понимаем, что Советская власть — единственная и действительная освободительница всех порабощенных и угнетенных народов, является единственным нашим другом, который думает нам помочь... Налоги, которые пали на нас непосильным бременем — это из-за разрухи... Мы готовы активно содействовать восстановлению хозяйства... Мы просим помочь организовать нам кассу взаимопомощи кустарям» [33].


9.

Что собой представляли гомельские евреи-кустари?

Как правило, это были потомственные ремесленники-профессионалы, трудовая жизнь которых начиналась с 10-14-летнего возраста: из 627 кустарей-евреев, состоявших на учете в городском обществе, с 10-18 лет самостоятельным трудом начали заниматься с 616 (98,3%). Членов различных партий было немного — 50 (8%). Среди партийных больше всего принадлежали Бунду (19 чел. —36%) и РКП(б) (18 чел. — 36%). Остальных было меньшинство: членов РСДРП - 8, сионистов-социалистов — 3, сионистов и поалей-ционистов — по 1.

Представляет интерес сфера деятельности гомельских евреев-кустарей: 192 реализовывали свою продукцию на рынке, 411 работали по частным заказам, 4 обслуживали магазины и 20 работали парикмахерами [34].

В 1924-1925 гг. появились первые признаки вытеснения государством частной торговли. Независимые ремесленники, лишенные источников сырья и необъединенные в артели, быстро осознали, что они обречены. По инициативе местных профсоюзов начали создаваться рабочие артели, поглощавшие независимых ремесленников и превращавшие его в работника коллективных предприятий и кооперативов.

Развитие рыночных отношений содействовало обострению не только конкурентной экономической борьбы, но и личностных, социальных и другие отношений. Коснулось это и гомельского еврейства.

Серьезной проблемой в городе оставалась деятельность криминальных структур. Подпитываемые из-за рубежа, их формирования на Гомельщине до середины 1920-х годов продолжали откровенно политическую борьбу против советской власти. Шло физическое уничтожение советских и партийных активистов, устраивались кровавые еврейские погромы, уносившие тысячи жизней. Борьба с бандитизмом, воровством, криминалом и коррупцией лежала в основном на плечах чоновских отрядов, органов ЧК и милиции, в составе которых служило немало гомельских евреев. Одним из них был Григорий Михайлович Михайловский.

В 1923 г ему было 23 года. Родился он в бедной еврейской семье в Верхоленском округе Иркутской губернии. С 13-ти лет работал в рыбацких промысловых артелях. В годы Гражданской войны добровольно вступил в Красную Армию и принимал участие в боях с белоказаками в Астрахани, сражался с бандитами в районе Саратова, был ранен под Сызранью. После выздоровления Михайловского направляют работать в ЧК и назначают уполномоченным особого отдела на пограничной с Польшей полосе. А в 1920 г. Григория Михайловича переводят в Гомельскую губернскую чрезвычайную комиссию на должность уполномоченного по борьбе с бандитизмом. Ликвидация всех наиболее крупных бандитских группировок на Гомельщине, в том числе банды Галака и банды в Чериковском уезде, проходили при непосредственном участии Г.М.Михайловского.

Когда борьба с бандитизмом стала пререгативой органов уголовного розыска милиции, Г.М.Михайловского назначают начальником Речицкого, Чериковского, Климовичского уездного уголовного розыска, где особенно свирепствовали банды уголовников. В августе 1923 г. Г.М.Михайловский возглавил Гомельскую уездную милицию, а с 17 ноября 1923 г. он —начальник Гомельского Губернского уголовного розыска.

Газета «Палеская прауда» в ноябре 1923 г. сообщала: «В Гомеле за 1921-1922 гг. похищено денег и имущества на сумму 1.836.928.900 рублей. Губрозыском большинство вещей найдено, всего на сумму 1.184.788.000 рублей — это около 63% уворованного имущества. В этот период в числе преступлений раскрытых сотрудниками Гомельского губрозыска: 74 из 95 простых и вооруженных грабежей; 22 из 37 убийств; 30 из 49 случаев подлогов и вымогательств». Задержаны: шайка «Руки на стенку» в составе 12 человек, совершившая в Гомеле 6 дерзких грабежей, три шайки кукольников, три шайки малолетних воров-гастролеров, а также шайка малолетних преступников. Ее атаман, 10-летний Фрол совершил 50 домашних краж [35].

Борьба была жестокой. 24 мая 1924 г. в 7 часов утра бандитом Дедковым и его сообщниками был убит Г.М. Михайловский. Пятеро вооруженных бандитов, напали на Михайловского, раздели до нижнего белья, увели на 30-40 саженей от дороги в поле и убили выстрелом в голову. Тело было зверски изуродовано. Гомельское ГПУ задержало бандитов. Было установлено, что бандиты о поездке Г.М.Михайловского были предупреждены и поджидали его. Глава банды Антон Дедков переоделся в одежду Михайловского. У него были обнаружены документы убитого [36]. В Гомеле по Советской улице на могиле М.Г.Михайловского установлен памятник.

Начальником административного отдела Губисполкома работал М.Хавкин, который летом 1925 г. принял активное участие в разоблачении афериста, выдававшего себя за Председателя ЦИК СССР Ф.Ходжаева [37].


10.

Традиционно спорные и даже подсудные дела в еврейской общине города решали раввины, но советская власть запретила раввинам заниматься судебной практикой, из-за чего у еврейского населения города возникали сложности.

В постановлении о слушании судебных разбирательств на еврейском языке 3 февраля 1923 г. было записано: «...специальной еврейской судебной камеры не открывать, но по мере накопления дел слушание их вести на еврейском языке. Выделить товарища, владеющего русским и еврейским языками. Известить еврейское население города». При обсуждении вопроса было высказано и такое мнение: «...на еврейском языке [следует] вести дела исключительно демонстративно-политического характера, типа: процессы раввинов, меламедов, др.»

И тем не менее, для ведения судопроизводства на еврейском языке в Гомеле была открыта еврейская судебная камера (участок). И сделано это было для того, чтобы по спорным вопросам заставить евреев не ходить к раввинам в синагоги, а обращаться в госучреждения [38]. По данным статистики, только за март 1923 года в Гомеле юридическая помощь была оказана 120 евреям [39].

Весной 1923 г. (2-3 мая) в Гомеле проходило открытое судебное разбирательство по поводу нарушения раввинами Шнеерсоном и Перловым запрета на судебную практику. Судебное разбирательство проходило на еврейском языке. Подсудимым вменялось «...выполнение ими судебных функций» [40].

При ведении борьбы с религией в еврейской среде на первый план выдвигался вопрос о хедерах и ешиботах и разбор событий, связанных с проведением еврейских праздников [41]. Борьба с иудаизмом велась руками евсекций, но власти высказывали неудовольствие, что евсекция проявляет «мало решительности в деле борьбы с религиозными предрассудками и медленно проводит работу с хедерами» [42].

Еще в сентябре 1918 г. Государственный комитет по просвещению постановил прекратить занятия в хедерах и иешивах. Однако до окончания Гражданской войны еврейские школы, в том числе и в Гомеле, на иврите продолжали работать явочным порядком. Поэтому уже после окончания Гражданской войны сначала в апреле, а потом и в сентябре 1921 г. Наркомпрос издает специальные приказы, запрещающие деятельность хедеров и иешив. 6 августа 1921 г. бюро Гомельского Губкома приняло постановление о немедленном закрытии всех хедеров и ешиботов в губернии [43]. Но в одночасье даже приказным порядком этот вопрос первоначально местным властям решить не удавалось.

Хедер представлял собой своеобразную начальную школу, которая располагалась на дому у меламеда /учителя/. Большое внимание в ней уделялось не столько общеобразовательным предметам (письму, чтению и счету), сколько истории евреев, традиции, знакомству со святыми книгами — Танахом и Талмудом. Хедер не имел ничего общего с обычной школой. Согласно решению властей, после закрытия хедеров учащихся следовало разместить в обычных обдщеобразовательных школах, но мест в таких школах явно нехватало, и какое-то время власти мирились с существованием хедеров. Не сразу удалось отучить населения от неободимости водить детей в хедеры, а поэтому зачастую дети после занятий в государственной школе шли на занятия к меламеду.

Борьба с хедерами была одновременно частью атеистической кампании, ибо еврейским языком, который изучался в них, был иврит, а его власти объявили языком церкви, с которой велась непримиримая борьба. Чтобы скомпрометировать синагоги в глазах еврейского населения, устраивались импровизированные «суды» над подростками или молодыми рабочими, учавствовавшими в отправлении религиозных обрядов. В 1921-1922 гг. такие кампании в Гомеле принимали особенно широкий размах . Нередко в них принимали участие до 1500 человек.


11.

Против закрытия хедеров и запрета на изучение иврита выступали деятели еврейской культуры и простое население. Письма шли во все государственные и партийные инстанции, писали лично В.И.Ленину. В Гомеле протестные акции возглавлял раввин Боришанский и его помощники. Но однажды, после того как Боришанский появился на митинге и призвал евреев Гомеля сопротивляться запретам на изучение иврита и закрытию хедеров, власти открыто пригрозили репрессиями.

Мнение властей по этому вопросу не было однозначным. Кто-то предлагал разрешить изучение иврита в хедерах, но при условии, что дети будут посещать государственные школы. C одной стороны, изучение иврита было культурным актом, ибо трудно было объяснить, почему нельзя изучать язык родного народа, а с другой стороны, иврит был языком Торы и молитв. Противоречие заключалось уже в решениях властей: согласно Декрету ВЦИКа еврейским детям разрешалось изучать иврит, но одноврменно существовало и Постановление Наркомпроса о запрете [44]. Окончательное решение было таким: до 15 мая 1922 г. завершить перерегистрацию хедеров и закрыть ешиботы, в которых учебу проходили молодые люди до 18 лет [45].

Такая непоследовательность и двусмысленность законодательных актов вела к необязательности их выполнения. И тогда власти прибегли к силовым методам. 22 сентября 1923 г. в Новозыбкове прошел судебный процесс над местными меламедами. Собранный материал не позволил судьям вынести строгий приговор: один учитель был освобожден из-под стражи прямо в зале суда, двух других наказали принудительными работами по три месяца каждого [46].

Как утверждали большевики, «...древнееврейский язык в руках сионистов — оружие националистической и религиозной пропаганды», поэтому Евсекция Гомельского Губкома оказалась недовольная такими «мягкими» наказаниями и такой «несерьезностью, проявленной еврейской общиной Новозыбкова при подготовке судебного процесса». Было решено «...материал передать в ГПУ и при необходимости предать суду руководство общины», а «впредь такие процессы тщательно готовить» [47].

В официальных решениях Губкома (май-июнь 1922 г.) подчеркивалось, что местные партийные ячейки порой недостаточно принципиальны и с некоторым конформизмом подходят к оценке настроений «беспартийных масс». Отмечалось также, что еврейские меньшевистские мелкобуржуазные и националистические группировки все более отходят вправо... к фактическому блоку с буржуазными и клерикальными элементами, вследствие чего теряют влияние на рабочую массу. Признавалось вообще недопустимым участие представителей буржуазных, в особенности клерикальных группировок на рабочих собраниях и конференциях, хотя их присутствие при обсуждении специальных вопросов все же допускалось.

Констатировалось, что в связи с усилением работы еврейских клерикальных элементов, организации ими собраний в синагогах и «принимаемым все более самоуверенным дерзким тоном», необходимо усилить с ними борьбу, проведя против них кампанию в печати и на собрании. Фракциям Губоно и Губотуправа предлагалось «решительно проводить в жизнь постановление конференции о хедерах. Собрания клерикальных групп прекратить. Принять жесткие меры к ним в связи с сокрытием ценностей синагог. Не допускать создание ими полулегальных благотворительных организаций». Настойчиво рекомендовалось открыть в печати кампанию против еврейского духовенства: «организовывать массовые митинги на еврейском языке, допуская дискуссии и диспуты с меньшевистскими и клерикальными элементами...» [48].

Ликвидация хедеров не обошлась без демонстративного выступления «еврейских буржуазных и мелкобуржуазных слоев» во главе с раввином Баришанским, но оно было ликвидировано принятыми решительными мерами, причем, подчеркивалось, что «еврейские рабочие при обсуждении этого вопроса всецело подтвердили и одобрили наши действия». Последовавший летом суд над раввином Баришанским привлек всеобщее внимание, в том числе и за границей. Борьба с хедерами была завершена судом над гомельскими меламедами, который велся на еврейском языке. Аналогичные проходили и в уездах.

В отчете о работе Гомельского губкома РКП/б/ за период от 8-й до 9-й губпартконференции говорилось, что «еврейская торговая буржуазия, будучи обозлена, с одной стороны налогами, а с другой — глотнув нэповской атмосферы и вообразив, что теперь не то, что «было при советской власти», надумала было оказать организованное сопротивление проведению в жизнь приказа Губисполкома о ликвидации хедеров, но принятыми мерами, арестом и процессом раввина Баришанского, других, ей доказано, что и теперь — та же крепкая советская власть, и эта публика притаилась» [49].

Оценивая сложившуюся обстановку как усиление антисоветских выступлений, местные партийные и государственные органы начали жесткую борьбу против еврейских религиозных деятелей. На собраниях еврейской общественности читались доклады о ликвидации хедеров^ и этот вопрос стоял в повестке дня губернской партийной конференции. Были приняты решения, направленные на усиление пропагандистской работы среди еврейского населения города. «Хедерная» кампания была доведена до конца: хедеры и иешивы были ликвидированы по всей губернии.


12.

Одновременно с ликвидацией хедеров проводилась работа по организации и деятельности еврейских школ, с тем чтобы дети из ликвидированных хедеров не остались вне школьного образования. Трудность заключалась в том, что до революции в Белоруссии государственных школ, где обучение велось бы на еврейском языке, не было. Еврейское национальное образование предстояло создавать заново. Первые еврейские школы в Гомеле появились вскоре после октябрьского переворота 1917 г. Обучение велось на идиш. Большое количество еврейских детей ходило в общие школы.

С начала 1920-х гг. стали открываться еврейские детские дома и детские сады. В 1922 г. в Гомеле работало 4 еврейских детских сада, в которых было 200 детей. В 1925 г. уже было 6 еврейских детских садов, из которых 3 —самостоятельных, а 3 в форме еврейских отделений при общих детских садах.

Центральную гомельскую библиотеку стало посещать больше количество евреев, еврейская литература стала пользоваться большим успехом. В результате власти вынуждены были ввести в штаты этой библиотеки должность работника по еврейскому отделению [50].

С целью подготовки учительских кадров для еврейских школ, в Гомеле в 1922 г были организованы десятимесячные еврейские педагогические курсы. Вскоре они были распущены из-за отсутствия средств, а курсанты «использовались на практической работе в школах, детских садах и площадках». В 1923 г. в Гомеле были организованы летние еврейские курсы, через которые прошли 40 человек. В 1924 г. были открыты еврейские губернские курсы по переподготовке учителей, на которые были приняты 45 человек. Так же на эти курсы ходило 18 вольнослушателей из числа окончивших годичные курсы при евпедтехникуме и 45 вольнослушателей из числа городских педагогов. В 1926 г. на губернских курсах по переподготовке еврейских учителей было 25 курсантов [51].

Основной базой подготовки учителей для еврейских школ в Гомеле стал Еврейский педагогический техникум, основанный в декабре 1921 г. на базе педагогических курсов в составе двух подготовительных групп при общем количестве учащихся — 40 человек. Функционировали один основной курс и две подготовительные группы, один годичный практикум. В техникуме работала библиотека на 2000 экземпляров книг, небольшая химическая лаборатория, интернат со столовой на 107 посадочных мест.

Штат не был полным: отсутствовали преподаватели по всеобщей и русской истории, неполностью были заняты часы природоведения. Учителей было 12, учащихся — 107, в т.ч. 34 юношей 34, девушек 73. По социальному составу учащиеся разделялись так: выходцы из рабочих семей — 42, из семей советских служащих — 49, из числа бывших воспитанников детских домов — 16 человек. Комсомольцев насчитывалось 27. Возраст учащихся: до 18 лет - 65, старше 18 лет - 42. Работало 4 группы, из которых две считались подготовительными. Существовал одногодичный курс практикума. Первый выпуск состоялся в марте 1922 г. В 1922/23 учебном году на первый курс приняли всего 14 человек.

Учеба велась на идиш, кроме уроков русского языка. Национальная история преподавалась во 2-й подготовительной группе. На 2-м курсе были уроки пения и музыки. Учащиеся приобретали навыки кружковой и внешкольной работы. Во время самостоятельной работы учащиеся готовили рефераты, которые докладывали в устной форме или подавали ввиде конспектов. При переводе из группы в группу и из курса на курс принимались зачеты по основным предметам, при переводе из подготовительной группы на первый курс — по всем предметам.

Бюджет педтехникума формировался за счет государственных средств. На 1922/1923 учебный год он составлял 50000 руб., из которых на нужды студентов (хозрасходы) шло по 60 руб. в месяц на каждого. Финансирование шло за счет госфонда, общесткома и Джойнта [52].

В связи с финансовыми сложностями в 1924 г. 5 групп педтехникума были сформированы в сокращенном составе. Но в 1925/26 учебном году в педтехникуме училось 140 и было выпущено 26 студентов. В последующие годы число учащихся возрастало. Однако в 1929 г. Гомельский педтехникум был закрыт в числе первых ликвидированных еврейских учебных заведений в БССР.

В Гомеле функционировала и сеть профтехшкол. В 1926 г. в прорфтехнических школах города обучалось 667 учащихся. В их числе были и еврейские учащиеся: в школе деревоотделочников — 51, в школе металлистов — 75, в музыкальной школе — 169, в конторуче — 45, в ФЗУ печатников — 33, в ФЗУ железнодорожников — 1 человек. Всего из 667 учащихся профтехшкол 375 были евреями. Профтехнического образования на идиш в Гомеле не селось [53].

В период белорусизации 28 февраля 1928 г. было принято решение о переводе в Гомеле на еврейский язык некоторых городских школ, в коллективах которых преобладали дети, говорившие на еврейском языке. Первыми с начала нового учебного года на еврейский язык перевели учащихся первых классов в школе им.Короленко, где из 497 учеников 390 были евреями, и школы N2 им.Ленина (из 449 учащихся 358 евреев [54].


13.

Антирелигиозная кампания тем временем усиливалась. При приближении еврейских праздников в Гомеле на всех предприятиях читались лекции и доклады и принимались резолюции, призывавшие еврейских рабочих в противоречие еврейским традициям в праздничные дни выходить на работу. И действительно, в праздник еврейского Нового года (Рош га Шана) многие предприятия с большим количеством еврейских рабочих продолжали работать. Для агитмассовой работы среди еврейских трудящихся в Гомеле евпартшкола и вечерние еврейские политкурсы готовили специалистов, была развернута сеть политкружков на еврейском языке. Их выпускники направлялись на предприятия. Существовала с сеть политкружков на еврейском языке [55].

Меры антирелигиозной кампании накануне и в дни еврейского праздника Пейсах обсуждались на заседании евсекции 22 февраля 1923 г. Было решено организовать инсценировку «сейдера», провести городскую беспартийную рабочую конференцию, лекции со спектаклями в зале театра им.Калинина, политсуды, детские вечера, выпустить специальный номер еврейской газеты «Коммунистишер вег» и другие меры для того, чтобы отвлечь еврейскую молодежь от «религиозной семейной обстановки» [56].

В ходе антирелигиозной кампании было принято решение о репертуаре Гомельского еврейского театра. Отмечено, что « еврейская труппа ставит часто неподходящие и недопустимые вещи» и было решено «...предложить Евотделу ГубОНО строго контролировать репертуар местного еврейского театра» [57].

В марте-апреле 1923 г. в Гомеле проходила усиленная антирелигиозная кампания под лозунгом замены религиозных праздников революционными. Прошли массовые митинги-концерты для еврейских женщин, специальные лекции с выступлениями агитбригад по предприятиям, другие мероприятия. Кампания завершилась городской конференцией беспартийных еврейских рабочих [58]. На фоне напряженной идеологической обработки населения в ходе антирелигиозных кампаний и борьбы со всеми клерикальными конфессиями, подчеркнутое внимание обращалось на деятельность еврейских общественных организаций города.

В Гомеле практически с начала ХХ века были созданы и активно действовали еврейские общественные организации «ОРТ», «Евобщестком», «Джойнт», «ЕКО». Две последние были филиалами заграничных общественных еврейских организаций, против которых большевиками велась целенаправленая, но весьма осторожная, борьба. Две первые организации считались советскими.

Рассмотрев 19 июля 1921 г. вопрос об общественных еврейских организациях (протокол N79), Бюро Гомельского губкома РКП/б/ приняло решение: сменить руководство в составе коллегии Евобщкома, ОЗЕ ликвидировать как параллельную организацию губздравотдела, поставить вопрос о закрытии ОРТ как параллельной организации действующего губземотдела. Особую полемику вызвал вопрос о замене евсекции - на евотдел губисполкома [59].

Позже, 27 марта 1923 г. на заседании Губбюро Евсекции при обсуждении доклада о работе бюро была дана исчерпывающая с политической точки зрения оценка деятельности Джойнта: «Евсекция Гомеля рассматривает деятельность организации Джойнт как попытку международной еврейской буржуазии оживить материальной помощью деятельность клерикальных еврейских организаций.»

В свою очередь большевики из Евсекции вырабатывали свои методы против деятельности Джойнта. Силами профуполномоченных и учителей города против Джойнта велась агитационно-пропагандистская работа. Там, где такие методы не помогали, подключались органы ГПУ [60].


14.

Особое внимание в проблемах национальной политики в годы НЭПа уделялось роли и значению печати и печатных изданий в жизни национальных меньшинств и еврейства в частности.

В период военного коммунизма издательства работали за государственный счет, газеты распространялись бесплатно. Тогда в Гомеле издавалось несколько газет на еврейском языке. В годы НЭПа газетные издательства были переведены на хозрасчет. Высокая себестоимость периодики не позволяла бедным еврейским семьям покупать газеты, а отсутствие спроса вынуждало закрывать или предельно сокращать тиражирования газет на еврейском языке [61]. Госиздат обслуживал печатными изданиями все проводившиеся в Губернии кампании и вел техническое наблюдение за изданием газет, в т.ч.»Коммунистишер вег», органа евсекции Гомельского губкома, тираж которой достигал 2500 экземпляров еженедельно [62].

Вопрос и об издании в Гомеле книг на еврейском языке поднимался неоднократно. Собственных средств для организации издательства Евсекция не имела. Было решено попытаться организовать такое издательство при Культур-Лиге, но на это требовалось решение Центральных органов власти (Москвы). Было подсчитано, что для этого нужно первоначальное вложение 400 млн. рублей, предполагалось получить их через ГубОНО. Вопрос так и не получил решения [63].

Рассмотрев 12 декабря 1922 г. вопрос об источниках средств для субсидии прессы на еврейском языке, ЦК Евсекции при ЦК РКП/б/ сделал вывод, что для нормальной работы газет «Эмес», «Коммунистишер вег» и других недоставало материальных средств. Гомельская губевсекция заняла на время некоторую сумму денежных средств у местных еврейских общественных организаций. Евсекция при ЦК РКП/б/ негативно отреагировала на такие меры. В принятом постановлении было указано «...считать политически нежелательным и нецелесообразным производство подобных затрат на прессу у евобкома и ОРТа» [64]. Нехватка денежных средств вынудила сократить выпуск еврейской газеты «Коммунистишер вег» до одного раза в месяц [65].

Особое внимание в годы НЭПа уделялось влиянию на еврейскую молодежь. К средине 1925 г. в Гомеле на еврейском языке работало 5 комсомольских организаций, создавались пионерские и молодежные еврейские организации, а в газетах «Набат молодежи»,»Искра Ильича» публиковались пионерские страницы на еврейском языке. Еврейская юношеская секция при клубе кустарей объединяла около 60 евреев, работало 3 кружка [66].

На 9-м губернском съезде комсомола, который проходил в Гомеле 10-14 февраля 1925 г., из 200 делегатов было 88 евреев. В составе членов Губкомола евреями были заведующий политпроса А.Глуховский, представитель в ГСПС А.Рабинович, секретарь Горрайкома Кофман, заведующий агитпропа Губкомола Гантман, представитель в ГубОНО В.Лурье, секретарь ячейки Главных мастерских Гольдштейн [67]. Среди постоянных работников Губкоммола также были евреи: редактор газет на еврейском языке «Набат молодежи» и «Искра Ильича» Брискер, секретарь губдетбюро Марголин, секретарь губбюро Евсекции Хенкин [68].

С введением новой экономической политики обострилась борьба большевиков против всякого рода проявлений мелкобуржуазной идеологии. И было так, что, с одной стороны, НЭП активизировал частно-капиталистическую предпринимательскую деятельность, а, с другой стороны, правящая большевистская партия и все государственные структуры развернули жесткую, непримиримую политическую борьбу с выразителями идеологии тех самых нэпманов, в расчете на которых делалась ставка в подъеме народного хозяйства страны.


Заключение

До Второй мировой войны Гомель был одним из крупнейших многонациональных по составу населения городов Белоруссии. В 1920-е годы еврейское население составляло от 35 до 42%. Городские партийные органы считали, что в условиях Гомеля наиболее удобной базой для работы меньшевистских (Бунд) и мелкобуржуазных националистических группировок является еврейская беднота, полупролетарские элементы и даже значительная часть еврейских рабочих. Гомель считался в этом смысле для большевиков особо опасным городом. Здесь борьба с остатками мелкобуржуазных националистических политических партий носила особо бескомпромисный характер. Партийные и советские органы не пытались даже найти какие бы то ни было формы и методы для предоставления гражданам свободного изъявления своих политических, этических и нравственных взглядов. Става делалась на силовое решение проблем. Партийным ячейкам рекомендовалось немедленно приступить к борьбе и начать разоблачение каждой из этих групп в отдельности....

В 1922 году отмечался 25-тилетиний юбилей Бунда. Естественно, что в Гомеле среди еврейского населения было достаточно много бывших членов бундовской партии и ее сторонников. Губком РКП/б/ решил кампанию празднования использовать так, чтобы во всех тезисах и выступлениях были освещены все отрицательные, с точки зрения большевизма, моменты в истории Бунда [69].

Шаг за шагом, рушились надежды гомельского еврейства в сфере предпринимательской деятельности, в области возрождения и развития национальной культуры, волеизъявления и духовных традиций. Советская власть на деле оказалась инструментом жесткой классовой диктатуры, которая лишь на словах декларировала всеобщую социальную справедливость, желание обеспечить малым народам все условия для развития их национальной самобытности.

Слепая вера и непреклонная убежденность в том, что декретированные новой властью лозунги и обещания будут реализованы, на деле обернулась для евреев жестоким искушением. Особенно это касается надежды евреев в осуществлении на практике всеобщего межнационального равенства. Реальность, к сожалению, оказалась такова, что социальные конфликты не только в ходе революционных потрясений и гражданской войны, но и в последующие, уже мирные годы, привели к физическому и духовному геноциду еврейского сообщества, крушению культовых и семейных традиций. В итоге для гомельских евреев 1920-е и 1930-е годы стали периодом серьезных национальных трагедий.

 

          ЛИТЕРАТУРА:

1. Государственный Архив Общественных Организаций Гомельской Области /ГАООГО/, ф.1, оп.1, д.1680, л.30-32.
2. Отчет Совету Труда и Обороны (1.10.1921-1.04.1922 г.), с.40.
3. Там же, с.41.
4. Там же.
5. «Памяць. Гомель», кн.1, Минск, 1998, с.312.
6. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1229, л.55.
7. «Собрание узаконений. 1921», N49, с.250.
8. Эвар Каар. История Советской Российской революции, т.2, с.622.
9. «ВКП/б/ в резолюциях...» , 1941, т.1, гл.18, с.396-397.
10. «Собрание узаконений. 1921», N48, с.240.
11. Там же, N53, с.322; N58, с.382.
12. Государственный Архив Гомельской Области / ГАГО/. Ф.931, оп.1, д.2, л.21-27.
13. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1569, л.107.
14. ГАГО, ф.232, оп.1, д.86, л.6,25.
15. Там же, л.1,1об.
16. Там же, л.51.
17. Казаков Г.М., Райский В.Я., Фабрикант Д.Н. Гомельский станкостроительный. Минск, 1979, стр.13.
18. ГАГО, ф.931, оп.1, д.86, л.21-22.
19. Казаков Г.М., Райский В.Я., Фабрикант Д.Н. Указ.соч., с.14.
20. ГАГО, ф.354, оп.1, д.47, л.5.
21. Там же, д.12, л.61; д.6, л.40.
22. Струмилин С.Г. На хозяйственном фронте, 1925, с.212.
23. «Сборник узаконений. 1921», N28, с.156.
24. ГАГО, ф.232, оп.1, д.77, л.12.
25. Там же, д.23, л.3-6.
26. Там же, д.22, л.7.
27. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1577, л.10.
28. Кирасиров А.Ф., Костян С.И., Райский В.Я. Вертикаль. 1995, стр.3.
29. ГАГО, ф.1442, оп.1, д.2, л.1.
30. Там же, л.29.
31. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1577, л.10.
32. ГАГО, ф.1442, оп.1, д.1, л.5.
33. Там же, л.8.
34. Там же, л.15.
35. ГАООГО, ф.5, оп.1, д.82, л.65,129.
36. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1665, л.61,79,95.
37. «Палеская прауда», 12 августа 1925.
38. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1577, л.5.
39. Там же, л.12.
40. Там же, д.1578, л.35.
41. Известия Гомельского Губкома РКП, Гомель, 1922, N27, август, стр.13.
42. Там же, стр.17.
43. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.450, л.172.
44. Там же, д.1578, л.4.
45. Там же, д.1228, л.9.
46. Там же, д.1578, л.23,24.
47. Там же, л.25.
48. Известия Гомельского Губкома РКП, Гомель, 1922, N25, стр.14.
49. Отчет о работе Гомельского Губкома РКП/б/ за период от 8-й до 9-й Губпартконференции, Гомель, 1922, N31-32, октябрь, стр.9.
50. Галина Засинец. Еврейское советское образование на Гомельщине в 20-х гг ХХ века. Минск. 1998.
51. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1228, л.75; д.2171, л.120; Известия Гомельского Губкома РКП, 1924, N75, стр.57-58.
52. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1577, л.6; ГАГО, ф.60, оп.1, д.1537, л.13,13об.
53. Галина Засинец. Указ соч., с.168.
54. ГАООГО, ф.3, оп.1, д.396, л.18.
55. Известия Гомельского Губкома РКП, Гомель, 1922, N31-32, стр.35.
56. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1577, лл.8-9.
57. Там же, д.1228, л.4об.
58. Там же, д.1578, л.18.
59. Там же, д.450, л.136.
60. Там же, д.1578, л.1.
61. Там же, д.1569, л.107.
62. Отчет Совету Труда и Обороны, Гомель, 1922, с.40.
63. ГАООГО, ф.1, оп.1, д.1228, л.4.
64. Там же, д.1577, л.1.
65. Там же, л.4.
66. Там же, ф.5, оп.1, д.760, л.2.
67. Что сказал IХ Гомельский губернский съезд РЛКСМ (с 10 по 14 февраля 1925 г.), Гомель, 1925, с.39-40.
68. Там же, стр.41.
69. Известия Гомельского Губкома РКП, 1922, N29, сентябрь, с.20.

 
 
Яндекс.Метрика