Яков Басин. Исторические книги, статьи, очерки.

          Леонид СМИЛОВИЦКИЙ (Иерусалим)

 

Введение

С историей евреев Белоруссии, насчитывающей почти 700 лет, связаны почти все этапные моменты в жизни евреев Восточной Европы. Здесь сформировались авторитетные центры ортодоксального иудаизма, выпускники местных иешив становились раввинами в Западной Европе, Америке и Палестине. В Белоруссии возникли движения хасидизма и хаскалы, еврейский социализм и сионизм.

После 1917 г. советский режим начал проводить активную атеистическую политику. Белорусские евреи были искусственно оторваны от международных центров иудаизма, и только в Западной Белоруссии, отошедшей в 1921 г. к Польше, остались условия для поддержания традиции. В БССР, наоборот, влияние светского образа жизни усилилось, сошли со сцены представители старшего поколения религиозных лидеров, а их дело взяли на себя малоизвестные преемники.

После окончания гражданской войны антирелигиозная кампания усилилась. Иудаизм, как и другие конфессии, фактически был поставлен вне закона. Драматическим стало противостояние раввинов с евсеками (членами Еврейской секции ВКП(б), просуществовавшей до 1930 г. Власти закрывали синагоги, лишали раввинов и меламедов политических прав, облагали их искусственными налогами, проводили превентивные аресты.

Несмотря на это, еврейская религиозная жизнь не угасла, хедеры и иешивы продолжали действовать подпольно. Самые большие иешивы в стране остались именно в Белоруссии. В Минске до 1937 г. действовали две иешивы на 115 слушателей, еще две работали в Витебске, учебные группы существовали в Бобруйске, Гомеле, Могилеве, Полоцке, Слуцке и других местах [1]. Любавичский ребе Иосиф-Ицхак Шнеерсон организовал «Ваад рабаней СССР», который посылал в еврейские общины учителей и агитаторов, оказывая им материальную поддержку [2]. В годы второй мировой войны Белоруссия оказалась одним из наиболее пострадавших от Катастрофы регионов, масштабы которой до сих пор до конца не выяснены [3].

В годы войны еврейский вопрос использовался советскими идеологами как своего рода политический инструмент для привлечения симпатий Запада и мобилизации средств на борьбу с Германией. После окончания войны этот канал связи с международной общественностью стал не нужен. Верующие всех национальностей представлялись режиму нелояльными. Слабость еврейских общин приводила к мысли, что иудаизм как конфессия может исчезнуть в числе первых. Все послевоенные годы были отмечены неравным противостоянием еврейских верующих с властями. Издание религиозной литературы, соблюдение традиции, изготовление предметов культа воспринималось как неприятие советской действительности. Изучение этой стороны жизни советских евреев дает не только примеры выживания иудаизма в условиях социализма, но и позволяет понять процессы, получившие развитие после распада СССР [4].

Издание религиозной литературы после революции

Утверждения о том, что книги по истории иудаизма, молитвенники, календари, еврейские теологические научные и справочные издания были запрещены сразу после октября 1917 г., не верны. Религиозные издания, несмотря на большие трудности и незначительные тиражи, выходили до 1928 г. Последним стала Ягдш Тора — собрание статей, очерков и эссе по проблемам еврейской религии, предпринятое раввином из Слуцка Иехезкелем Абрамским совместно с раввином Шломо-Иосефом Зевиным в Бобруйске на государственном предприятии [5]. Последние две Пасхальные агады были опубликованы в 1927 г. и 1928 г. тоже в Бобруйске [6].

Последние молитвенники (сидурим) появились в Бердичеве (Украина) и Ленинграде (Россия) в 1928 г. [7]. Последний ежегодный календарь был напечатан в Бобруйске в 1928 г. на 5688 год по еврейскому летоисчислению, следующий был издан кустарным способом на 5690 год. Другие карманные иудейские календари появились только почти через 30 лет в Москве и Ленинграде. Последний махзор (молитвенная книга на главные еврейские праздники) — в 1926 г. в Бердичеве [8]. Последняя книга религиозных толкований, принявшая форму комментариев в трудах Маймонидов была напечатана в Полтаве в 1926 г. [9]. Пятикнижие Моисея (хумашгш), Библия и Талмуд в Советском Союзе никогда не публиковались. Растущие атеистические кампании в конце двадцатых и начале тридцатых годов сделали невозможными любые теологические издания.

Запрет на издание литературы на иврите претворялся постепенно. Учитывалось, что среди религиозных евреев было много противников сионизма, которые призывали терпеливо ожидать прихода Мессии. При роспуске общин и закрытии синагог чиновники отказывались передавать верующим предметы молитвы и книги, рассчитывая, что за этот произвол спроса не будет. Встречались ситуации, когда религиозная литература и предметы ритуала конфисковывались в синагогах, которые никто не закрывал. Предлоги для этого были, как правило, надуманными. Историческую, справочную и теологическую, учебную литературу, как и книги на иврите вообще, изымали на том основании, что это не молитвенники, а синагога — не учебное заведение. Еврейские печатные издания отправляли, как макулатуру для переработки на фабрики вторичного сырья. Тем не менее, часть духовных книг и ритуальных принадлежностей после закрытия синагог и молитвенных домов перешла к верующим [10].

Большую роль в издании религиозной литературы сыграла новая экономическая политика (НЭП) — временный компромисс со стороны советского режима, допустивший частный капитал и рыночные отношения. Выпуск книг по традиции, молитвенников и календарей приносил доход. Сохранились дореволюционные матрицы, что упрощало выпуск. В то же время, если печатать молитвенники, псалмы, пасхальные сказания (агадот) было делом привычным, т. к. в разных вариантах их издавали в течение многих десятилетий, то выпускать богословские сочинения было намного сложнее. Их публикация оказывалась редкой и нестандартной, была сопряжена с огромными трудностями, начиная от подбора шрифтов, сложной корректуры текста, изобилующего арамеизмами и кончая причудливой вёрсткой.

Издание еврейских религиозных книг вообще имело определенную специфику. Иврит, на котором было написано большинство из них, допускал различие значений слов и грамматических форм. Поскольку в иврите каждой букве соответствовала та или иная цифра, ими зачастую зашифровывали определенное число. Существовала определенная традиция в выборе названий книг, была принята своеобразная система цитирования, когда источник упоминался без указания автора и т. д. Незнание этих особенностей приводило к курьёзам и ошибкам, с которыми приходилось часто сталкиваться [11].

В ряде мест республики еще сохранялась профессия «сейфера» — переписчика Торы. Рукописные пергаментные свитки Торы (сефер-Тейры) длиной в несколько десятков метров (до 60 метров) выполнялись на тонко выделанных по всем правилам кашрута телячьих шкурах. Для написания текстов Пятикнижия Моисея пользовались обычными чернилами и особыми индюшачьими (но не гусиными или металлическими) перьями. На выполнение одного свитка требовалось не менее полугода, и стоил он дорого. В Лядах этим занимался Арон Эйдинов. Мастерству его каллиграфии могли позавидовать профессиональные художники. У Арона было много заказчиков из разных концов страны. С началом репрессий семья Эйдиновых покинула Белоруссию. Арон уехал в Воронеж, его брат Нохем — в Казань, Хацкель — в Симферополь, а Гирша призвали в Красную Армию. После войны Арон с семьей переехал в Казань, купил дом, посещал миньян и продолжал тайно переписывать Тору, за что пострадал [12].

Отношение писателей-идишистов к иудейской традиции

Тема еврейской религии и национальных традиций нашла отражение в произведениях писателей-идишистов. Предвоенные репрессии обескровили секции Союза советских писателей Белоруссии, которых обвинили в национализме и шовинизме. С началом войны уцелевшие писатели эвакуировались в тыл, ушли на фронт [13]. В годы войны еврейская литература в целом носила оптимистический характер. Еврейские типографии, которые удалось эвакуировать, продолжили свою работу в тылу. Издательство «Эмес» только за первые три месяца войны выпустило 35 названий книг общим тиражом 400 тыс. экз. Давид Бергельсон закончил памфлеты «Евреи в Отечественной войне» и «Евреи в борьбе против гитлеризма». Перец Маркиш издал сборник стихотворений «Смерть каннибалам», Лейб Квитко — «Огонь по врагу». Авторами стихотворений, рассказов и статей, вошедшими сборник «Битва за твою Родину», стали Иехесель Добрушин, Шахно Эпштейн, Меер Винер, Арон Кушниров, Арон Гурштейн, Шмуэль Годинер, Исаак Нусинов, Бер Оршанский. Особый интерес представляет сборник рассказов бывших жертв нацистского террора в оккупированной Польше «Кровь зовет к отмщению», составленным Львом Квитко под редакцией Эпштейна [14].

Катастрофа произвела огромное впечатление на писателей-идишистов, повлияв на их творчество. Сотрудник МГБ Васильева, составляя справку по статье Л.Ленберт «Еврейские советские писатели и издатели в дни войны», написанной для газеты «Давар» (Тель-Авив), обращала на это особое внимание. В октябре 1946 г. Управление кадров ЦК ВКП(б) подготовило записку

«О националистических и религиозно-мистических тенденциях в советской еврейской литературе», в которой говорилось, что трактуя судьбу евреев, писатели выражали настроения глубокой скорби, трагической обреченности и мистики.

Ицик Фефер в поэме «Я еврей» писал, что еврейский народ могуч и силен мудростью своих библейских пророков. Перец Маркиш призывал воина-еврея не разлучаться со своей винтовкой, «как с Библией твои не разлучались предки...» Религиозная символика была использована им в поэме «Война» и некоторых других произведениях. Шимон Гордон поместил рассказ о подвиге еврея-врача в рамки молитвы, которая совершается в синагоге при заупокойной службе.

Дер Нистер (Пинхас Каганович) в рассказе «Дедушка и внук» показал раввина и его внука — руководителя подпольной организации. У виселицы раввин отказался надругаться над значком Ленина, а внук — над Священным писанием. Рассказ изобиловал духовными изречениями и молитвенными возгласами раввина.

Давид Гофштейн в стихотворении «Библия» благословлял день, когда он взял в руки это «удивительное сказание». В его стихотворении «Весна» содержалось прямое утверждение Бога, как высшей силы, руководящей миром. Безыдейными были названы стихотворения Д.Гофштейна «Пенициллин», пьеса М. Пинчевского «Я жду», Л.Кацовича «На новых местах» и др. Как ошибочные были задержаны цензурой стихотворения И.Фефера «Разве это значит быть другом?», Д.Гофштейна «Библия», «Весна» и «День», X. Моргентау «Я был в парке», М.Бродерзона «Нет такого мгновения», рассказы Ш.Гордона «Молящийся за упокой», Д.Бергельсона «Контрибуция». В тексты остальных произведений были внесены существенные исправления — «Варшавское гетто» Б.Марка, стихотворения А.Гольбштейна, Л.Талалаевского и др. [15].

После окончания войны тема Холокоста оказалась фактически под запретом. Рекомендовалось не придавать особое значение нацистской политике геноцида еврейской части советского населения. Некоторые писатели в поисках компромисса переносили географически место действия за пределы СССР, главным образом, в Польшу: «Карбонес» («Жертвы») Дер Нистера, «Милхоме» («Война») Переца Маркиша, «Аф тойт ун аф лебен» («Вопрос жизни и смерти») — поэма, посвященная восстанию в Варшавском гетто Сумуила Галкина. Касаться же не менее драматических событий в Белоруссии и на Украине не рекомендовалось [16].

В сентябре 1946 г. в Москве на общем городском собрании еврейских писателей была принята резолюция, в которой отмечалось, что еврейской литературе необходимо освободиться от существенных недостатков, чтобы лучше служить партии, родине и народу. В числе недостатков назывались гипертрофия национального чувства, пессимистические настроения, безыдейность, идеализация библейского прошлого евреев, злоупотребление образами еврейской мифологии [17]. Идишистам вменили в вину «выпячивание» страданий еврейского народа в годы войны, пропаганду национализма, сионизма и религиозных мотивов [18].

Убийство Соломона Михоэлса в Минске в январе 1948 г. стало началом антиеврейской кампании в общегосударственном масштабе. В Москве, Киеве и Минске закрыли еврейские театры, отделения издательства «Дер Эмес» [19]. Были ликвидированы Еврейский Антифашистский Комитет и газета «Эйникайт», распущены объединения еврейских писателей и творческие союзы, закрыты альманахи «Геймланд» и «Дер Штерн». В 1949 г. был арестован весь цвет еврейской литературы. Репрессии получили продолжение в кампании по борьбе с «безродными космополитами». Еврейская культура была практически уничтожена. В тюрьме умерли Исаак Нусинов и Дер Нистер, а 12 августа 1952 г. были расстреляны Перец Маркиш, Давид Гофштейн, Лейб Квитко, Ицик Фефер, Самуил Персов и Давид Бергельсон.

Попытки возобновить издания по иудаизму после войны. Календари

Далеко не все евреи, пережившие Катастрофу, вернулись на свои пепелища. Многие оказались, рассеянными по разным концам страны, перебрались в большие города. Талмуд, Библия, Пятикнижие, молитвенники, любые другие книги на иврите и идиш стали редкостью. Отсутствие их составляло для верующих большую проблему. Издание религиозной литературы, молитвенников, комментариев и толкований религиозных постановлений, произведений по истории иудаизма, календарей, изготовление свитков Торы, тфилинов, таллесов, мезуз не разрешалось, а ввоз их из-за пределов Советского Союза был воспрещен. Книги, по которьм молились после войны в трех синагогах Белоруссии, разрешенных властями (в Бобруйске, Минске и Калинковичах), главным образом, сохранились благодаря тем, кто приехал из эвакуации. В обиходе оставались издания дореволюционного времени, некоторое количество было передано в виде подарков родственниками из-за рубежа и туристами.

Так продолжалось до кончины Сталина в марте 1953 г., но только почти три года спустя режим согласился на незначительные послабления. После многочисленных обращений, в 1956 г. раввин Соломон Шлифер из центральной Московской синагоги получил разрешение на выпуск десяти тысяч молитвенников «Сидур hа-Шалом». Их изготовили полукустарным способом: фотографировали и искусно компоновали страницы старого издания. «Кадиш» имел параллельный текст, набранный кириллицей. Еврейский алфавит подавался в нем с пояснениями на русском языке, что, при желании, позволяло самостоятельно изучать иврит. На волне либерализма хрущевской «оттепели» после XX съезда КПСС было обещано ежегодное переиздание сидура, а также выпуск хасидского молитвенника. Сидур «Шалом» разошелся очень быстро, его разослали в 76 городов Советского Союза от Бреста до Биробиджана [20].

Большие затруднения испытывались из-за отсутствия календарей, которые раньше были неотъемлемой частью каждой еврейской семьи. Календарь был нужен для того, чтобы знать, когда отмечать тот или иной еврейский праздник, точное время наступления Субботы и зажигания свечей, годовщину смерти родственников (йорцайт), проведения бар-мицвы и т.д. Кроме того, часы зажигания субботних и праздничных свечей отличались в зависимости от часового пояса. Если одним и тем же молитвенником или пасхальной агадой можно было пользоваться ежегодно, то календарь нужно было каждый раз составлять заново. С 1922 г. по 1929 г. в Советском Союзе было издано 15 календарей, некоторые из которых были отпечатаны тиражами от 30 до 70 тыс. экз. Их быстро раскупали, а потом размножали вручную, пересылая из города в город. Знатоки вносили необходимые изменения. Потом выпуск календарей запретили, и, начиная с 1930 г., в стране не нашлось ни одной типографии, которая согласилась бы их набрать. Получение календарей из-за границы было проблематично и наиболее приемлемым оставалось переписывать их от руки [21]. В Борисове этим занимался бывший меламед Лейб Бенционович Чернин (1878-1941 гг.). Владелец богатой библиотеки по иудаике, знаток Торы и Библии, он изготавливал изящные и разнообразные кустарные календари, которые пользовались большим спросом [22].

После войны составление и изготовление календарей производилось кустарно. С каждым годом в них становилось всё больше русского текста — названия праздников, дней и месяцев, различные пояснения и комментарии. Это диктовалось жизненной необходимостью. Запрет еврейской школы, других учебных заведений и курсов на идиш, ликвидация книгоиздательства и периодической печати, роспуск творческих союзов и запрет изучать еврейскую историю повлекли к утрате языка. Идиш помнили только люди старшего и преклонного возраста, а молодые не знали даже еврейского алфавита. В календарях последних лет русской транслитерацией передавал не только Кадиш, но и простейшие бенидикции, которые раньше знал наизусть любой еврейский ребенок.

Календари не остались без внимания властей: их переписчиков высмеивали, как носителей пережитков, милиция штрафовала изготовителей, как незаконных предпринимателей. В Витебске, Гомеле, Могилеве, Полоцке, Пинске и Бобруйске партийные комитеты характеризовали еврейские календари, как продукт «грязной» инсинуации буржуазных идеологов, фальсифицирующих историю. Эти обвинения были абсурдными: их создатели обвинялись в том, что календари не упоминают Великую Октябрьскую социалистическую революцию, не содержат упоминания о советских и международных праздниках [23], что они «скрывают» связи Израиля с Западной Германией, «замалчивают» решения международного трибунала в Нюрнберге и т. д. Только двум еврейским общинам в Советском Союзе (Москва и Ленинград) в разовом порядке разрешили издать еврейские календари на 5717 (1956/1957) и 5718 (1957/1958) гг. [24].

Пытаясь объяснить свое нежелание издавать еврейскую литературу, власти ссылались на якобы непреодолимые технические трудности, сложность алфавита языков иврит и идиш, ограниченные финансовые возможности. В то же время, они отказывались от предлагаемой им безвозмездной помощи в этом вопросе.

«Американский еврейский комитет по оказанию помощи в восстановлении Белоруссии» (Аmerican Jewish to aid Belorussian Rehabilitation), объединявший более 700 землячеств, сообщал в июле 1947 г., что в США проживает около одного миллиона евреев, выходцев из Белоруссии. В благодарность за всё, что СССР сделал для разгрома Германии и уничтожения нацизма, Комитет объявил сбор средств для устройства больниц, детских домов и еврейской типографии. С аналогичным предложением обращались американские землячества из Барановичей, Бреста, Гомеля, Мозыря и других городов.

В августе 1947 г. помощь в организации типографий на идиш предлагал «Еврейский братский орден», который сотрудничал в СССР через свои федеративные землячества (белорусское, украинское, бессарабское, литовское, латвийское и несколько тысяч групповых). Все они и особенно такие, как киевское, одесское, бердичевское, кишиневское, рижское, таллинское, саратовское, минское, мозырское, борисовское, пинское и другие, хотели установить непосредственную связь со своими городами.

Непременным пунктом этой помощи было содействие еврейским общинам и синагогам, обеспечение их литературой и ритуальными принадлежностями. В октябре 1947 г. «Американский еврейский Совет по делам содействия восстановлению Советской России» сообщал о больших трудностях в поддержании контактов с СССР. В пример приводились Мозырское и Борисовское землячества, откуда давно не было сведений. Совет беспокоился, получена ли высланная им помощь и подарки, в каком состоянии находились местные еврейские общины, работают ли синагоги.

В ноябре 1947 г. на безуспешность попыток установить контакты с еврейской общиной Гомеля жаловались из «United Jewish Appeal, «Gomler Brothers’ Sosiety», «United Gomler Relief». В апреле 1948 г. в Еврейский Антифашистский Комитет в СССР обратились сотрудники Еврейского университета в Иерусалиме с просьбой оказать содействие в получении сведений о статистике, демографии, культурной и религиозной жизни России, Украины и Белоруссии. Со своей стороны, они обещали помочь литературой на иврите [25]. Все названные обращения остались либо без ответа, либо получили неопределенные или двусмысленные отписки. Советская сторона не была заинтересована в установлении международных связей с еврейскими организациями и оживлении религиозной жизни. Еврейские общины в союзных республиках, особенно в Белоруссии, разрушенной войной, представлялись режиму умирающими и бесперспективными.

Гонения и преследования

Любые попытки несанкционированных изданий, которые время от времени предпринимались отдельными смельчаками, подавлялись. Натан Забара из Рогачева (1908-1975) был арестован в 1950 г. по обвинению в еврейском национализме и отправлен на каторжные работы на Колыму. За изучение и распространение иврита арестовали специалистов по еврейской филологии и иудаизму уроженцев Бобруйска Беньямина Блюм-Махлина (1900-1976) и Рахель Махлину (1892-1979) [26].

В этом отношении уникален пример Исаака Каганова (1904-1978) из города Горки Могилевской области. В 1947 г. при помощи Танаха и словаря иврита дореволюционного издания он взялся за сочинение автобиографического романа «Под хмурыми небесами». В Москве Каганов встретился с Цви Прейгерзоном и Моше Абрамсоном (Григорием Плоткиным), с которыми еще в 1926 г. участвовал в выпуске «Берешит». При попытке переправить первые главы романа для издания в Палестине, все трое были арестованы. Каганова арестовали в Симферополе в сентябре 1948 г. и в кандалах отправили в Москву. В январе 1950 г. его приговорили к десяти годам лагерей за антисоветскую деятельность и принадлежность к сионистской организации [27].

Во время нахождения под следствием Каганов в уме составил ивритско-русский словарь на 12 тысяч слов. В заключении у него родились первые десять стихотворений, заложивших основу целого тома стихотворений «Гласом шофара», насчитывающего 480 произведений на иврите. Они были созданы без карандаша, пера и бумаги, сохранившись в памяти благодаря повседневному повторению в уме. Первую книгу стихов Исаак составил в декабре 1949 г. в Москве, в лефортовской тюрьме Лефортово, а вторую и третью книги — в октябре и ноябре 1950 г. в Песчаном лагере (Караганда), четвертую — в апреле и мае 1953 г. во внутренней тюрьме Караганды. Там же он задумал новое, прозаическое произведение на иврите «Учение о сокровенном». Каганов примкнул к группе заключенных, которая готовила восстание в лагере, но был арестован. Ему удалось убедить следователей, что рукописи (которых не было) он сжег в котельной. В октябре 1953 г. Военный трибунал приговорил поэта к смертной казни, которая была заменена 25 годами каторги [28].

В январе 1949 г. арестовали учителя Мордехая Лапана (1897-1981) из Пинска. Это был его пятый арест по обвинению в сионистской и националистической деятельности. Лапана приговорили к вечной ссылке в Барабинской степи в Восточной Сибири. Через год после смерти Сталина его освободили, а в августе 1956 г. Верховный Суд Белорусской ССР полностью реабилитировал учителя. Лапан переехал в Ленинград и стал регулярно посещать хоральную синагогу, вновь преподавать иврит, еврейскую историю и традицию [29].

Политика советского правительства была различной в зависимости от того, к какой конфессии принадлежали верующие. Тотальный запрет не имел отношения к православной и католической церквам. В 1956 г. Московскому патриархату русской православной церкви было позволено издать полный перевод Библии в количестве 50 тысяч экземпляров. В 1957 г. баптистский вариант Библии был напечатан 10-тысячным тиражом. В дополнение к этому ежемесячно начал выходить «Журнал Московской патриархии» (объем — 80 страниц, тираж — от 15 до 25 тыс. экземпляров), а во Львове — «Православный вестник» на украинском языке тиражом 3 тыс. экз. Армянская церковь в 1956 г. получила разрешение установить типографское оборудование, полученное из США. Даже немецким лютеранам, сосланным в Сибирь, было позволено получать по почте Евангелие и Катехизис. В 1948 г. советским мусульманам разрешили издать Коран. В 1957 г. была выпущена книга «Исламское богослужение» под редакцией главы мусульман Евразии и Сибири на татарском и арабском языках, а в 1958 г. Совет мусульман Центральной Азии и Казахстана добился публикации 12-ти страничного календаря на узбекском и арабском языках в 10 тыс. экземпляров [30].

Усиление давления на рубеже 1950-1960-х гг.

В конце пятидесятых годов ситуация осложнилась еще больше. 4 октября 1958г. ЦК КПСС принял постановление «О записке Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды». Все проекты переиздания сидура, ставшего к тому времени раритетом и предметом спекуляции (за него платили 1000 руб.) были отложены. В ряде мест нехватка сидуров приводила к тому, что верующие выпрашивали молитвенники у посещавших синагоги иностранцев.

Раввин И.Левин обратился в Совет по делам религиозных культов с письмом, в котором подчеркивалась нетерпимость сложившейся ситуации с нехваткой религиозной литературы. По его мнению, это имело «отрицательные пропагандистские последствия», но в 1959 г. появилась новая инструкция Главлита «О порядке ввоза религиозной литературы», предупреждавшая возможность легального поступления в СССР молитвенников, календарей и другой религиозной литературы из-за границы. Инструкция содержала специальное обращение к иностранным гражданам воздерживаться от раздачи печатных изданий религиозного содержания при встречах с верующими и посещении молитвенных заведений [31]. ЦК КПСС рекомендовал Госполитиздату, редакции журнала «Наука и религия», центральным и местным органам печати раскрыть националистический характер еврейской религиозной литературы. Всесоюзному обществу по распространению политических и научных знаний было дано поручение подвергнуть критике иудаизм, сионизм и попытки «подрыва дружбы народов СССР» [32].

В сентябре 1959 г. отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС распространил на союзные республики, включая Белоруссию, заключение КГБ Украинской ССР о содержании еврейских молитвенников, Торы и другой религиозной литературы. В документе подчеркивалось, что еврейская религиозная литература была проникнута духом воинствующего национализма и «духовного расизма», вбивала клин между социалистическими нациями и толкала верующих евреев на путь антипатриотизма. При этом уточнялось, что евреи СССР связаны с заокеанскими и израильскими капиталистами еврейского происхождения и сильно подвержены их влиянию. Большое беспокойство высказывалось тем, что Тора, Пророки, молитвенники и еврейская традиция считали материализм и атеизм «ересью» на том основании, что они не соответствовали догматам иудаизма. «Сидур hа-Шалом» был назван самым реакционным молитвенником за последние сто лет, а молитвы «Алейну» [34] и «Кол Нидре» [35], помещенные в нем, якобы открыто проповедовали сионизм, еврейскую исключительность, превосходство и конечную победу евреев во всем мире [36].

Запреты и ограничения коснулись и еврейских календарей. В 1960-1961 гг. в два раза был сокращен тираж луаха (с десяти до пяти тысяч экземпляров), а затем и до трех тысяч — в Москве и одной тысячи — в Ленинграде. Из него были исключены молитвы и алфавит иврита. В 1961 г. из сидура исключили «молитву за мир», «молитву за советское правительство», а также места, где, по мнению чиновников, говорилось о «превосходстве» Израиля. В 1964 г. правлению синагоги в Марьиной роще (Москва) было отказано «за ненадобностью» выпустить трактат Н.Олевского об агунах. Его планировалось распространить не только в городах Российской Федерации, но и Белоруссии, Украины, Прибалтики и Молдавии.

Эти действия властей была расценены на Западе и в Израиле как неприкрытое давление на верующих и отсутствие свободы вероисповедания. Совет по делам религиозных культов (СДРК) выражал опасения, что отказ напечатать сидур будет использован «буржуазной пропагандой» как доказательство гонений на иуадаизм. Учитывая эти соображения, 10 января 1965 г. СДРК направил в ЦК КПСС просьбу о переиздании сидура в качестве «контрпропагандистской акции». Расходы на издание молитвенника возлагались на еврейские религиозные общества Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси и Минска [37]. Этот шаг стал возможен после некоторой паузы, возникшей в результате смены партийного и государственного руководства в стране в ноябре 1964 г. Недостатки и просчеты были объявлены результатом волюнтаризма Н.С.Хрущева, хотя вскоре все вернулось «на круги своя».

Вывод

Таким образом, в Белоруссии, как и в Советском Союзе в целом, еврейские верующие были лишены права издавать религиозную литературу. По сравнению с другими конфессиями, неравное положение еврейских верующих было очевидно и режим даже не пытался это отрицать. Единственным оправданием были утверждения о незначительном количестве людей, посещавших синагоги и миньяны, их преклонном возрасте, незнании молодым поколением языков иврит и идиш.

За годы советской власти отношение к иудаизму пережило несколько этапов: от ограничений и косвенных препятствий (1921-1929), тотального наступления и репрессий (1929-1938)до временного затишья после принятия сталинской Конституции и начала войны в Европе (1939-1941). Агрессия Германии против СССР, приведшая к Катастрофе советских евреев, сделала почти невозможным соблюдение традиций. Сразу после войны (1946-1948) появились иллюзии возрождения духовной жизни, допускались регистрация общин и открытие небольшого количества синагог. Однако на смену этому быстро пришли «черные годы» советского еврейства (1949-1953). Борьба с космополитизмом и «дело врачей» были остановлены со смертью Сталина, но его преемники не отказались от политики государственного антисемитизма. Они только видоизменили ее, сделав менее откровенной: в 1954-1964 гг. относительная либерализация советского общества не коснулась иудаизма. Все это подтверждало существование общей «генеральной линии», которая не оставила места синагоге в новом социалистическом обществе.

Выпуск еврейской религиозной литературы, книг по традиции, молитвенников, календарей, любых других изданий на иврите, изготовление предметов культа были запрещены по идеологическим причинам. В еврейской обрядности режим видел себе угрозу. Меры противодействия были заранее продуманы, хотя на местах могли носить и стихийный характер: оскорбление чувств верующих, хранение священных книг в непригодных условиях, умышленная порча и открытое уничтожение религиозных изданий. Еврейских трудящихся нужно было лишить духовного «опиума», «оков» старой жизни и включить в общую борьбу за светлое будущее вместе с другими народами СССР.

Общая политика национального нигилизма режима оказалась наиболее пагубной для евреев. После ликвидации национальной школы и творческих союзов, фактического запрета языка идиш, синагога осталась единственным убежищем еврейской жизни. Каток ассимиляции, принявший особое ускорение в послевоенный период, должен был навсегда подмять иудаизм. В результате, еврейская духовная жизнь на долгие годы была заморожена в ожидании лучших времен, которые наступили только с распадом Советского Союза.

 

          ЛИТЕРАТУРА И ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Архивы «Джойнта», фонд СССР, д. 476, лл. 11-12.
2. D. Fishman. Рreserving Тradition in the Land of Revolution: The Religious Leadership of Soviet Jewry, 1917-1930 // The use of Tradition: Jewish Community in the Modern Era (New York, 1992), pp& 85-118.
3. Ha Teppитории Белоруссии погибло свыше 700 000 eвpeeв, включая беженцев из Польши. См.: Л.Смиловицкий. Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941-1944 rr. (Teль-Aвив, 2000 г.), c. 29-30.
4. За годы советской власти еврейское книгоиздание было низвергнуто на символический уровень. Если в 1913 г. в Российской империи вышло около полутора тысяч названий книг, примерно в равной пропорции на иврите и на идиш, то в 1980-х гг. только 3-4 названия в год на идиш. См. «Еврейский камертон» (Тель-Авив), 2 августа 2001 г., с. 24.
5. B 1930 r. Aбрамский был осужден на 10 лет за «Контреволюционную деятельности», но в 1931 г. был освобожден и выехал в Англию. С 1951 г. он жил в Палестине, где был избран президентом Объединения иешив Израиля. Зевин эмигрировал в Палестину в 1934 г., стал членом Верховного Раввинистического Совета Израиля: yagdil torah, maasaf torani mukdash le hidushei torah, pilpulim be-halakha le-maase. aruch u-mesudar al yadei Yehazkel Abramski, Vol., 1-2 Bobruisk, 1968 (Yosef Cohen, Pirsumim Yehudiyim be-Brit ha-Moatzot, 1917-1960 (Jerusalem, 1961), p. 38, No 32.
6. Seder ha-agada shel-pesakh im persumim nifloyim. Bobruisk, beis mishar shel Yaakov ha-Kohen Ginzburg, 1927; ha-Agada shel Pesakh mit Yivri Teish Oif Reinem Zhargon, etc., Bobruisk, Izdanie Magazina Ginzburga, 1928 (Yosef Cohen, Pirsumim Yehudiyim be-Brit ha-Moatzot, 1917-1960 (Jerusalem, 1961), No 121-122, p. 18.
7. Sidur tefilt Yaakov ha-Sholem, Berdichev, Yakov Ginzburg. Printing plant «Radianskii Shliakh», 1927; Sidur Tefilat Adonai, 5th ed. Leningrad, Z.Kalmanson, 1928 (Cohen, ibid., p. 25, No 145,146, p. 22, No 149.
8. Cohen, ibid., p. 19, No 145,146, p. 22, No 149.
9. Yizhak Aizik Krasil’shchikov. Sefer tvunah be-mishne torah le-ha-rambam. Vol. 1. Poltava, 1926 (Cohen, ibid., p.22, No 153).
10. 4 декабря 1929 г. в Минске состоялось совещание ответственных советских и партийных работников, на котором выступил представитель ЦК ВКП(б) Бенек. Он призвал использовать в Белоруссии опыт вывоза за границу старых еврейских религиозных изданий для обмена на промышленное оборудование, сельхозтехнику. Приводился пример продажи «этой дряни» (партии религиозных книг) за 25 тысяч долларов США, которые были использованы для покупки тракторов. См.: Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ), ф.4, оп.7, д.237, лл.9-12; Ф.Гарковенко. О религии и церкви (Москва, 1965), с.100; A.Gershuni. Yahadut be-rusiah ha-sovietit (Jerusalem, 1970), p.93.
11. A. Bick, «Jewish Religious Literature in the Soviet Union». Shvut, N1, 1973, pp.48-61; Цалерий Зайчик, «Название еврейских религиозных книг». См.: Еврейская цивилизация, проблемы и исследования. Материалы конференции «Сэфер» (Москва, 1998), c. 42.
12. Hecмотря на свой отъезд из БССР, избежать ареста Эйдинову не удалось. Это произошло в начале 1950-х гг., когда по доносу соседей его судили за нелегальное производство кожи. После смерти Сталина он вернулся домой и возобновил свои занятия, умер в 1965 г. в возрасте 73 лет. Внук Арона Григорий стал профессиональным книжным графиком, оформившим более 200 книг, лауреатом Всесоюзного и Всероссийского конкурсов искусства книги, членом Союза художников России, за разработку нового герба России получил благодарность от Президента Бориса Ельцина. См.: «Мишпоха», 1998, N4, с.7.
13. В действующей армии оказались Арон Гурштейн, Меер Винер, Арон Кушниров, Шмуль Гординер, Эзра Фининберг, Самуэль Росин, Яков Зельдин, Эммануил Казакевич, Тевье Ген, Илья Фалькович, Катер, Мойше Гольдштейн, Шимон Гольденберг, Иеhошуа Любомирский, Перец Маркиш, Борис Олевский, Арон Вергелис и др. Украинскиую группу возглавили Ицик Фефер, Гершл Полянкер, Кашеватский и Заскель Табачников. Из Львова к частям Красной Армии присоединились Бомце, Исроэль Ашендорф. Из Белоруссии ушли Генах Шведик, Хаим Мальтинский, Мотл Грубиан, Зяма Телесин. Часть писателей погибла в боях: Арон Гурштейн, Меер Винер, Самуэль Росин, Мойше Гольдштейн, Шимон Гольденберг, Борис Олевский, Генах Шведик и др. См.: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 8114, оп. 1, д.1130, лл.19-20.
14. Там же, д.1131, л.487.
15. Российский Центр хранения и изучения документов новейшего времени (РЦХИДНИ), ф.17, оп.125, д.459, лл.24-35.
16. А. В. Блюм. Еврейский вопрос под советской цензурой, 1917-1991 гг. (Санкт-Петербург, 1996), с.92.
17. Yad Vashem Archives (YVA), collection М-40/RCM-5.
18. А. В. Блюм. Указ.соч. С.92.
19. Был арестован Лейб Израилевич Стронгин (1896-1968), директор издательства «Дер Эмес» с 1939 по 1949 гг. Стронгин родился в Минске, где с 13 лет работал в типографии. В 1917 г. вступил в партию, был участником гражданской войны, окончил Промышленную академию в Москве. Одним из пунктов обвинения против него было то, что он получил традиционное еврейское религиозное образование.—Л.С.
20. Salo Baron. The Russian Jews under Tsars and Soviets (New York, 1962), p. 340; B.Z.Goldberg, Yidn in Ratn-Farband (Tel Aviv, 1965), p. 142.
21. В еврейском календаре начало и продолжительность месяцев были основаны на смене лунных фаз. Лунный год короче солнечного на 11 дней, и еврейский календарь преодолевает это расхождение, прибавляя дополнительный месяц к каждому году, когда накапливается 30 дней разницы. Простые и високосные годы в зависимости от своей продолжительности делятся на недостаточные, обычные и полные. Строгие циклы последовательности лет отсутствуют, поэтому для сопоставления дат григорианского и еврейского календарей пользуются специальными сравнительными таблицами. — Л.С.
22. А. Розенблюм. Память на крови. Евреи в истории Борисова. (Петах-Тиква, 1998), с.177.
23. Jewish Religion in the Soviet Union. By Joshua Rothenberg. Ktav (New York, 1971), pp.130-137.
24. В Советском Союзе 7 ноября отмечали годовщину Октябрьской революции, 5 декабря — День сталинской Конституции (1936 г.), 8 марта — Международный женский день, 1 мая — День международной солидарности трудящихся, 9 мая — годовщину победы над Германией. — Л.С.
25. ГАРФ, ф. 8114, оп. 1, д. 843, лл. 91, 94-95, 103, 129-131, 234-237.
26. Супруги Махлины были освобождены из лагеря в 1955 г., но полностью их реабилитировали только в 1963 г. При репатриации в Израиль в 1969 г. власти запретили им взять с собой рукописи, которые сохранил и переправил в Израиль Авраам Белов (Элинсон). - Л. С.
27. Составители и авторы «Берешит» хотели сделать альманах периодическим изданием всех левых прокоммунистических литераторов страны, но им не удалось опубликовать даже второй номер. «Берешит» печатался в Берлине и вышел с сотнями опечаток. В СССР разрешили доставить только 300 экз. В борьбе с Евсекцией группа «Берешит» распалась - Л.С.
28. В 1955 г. Каганова освободили по инвалидности, он записал стихи (10 тыс. строк) в крохотные, размером со спичечный коробок, блокноты и вынес их на волю. В 1976 г. семья Кагановых репатриировалась в Израиль. Профессор Дов Садан, готовя отзыв для издательства «Мосада» на рукопись книги Каганова, определил её, как классическое выражение еврейского мира. Последним произведением писателя стала его автобиографическая повесть на иврите «Скрытыми тропами», которая ждет своего издания.
29. Дом Лапана стал популярным центром для отказников и желающих изучать иврит и Библию, приобщиться к иудаизму. Среди его учеников были Юлия Дымшиц, дочь летчика Марка Дымшица, осужденного на процессе «угонщиков самолета», известная шахматистка Любовь Кристол, инженер-химик, а впоследствии заместитель мэра Иерусалима Лариса Герштейн, врач-психиатр Арье Левитин и др.
30. Religion in the Soviet Union. By Walter Kolarz (London, 1961), pp. 94, 173; «Братский Вестник», 1958, N1, с. 33; Josef Schechtman, Star in Eclipce (New York, 1961) p.126; Judaism in the Soviet Union: A Second Class Religion? By Joshua Rotenberg, Brandeis University (1971), p. 19.
31. С. Чарный. «Издание еврейской религиозной литературы в период «оттепели». Материалы седьмой ежегодной международной междисциплинарной конференции по иудаике (Москва, 2000), с. 155.
32. Центр хранения современной документации (Москва), ф. 5, оп. 33, д. 127, лл.31- 37.
33. Экспертизе КГБ были подвергнуты Тора, ТАНАХ, Талмуд, молитвенники «Сидур Шалом», «Кол-бэй», Махзор, «Тфилес Исроэл», «Ам Исроэл», «Меирас Эйнаим», «Тилат hа-Ходеш», «Дерх hа-Хаим» и др. Цит. по кн. Бориса Морозова «Еврейская эмиграция в свете новых документов» (Тель-Авив, 1998), с. 36-38.
34. «Алейну» (букв.— «нам надлежит»), молитва, которую читают по окончании каждой ежедневной, субботней или праздничной службы; включена во все молитвенники.
35. «Кол Нидре» (букв.— все обеты), провозглашение отказа от обетов и клятв, относящихся только к давшему их; произносится один раз в году на Йом-Киппур, часто служила доказательством неблагонадежности любой присяги, приносимой евреями.
36. В действительности, молитвенник «Сидур hа-Шалом» был напечатан в соответствии с принятыми канонами и не содержал в себе ничего предосудительного. A.Greenbaum. «Rabbi Shlomo (Solomon) Shlifer and Jewish Religious Life in the Soviet Union, 1943-1957, Shvut, 8[24], 1999, Tel Aviv University, pp. 124-132.
37. Там же, с. 157.