Яков Басин. Исторические книги, статьи, очерки.

          Алексей ЛИТВИН (Минск)

 

По ряду причин, проблема, о которой пойдет речь в данной статье, не являлась предметом специального исследования в советской и зарубежной историографии. Вместе с тем, в научной и публицистической литературе имеется множество различных свидетельств о создании и деятельности на территории Беларуси местной вспомогательной полиции, которая создавалась из числа местного населения, а также военнопленных и перемещенных лиц.

В архивных документах сохранились различные названия этой службы: «местная полиция», «полиция порядка», «белорусская», «украинская», «польская», «литовская», «латышская». Кроме того, в просторечии и в литературе местные полицейские именуются презрительными прозвищами: «бобики», «предатели», «черная полиция» и т.д.

Такое обилие названий и национальных оттенков характерно для Беларуси в силу того, что её территория (БССР) была разделена немецкими властями таким образом, что часть отошла к Генеральным округам Беларусь и Литва Рейхскомиссариата «Остланд», часть — к Генеральному округу Волынь-Подолия и часть — к Генеральному округу Житомир Рейхскомиссариата «Украина», часть к округу Белосток, включенному в Восточную Пруссию, а территория восточных областей Беларуси восточнее линии Глубокое-Борисов-Слуцк находилась в компетенции командования тыла группы армий «Центр». На всех этих территориях с первых дней войны вермахтом и немецкими оккупационными органами создавалась местная вспомогательная полицейская служба, которая, в зависимости от того, представители какой национальности в ней преобладали, называлась по-разному: украинская, польская, белорусская, литовская, латышская.

Цель данной статьи — дать краткий обзор сведений, содержащихся в документах и материалах архивов Республики Беларусь, о целях и задачах создания местной вспомогательной полиции, о ее организационной структуре, а также о ее участии в проведении карательной политики оккупантов, в борьбе против антифашистского сопротивления, в уничтожении мирного населения.

Необходимо отметить, что сведения о местной вспомогательной полиции отложились в фондах Национального архива Республики Беларусь (НАРБ), шести областных государственных архивах. Кроме того, отдельные сведения имеются в ведомственных архивах КГБ и МВД РБ. Документы и материалы содержатся как в фондах советского партизанского движения, подпольных партийных и комсомольских органов, так и в фондах немецких оккупационных органов, отложившихся в архивах в годы войны и поступивших в виде копий и микрофильмов в послевоенный период. К сожалению, эти сведения являются разрозненными и эпизодическими, что не дает возможность раскрыть ряд аспектов темы, в частности, сделать выводы о мотивации вступления в полицию, участия в уничтожении населения и т.д.

Наиболее полно сохранились документы Бобруйского окружного и городского управлений полиции, Бобруйского, Борисовского, Кировского, Кличевского и Осиповичского районных управлений полиции порядка. Известные автору опубликованные сведения по этой проблеме мало дополняют общую картину. В силу этого, в данной статье мы не претендуем на полноту сведений и глубину реконструкции событий. Тем не менее, по данным белорусских архивов в целом, довольно полно можно реконструировать состав, структурное построение, цели и задачи местной вспомогательной полиции.

Цели и задачи местной вспомогательной полиции в главном сводились к оказанию помощи немецким военным и гражданским органам в поддержании порядка и осуществлении оккупационных мероприятий на захваченных территориях. Местная вспомогательная полиция состояла из полиции порядка (ordnungdinst) — стационарных полицейских участков, подвижных полицейских формирований (schutzmannschaft btln — шутцманшафт батальонов), а также местных служащих полиции безопасности и СД (Sipo.u.SD).

1.

Местная вспомогательная полиция порядка.

С первых дней оккупации Беларуси перед немецкой военной администрацией остро возникла проблема поддержания на захваченной территории элементарного порядка. В оккупированных ранее странах Западной и Центральной Европы немцы использовали для этой цели судебный и полицейский аппарат этих стран. На захваченной территории СССР об этом не могло быть и речи ввиду их отсутствия. Поэтому вспомогательная полицейская служба формировалась не из числа профессиональных полицейских, а, в абсолютном большинстве, случайными людьми.

До сентября 1941 г. Беларусь находилась под властью военной администрации, задачей которой, в соответствии с инструкцией главнокомандующего сухопутных войск (ОКХ) от 3 апреля 1941 г., была поддержка порядка и безопасности на оккупированных территориях для их использования в интересах фронта. Данная инструкция допускала создание органов местной администрации среднего и нижнего звена, городских, районных и поветовых управлений, местной вспомогательной полиции (службы охраны порядка). Все эти органы обязаны были работать под непосредственным наблюдением военных комендатур и не должны были иметь характер политической администрации [1].

7 июля 1941 г. командующий тылом группы армий «Центр», командующий охранными войсками генерал Макс фон Шенкендорф подписал в Барановичах свое первое административное распоряжение, в котором подчеркивались первоочередные задачи военных комендантов по созданию органов местного управления и полиции порядка. Согласно этому распоряжению, во вспомогательную службу полиции, в первую очередь, должны были приниматься надежные фольсдойче и белорусы, а при их отсутствии и поляки [2].

Служба порядка в Генеральном округе Беларусь (Der Kommandeur der Ordnungspolizei SS und Polizeifuhrer Weissrutehnien — далее Kdr.d.Orpo WR) первоначально подчинялась командующему вермахтом «Остланда», а с 22 октября 1941 г. — немецкой службе охраны порядка Остланда. Последняя, в свою очередь, находилась в подчинении у шефа полиции порядка Германии (Der Chef der Ordn.P). В оперативном отношении Kdr der Ordn.P WR подчинялся HSSPF WR.

На территории тыла группы армий «Центр» полиция подчинялась местным и полевым комендатурам охранных дивизий. В отношении местного населения она имела те же права, что и немецкая. Исключение составляли рейхсдойче, которых можно было задержать или обыскать только в присутствии немецкого чиновника. При самообороне и охране объектов местные полицейские имели равные права с немецкими.

Деятельность местной вспомогательной полиции строго регламентировалась различными служебными инструкциями и приказами немецких оккупационных органов. Так, 14 июня 1942 г. было издано новое наставление бургомистрам, в котором вместо изданных к этому времени постановлений относительно местной полиции, объяснялся порядок формирования службы порядка, ее задачи, построение и т.д. Перед службой порядка были поставлены четыре основные задачи:

— криминально-полицейская (криминальные преступления, охрана учреждений, складов и т.д);

— государственно-полицейская (расследование всех поступков, направленных против немецких властей);

— охрана общественного порядка (дисциплина уличного движения, надзор за состоянием дорог, пожарная охрана, караульно-патрульная служба);

— задачи «особого назаначения» (содействие в борьбе против партизан, воздушных десантов и парашютистов, сопровождение спецтранспортов и т.д.).

Каждый полицейский получал повязку с номером и аусвайс, в котором был обозначен номер повязки [3].

Наиболее полная известная нам характеристика процесса создания местных вспомогательных полицейских сил на территории Генерального округа Беларусь [4] имеется в выступлении командира полиции порядка Беларуси Kdr.d.Orpo WR полковника полиции Клепша (Klepsch) на совещании у Генерального комиссара В.Кубе 8-10 апреля 1943 года. Полковник Клепш дал подробный анализ деятельности местных полицейских сил, раскрыл мотивы и механизм их создания. Видимо, есть необходимость привести основные тезисы его выступления, так как они непосредственно касаются предмета нашего вопроса:

«Местные полицейские силы на территории Беларуси были созданы летом 1941 г. командующим тылом группы армии «Центр» как так называемая служба порядка. Поводом к её созданию послужило отсутствие местной полиции (милиции), которая по известным причинам отступила вместе с советскими войскам и, таким образом, полицейского аппарата практически не было.

Во время военного управления на территории Беларуси местными военными учреждениями (местными и полевыми комендатурами) постепенно была создана служба порядка во многих сельских районах. Набор производился на добровольной основе, причем не имелось никакого значения, имеет ли поступающий военную подготовку или нет. Трофейного русского оружия хватило только, чтобы вооружить часть полицейских. Обмундирования почти совсем не было. Денежным и продовольственным довольствием полицейские обеспечивались городскими управлениями или районными руководителями. В действительности, особенно в сельской местности, полицейские ориентировались на самоснабжение.

Национальный состав, особенно в западных областях, характеризовался преобладанием поляков, а также русских и украинцев, которые после отступления Красной Армии смешались с местным населением и выдавали себя за белорусов» [5].

Весьма трудным является для белорусских исследователей вопрос о количестве местной полиции на территории Беларуси. Обобщённых данных о точном количестве местных полицейских, задействованных на оккупированной территории Беларуси, не имеется. Не обнаружены также такие сведения и по областям и районам, которые входили в тыловой район группы армий «Центр». Можно предположить (учитывая более широкие масштабы партизанского движения в этих районах), что силы местной полиции тут были несколько большими по численности. Согласно отчета полковника Клепша, охранная немецкая полиция (по состоянию на 1 декабря 1941 г.) приняла в свои ряды 3682 местных полицейских службы порядка.

2.

Организационное строение и структура местной полиции.

Местная полиция создавалась в зависимости от количества населения и обычно насчитывала от 300 до 100 и менее человек на район. Она была очень разнообразной по национальному, социальному и возрастному составу. Большинство составляли местные жители-белорусы. Однако нередко были также русские, украинцы и представители других национальностей. Возраст полицейских колебался от 18 до 50 лет.

Первоначально организационная структура предусматривала создание в каждом районе (крайс) жандармского поста, усиленного полицейскими охраны и 3-5 постов под руководством начальника районной полиции. Однако с развитием партизанского движения проходила реорганизация полицейских сил, которая привела к увеличению их численности. На территории Генерального округа WR было создано 10 жандармских округов, 3 главные команды (Минск, Барановичи, Вилейка) и 55 жандармских постов, усиленных местными полицейскими, а также 72 полицейских поста, под немецким руководством.

Общая численность местной полиции на май 1943 года в границах Генерального округа WR составляла 6850 человек. Кроме того, к этому количеству необходимо добавить 1100 человек, которые работали в СД (SD — Batl.13) [6].

Примерно такая же картина была и на той территории Беларуси, которая входила в тыловой район группы армий «Центр». Как видно из отчета группы управления 581-ой полевой комендатуры, по данным на 13 марта 1942 года служба порядка на этот период понесла большие потери в борьбе против партизан и была многократно пополнена за счет военнопленных. На данное число местная полиция насчитывала 1185 человек и по районам распределялась следующим образом:

Бобруйск — 183 полицейских, 103 винтовки и 6 пистолетов;
Старые Дороги — 147 человек, 104 винтовки и 24 пистолета;
Киров — 110 полицейских, 110 винтовок;
Любань — 116 полицейских, 104 винтовки, 6 пистолетов, 1 станковый и 2 ручных пулемета, 7 ручных гранат;
Кличев — 30 полицейских, 29 винтовок, 2 пистолета;
Паричи  — 57 полицейских, 10 винтовок, 2 пистолета;
Осиповичи — 105 человек, 47 винтовок, 13 пистолетов;
Стрешин — 38 полицейских, 21 винтовка;
Жлобин — 161 полицейский, 56 винтовок, 1 пистолет;
Глуск — 61 полицейский, 22 винтовки, 3 пистолета, 1 автоматическая винтовка;
Марьина Горка — 87 полицейских, 70 винтовок, 21 пистолет, 2 автоматические винтовки, 16 полуавтоматических винтовок, 7 пулеметов [7].

Как видим, в большинстве регионов не у всех полицейских даже было личное оружие.

Согласно отчету командира 203-й охранной дивизии за февраль 1943 г., полиция службы порядка на подчиненной дивизии территории за месяц увеличилась на 379 служащих и составила 6554 человек [8]. Можно предположить, что примерно такую же численность местной полиции имели и остальные три охранные дивизии (221-я, 286-я и 201-я), которые дислоцировались на территории Беларуси.

Вступление в местную полицию определенным образом оформлялось. Сначала формирование местной полиции осуществлялось на добровольной основе. Вступающие писали заявление, заполняли специальный опросный лист и личный листок. В первое время, как это видно из многочисленных документальных свидетельств и, прежде всего, заявлений о вступлении в полицию, добровольцы шли туда сознательно, видя в немцах освободителей от большевизма, колхозов и других отрицательных явлений советского строя.

К примеру, анализ автобиографий и опросных листов службы порядка Борисовского района показывает, что абсолютное большинство полицейских являлись местными жителями Борисова и Борисовского района. По данным на 30 июня 1942 в списке полицейских числилось 89 человек: 42 были 1920-1926 гг. рождения, 28 — 1910-1919 гг., 15 — 1900-1909 гг., 1 —1891 г., 1 — 1894 г., 1 — 1895 г., 1 — 1898 г. В отряде особого назначения ОД Борисовского района, который на 1.IХ. 1942 г. насчитывал 166 человек, 135 были в возрасте до 32-х лет [9]. Вместе с ними вступали в полицию также различные асоциальные элементы, которые видели в этом возможность получить власть над другими и иметь кусок хлеба. В западных областях в местную полицию пошли также бывшие польские полицейские и поляки, потерпевшие от советской власти.

Знакомство с опросными листами и заявлениями о вступлении в полицию показывает, что для восточной части Беларуси обычным было упоминание о том, что заявитель потерпел в той или иной степени от советской власти. В качестве примера можно привести заявление Кота Б.С., жителя д. Большая Ухолода Борисовского района, 1894 года рождения. Из архивного материала видно, что в сентябре 1941 г. этот человек обратился с письменным заявлением о приеме в полицию. Однако по каким-то причинам ему было в этом отказано. Возможно, причиной был его солидный возраст.

22 июля 1942 г. он снова обращается с заявлением. Из него и из приложенного к нему опросного листа видно, что до 1936 г. он был единоличником, имел 8 десятин земли, но в 1936 г. был осужден на 8 лет и выслан в Казахстан. Вернувшись домой, работал в колхозе. В опросном листе на вопрос «Подвергался ли репрессиям при советской власти?» отмечено, что три раза арестовывался и просидел 118 дней за агитацию против власти, осужден на 8 лет. В разделе 14 («дополнительная информация») Кот написал: «Обязуюсь служить справедливо германскаму правительству без измены, так как я терзан большевистской бандой и на сегоднешний день меня преследует банда коммунисто-жидовская. Правдивость вышеподанной информации удостоверяю собственноручной подписью».

Подобных, или же примерно подобных фактов, можно приводить много.

3.

Служебные обязанности и степень компетентности.

Главной задачей местной вспомогательной полиции было оказание помощи оккупационным властям в поддержании элементарного порядка и ведение охранной и караульной службы.

Анализ архивных материалов фондов службы порядка Борисова, Борисовского и Смолевичского районов показывает, что до апреля 1942 года местная полиция занималась, в основном, мелкими криминальными и бытовыми делами и охраной порядка. Её деятельность мы можем проследить по дневниковым записям, которые кратко фиксировали важнейшие события. Вот некоторые записи из дневника Смолевичской полиции за 1942-1943 гг.:

«17.01. на 18.01.1942 г. Направлены двое полицейских по маршруту N1 (Прилепская волость, колхоз «Звезда») по делу пропажи колхозного зерна и дальнейшего следования в д.Мостище для проведения обыска у гражданина Новицкого, согласно поданному заявлению граждан указанной деревни.

4.02.-5.02.1942 г. Обысков по участку не производилось. Полицианты Гергерейдер и Сафонов с 14.00 4.02.1942 были по сбору людей для очистки дороги от снега и с 18.00 ходили по м.Смолевичи и предупреждали о маскировке света. С 3 часов утра комендант полиции Хагемайер совместно с полицейскими Гергерейдером и Сафоновым выезжали в д.Мостище по вопросу сбрасывания бомбы. Бомба доставлена в военную комендатуру.

С 21 на 22.02.1942 г. Из колхоза Ленина Смолевичской волости полицейскими Шакаль И., Зайцевым М., обнаружено 11 приписников. Доставлено 10 человек. Один направлен в подводчики. Полициянтами Гергейдером, Богданчиком, Маркович, Неверовским доставлено приписников из Нитьяновской волости 77 человек. Из колхозов «1-я пятилетка», «Красноармеец»,»Имени Молотова» полициантом Жук, Рыгнер И., Василенок доставлено 25 человек. Доставлено военнопленных из Прилепской волости 109 человек полициантами Роткович Бр, Сафоновым, Скуратовичем. Из Жодинской волости — 32 человек» [10].

Необходимо отметить, что состав, положение в обществе и род занятий местной полиции вызывали негативную реакцию не только местного населения, но и вышестоящих немецких органов, которые в своих донесениях и отчетах характеризовали ее как «организованные местные банды» [11]. С разгулом местной полиции, в первую очередь, пробовали бороться белорусские коллаборанты, которые понимали, что под местной «вспомогательной полицией можно законспирировать свои военные кадры» [12].

Франц Кушель пишет, что бургомистр Минска пригласил его на должность начальника местной городской полиции и, когда он немного ознакомился с положением этой полиции, то его охватил ужас. «Это была публика абсолютно недисциплинированная, в большинстве своем бывшие криминальные элементы, освободившиеся из тюрем, пьяницы, воры и разбойники» [13]. В декабре 1941 г. он выступил со статьей в «Менскай газэце», в которой несовершенство местной полиции оправдывал отсутствием в прошлом белорусской государственности и соответственно опыта в деле обеспечения безопасности и порядка [14].

В начале 1942 г. ряд актов насилия со стороны местных полицейских побудил «Беларускую газэту» выразить своё недоумение: «Откуда взялось такое озверение некоторых наших полицейских неизвестно. Белорусы в натуре очень добрые, имеют мягкий характер» [15]. Познее журнал белорусской полиции «Беларус на варце» писал, что в полицию попало много случайных людей, которые хотели просто пережить военное время или решить свои личные дела. Тут были и пьяницы и воры, грабители, которые компрометировали полицию, потом удирали к партизанам и продолжали «издеваться над безоружными белорусскими деревнями. Своими часто отвратительными действиями они оттолкнули от себя белорусское общество. Отсюда и появилось неуважение к черному мундиру» [16].

Следует отметить, что под термином «белорусская полиция» обычно понимали те полицейские формирования, которые пытались создать белорусские националисты. В силу ряда причин она так и не была создана. Тем не менее, этот термин существует и используется в отдельных публикациях. Поэтому мы считаем неправомерным отождествление понятий «белорусская полиция» и «местная полиция».

4.

Необходимо отметить, что в Беларуси были определенные силы, которые выступали за возрождение белорусской государственности под эгидой Германии в рамках рекламируемой немецкой пропагандой Новой Европы. Эти силы, в определенной степени, пользовались поддержкой со стороны Генерального комиссара Беларуси В.Кубе, который считал, что активизация сил белорусского национализма не только не представляет угрозы для Рейха, но, наоборот, принесет пользу Германии. Однако в этом вопросе не было ясности.

Существовало множество факторов, которые затрудняли решение проблемы: а) у гитлеровского руководства были свои планы относительно будущего захваченных восточных территорий, в том числе и территории Беларуси; б) относительная малочисленность белорусских коллаборантов; в) противоречивость немецкой оккупационной политики (между пропагандистскими установками и реальной практикой существовали отчетливые «ножницы»); г) наличие советско-германского фронта и усиливающиеся надежды со стороны населения о возвращении Красной Армии; д) развитие движения сопротивления.

В этом отношении политика, проводимая В.Кубе в Генеральном комиссариате WR имела свои тактические особенности, несколько отличные от политики проводимой Кохом на Украине. Белорусские националистические деятели, чувствуя поддержку со стороны В. Кубе, группировались вокруг разрешенной общественной организации — Белорусской Народной Самопомощи «БНС» (руководитель Иван Ермаченко) и редакций белорусскоязычных изданий («Беларуская газэта», «Baranawizkaja gazeta» и др.) и выступали за возрождение белорусской государственности, белорусской армии и белорусской полиции.

Так как заниматься политической деятельностью было запрещено, а решение «белорусского вопроса» немецкими властями откладывалось до окончания войны, белорусские коллаборанты стремились использовать любую возможность для того, чтобы поднять авторитет БНС, превратить её в представительную организацию белорусского народа, с приданием ей определенных политических функций, а также создать с помощью немцев белорусское войско и белорусскую полицию. Особенно эти устремления возросли после поражения вермахта под Москвой, когда стало ясно, что «блицкриг» провалился и война принимает затяжной характер. К такому решению проблемы подталкивало также расширение и активизация партизанского движения, действия которого были, в первую очередь, направлены против пособников оккупантов. Перед угрозой физического уничтожения коллаборанты были вынуждены просить у оккупационных властей разрешения на создание собственной вооруженной силы.

В этом отношении весьма интересен мемориал, который был подготовлен весной 1942 года белорусскими коллаборантами для министра восточных земель А.Розенберга. Авторы обращают внимание на неправильное отношение немецких властей к белорусам:

«Роль беларусов в новом гражданском управлении ограничивается исключительно пассивным исполнением распоряжений немецких начальников; беларусы не имеют определенной структуры для удовлетворения своих нужд, для обращения немецких властей на недостатки текущей жизни страны. Поэтому до настоящего времени нет так необходимых школ как: полиция, среднеобразовательных, учительской, духовной семинарии. СЛОВОМ, С БЕЛОРУСАМИ ОБРАЩАЮТСЯ НЕ КАК С ОСВОБОЖДЕННЫМ, А КАК С ЗАХВАЧЕННЫМ НАРОДОМ» [17]. (Выделено нами — А.Л.)

Среди других положений доклада следует отметить заявление о необходимости создания белорусской вооруженной силы для борьбы с партизанами и защиты безопасности в стране:

«Для полного использования белорусских ресурсов необходимо заинтересовать всех белорусов: а) итогом войны после разгрома русско-еврейского большевистского СССР; б) созданием нового порядка для белорусов в Беларуси и её роли в Новой Европе под руководством немецкого народа. Для этого необходимо сактивизировать белорусский народ, вовлекая его как заинтересованного в непосредственную борьбу как с внутренним, так и внешним врагом».

Предлагалось создать «Белорусское национальное представительство Доверия при Генеральном комиссаре Беларуси и окружных комиссарах, включая в них известных белорусских деятелей с достаточной компетенцией и правами в области гражданского руководства, контроля, пропаганды, хозяйственной и культурной жизни; при всех немецких оккупационных органах под руководством немцев создать работающие отделы из белорусов».

В меморандуме предлагалось также проведение реорганизации местной вспомогательной полиции и создание белорусской полиции, которая могла бы (естественно, под немецким руководством) выполнять функции «выслеживания, выявления и даставки судебным властям политических и криминальных преступников и врагов созданного порядка Новой Европы, включая применение необходимых организационных мероприятий». С этой целью следовало бы создать инстанцию Главного инспектора полиции при немецком центральном органе полиции, призвав на эту должность компетентного белоруса для организации, руководства и контроля над всей Белорусской полицией в стране; при каждом окружном комиссаре создать отдел белорусского руководства полицией и т.д.

В меморандуме было также требование включить в Генеральный комиссариат Беларуси все земли с большинством белорусского населения: Вилейскую область, Белорусское Полесье, Гомельщину, Восточную Черниговщину. Обращалось внимание на то, что налоги и повинности в Беларуси больше, чем в Литве и Латвии, а зарплата — в 2-3 раза меньше. Предлагалось, чтобы пресса издавалась на белорусском языке, чтобы образование и наука были на белорусском языке: школы, вузы, Академия наук. С тревогой сообщалось, что, по некоторым данным, полученным от официальных немецких органов, на Беларуси вообще будут только 4-х классные школы... [18].

Трудно однозначно ответить на вопрос, какое значение оказало это обращение на дальнейшую оккупационную политику в Беларуси. Однако можно предположить, что оно не осталось без внимания уже потому, что летом 1942 г. был создан институт Мужей доверия, а также получено разрешение на создание Белорусского корпуса самообороны.

5.

Осенью 1943 г. был утверждена должность специального уполномоченного белорусского руководителя полиции (гауптбэтроера), на которую был назначен идейный белорусский националист, капитан Ф.Кушель. Функция Ф.Кушеля сводилась к проведению пропаганды среди местной полиции (русской, белорусской, украинской). Фактически Кушель был своеобразным посредником, «мужем доверия» при Kdr.d.Orpo WR. В округах немецкие полицейские власти назначали окружных бетроеров (гэбитсбетроер), а в районах —районных. Инструкции по своей работе они получали от Кушеля.

Белорусская полиция и была создана во многом благодаря Кушелю. В конце 1941 г. по его предложению были открыты специальные подофицерские полицейские курсы (полицейская школа), на которых в течении трех месяцов проходили подготовку кадры полицейских. Курсы носили явно выраженный белорусский национальный характер: в программе курса, кроме войсковой и специальной подготовки, широко преподавалась история и география Беларуси, большое внимание уделялось политическому воспитанию в национальном духе. Цель была одна — создание сознательных в национальном отношении сотрудников белорусской полиции.

Агитационно-пропагандистская работа в этом направлении велась также структурами Белорусской Народной Самопомощи и белорусскоязычной прессой. На страницах белорусских коллаборантских изданий публиковались различные материалы с целью создания положительного имиджа полиции и привлечения в нее белорусского населения. В «Беларускай газэце» была даже специальная рубрика, в которой пропагандировалась служба в белорусской полиции.

С ноября 1943 года Ф.Кушель начал издавать специальный журнал для белорусской полиции — «Беларус на варце» («Белорус на страже»), на страницах которого проводилась откровенная агитация по созданию белорусской полиции, публиковались достаточно смелые критические материалы, которые касались как служебной деятельности полицейских, так и их быта, повседневной жизни и морального облика. Журнал признавал, что «самогон стал огромным бедствием нашей полицейской семьи. Полицейский стал поговорочной пьяницей, как ранее портной» [19].

Всего вышло 10 номеров журнала. На его страницах публиковалось много материлов о том, каким должен быть белорусский полицейский. Всячески проводилась мысль о том, что полицейские не являются немецкими слугами, хотя и подчеркивалась заинтересованность белорусов в союзе с немцами. Служба в полиции преподносилась как одно из олицетворений этого союза и осознанного сотрудничества, пример которого для Беларуси показали другие народы Европы. Подчеркивалось, что только благодаря немцам созданы условия для реализации потенциальных возможностей белорусского народа, развития его национального самосознания, хозяйства и т.д. [20].

Журнал пытался на своих страницах разобраться в причинах негативного отношения населения к полиции. Отмечалось, что одна из причин лежит в негативном отношении к народа к правоохранительным органам вообще и спецслужбам в частности. Белорусам слишком хорошо памятны нагайки российской и польской полиции, а также зверства НКВД. Подчеркивалось, что белорусы не поняли сразу, что полиция должна быть белорусской, что, только будучи такой, она сможет достойно отстаивать национальные интересы и служить своему народу. Именно по этой причине в полицию попало слишком мало идейных белорусских националистов, а это было использовано вражескими элементами.

«Как на западе, так и востоке полиция в большинстве своем оказалась враждебной белорусскому народу, несмотря на то, что она называлась белорусской,— писал журнал в первом же своем номере.— В Западной Беларуси полицейские усвоили манеры польской полиции. Во время службы употреблять польский язык, на народ смотреть как на каких-то своих подданых, которых они должны держать в послушании. В восточной части Беларуси полиция переняла большевистские манеры. Служебным языком здесь является исключительно русский, отношение к жителям не лучше энкэвэдистских. Вот почему шампалы и нагайки полиции как в западной так и восточной части часто секут белорусские спины» («Беларус на варце». 1943. №1. С.12).

Необходимо отметить, что сотрудничество с немцами, участие в местной полиции и, особенно, в белорусской, жестоко преследовалось советским и польским движением Сопротивления. Полицейские и их семьи, как правило, уничтожались, а их дома сжигались. Все это, а также неудачи немецкой армии на фронтах, рост партизанского движения, пропагандистская деятельность подполья, приводило к тому, что ряды местной полиции заметно редели. Многие полицейские, в том числе в составе отдельных гарнизонов, переходили на сторону партизан. Оккупационные власти вынуждены были прибегать к принудительному зачислению в полицию местного населения, бывших военнопленных и эвакуированных с восточных районов. Местная полиция окончательно потеряла авторитет среди населения, превратившись в обыкновенных пособников оккупантов.

6.

Полицейские вспомогательные (шутцманшафт) батальоны.

Одновременно с местной вспомогательной службой порядка начали создаваться местные вспомогательные полицейские батальоны. Вот что говорил по этому поводу уже цитируемый ранее полковник Клепш на совещании в апреле 1943 г.:

«Летом 1941 г. в Минске из числа освобожденных из плена военнопленных украинской национальности был сформирован отдельный полицейский батальон в количестве 910 человек, взятых из лагерей Минска и окрестностей. Полное отсутствие надежных украинских командиров, недостаточное количество командиров взводов и отделений, отсутствие обмундирования, недостаточность помещений для размещения — так характеризовался этот батальон» [21]. Далее Клепш говорит, что зимой 1941-1942 гг. этот батальон был разделен на два украинских охранных полицейских батальона (41 и 42-й). Кроме того для охраны объектов в Минске были использованы два литовских полицейских батальона (12-й и 3-й).

Можно предположить, что информация о создании украинских полицейских батальонов в Минске, содержавшаяся в выступлении Клепша, не совсем достоверна. Как видно из имеющихся в НАРБ документов и материалов, первый вспомогательный полицейский батальон был сформирован 10 июля 1941 г. в г.Белостоке из военнослужащих-украинцев и тех, кто «желая облегчить свое положение выдавал себя за украинцев».

В августе 1941 г. батальон в количестве 481 человека прибыл в Минск. Он располагался в бывшей артиллерийской школе на Комаровке. Первоначально назывался 1-м батальоном, а несколько позже в Минске был организован 2-ой батальон, который назвали «рабочим батальоном». Позднее 1-й был переименован в 41-й, а вновь созданный — в 42-й. В оба батальона входило 1086 чел. 41-м командовал лейтенант Яловой Александр, а 42-м — летчик, лейтенант Крючков.

В октябре 1941 г. 1-я рота 41-го батальона принимала участие в расстреле евреев [22]. Это произошло в помещении бывшей шестой колонии НКВД по Танковой улице, за железнодорожным переездом. Минский подпольщик Рафаэль Бромберг, который в октябре 1942 года прибыл за линию фронта, рассказал об этом при опросе работнику Белорусского штаба партизанского движения (БШПД):

«Мне известно со слов солдата украинского батальона. Это был первый массовый разгром. В колонию привезли евреев из гетто на машинах, держали сутки во дворе под навесом. Затем приказали снять с себя всю одежду и привели к краю вырытых ям. Выстроили в шеренгу 1 роту украинского батальона полиции, которая стоит в Минске по Широкой улице, в здании казармы 38-го кавполка, и приказали солдатам открыть огонь. После первой команды не было ни одного выстрела. Подали вторую команду «Огонь»! — раздались 2-3 выстрела в воздух. После этого немцы отвели украинцев, привезли две бочки спирта, напоили их. Затем вторично построили украинцев, за их спинами встали немецкие автоматчики. Тогда украинцы открыли огонь... Не все брошенные в ямы были добиты. В город начали стекаться тяжелораненные, женщины с детьми, обезумевшие матери несли на руках мертвых детей» [23].

По свидетельству А.В.Ларионова, бывшего солдата этого батальона, который весной 1942 года перешел на сторону партизан, «42-й батальон частью всю зиму ходил на работу на железную дорогу, чистил снег, разгружал и грузил вагоны. За зимний период оба батальона несколько раз вооружались, а затем разоружались, что объяснялось неустойчивым морально-психологическим состоянием личного состава. До мая 1942 г. массовых переходов в партизанский отряд не было. Массовый переход начался с мая 1942 г. Обоими батальонами командовал Залевский — организатор украинских батальонов. Залевский — мл. лейтенант РККА, с ним вместе действовал Ященко, кажется индендант. Возглавлял весь гарнизон украинец-немец Гуммер, хорошо говоривший на русском языке. По слухам он капитан РККА, эмигрировавший в Германию в 1939 г. К личному составу применяли следующие репрессии: в октябре 1941 г. 12 человек выпили и начали распевать советские песни. Немцы посадили их на гауптвахту, а после пороли розгами. Если кто-то своевременно не явится в батальон, или не отдаст честь — били палками. Форма украинских батальонов в основном красноармейская, за исключением кокарды из желтого материала на пилотках, а впоследствии личный состав 41-го батальона был обмундирован в литовские мундиры» [24].

По свидетельству партизанского связника М.В.Проявкина в мае 1942 г. из украинского батальона убежало 130 солдат. Позднее стали уходить группы по 5-6 человек. В бригаде Мельникова находится 100 партизан — бывших солдат украинского батальона. Батальон был расквартирован по Сторожевской улице, за пивоваренным заводом «Беларусь», обмундирован в форму красноармейцев, но под шинелью носили немецкие френчи. Ходили в пилотках и в зимних шапках, вооружены нашими винтовками [25].

Но вернемся к выступлению полковника Клепша. «Украинские добровольцы, сетовал Клепш, состоят из бывших военнопленных, а частично из добровольцев. Мобилизация пополнения невозможна как из-за ненадежности украинских военнопленных, так из-за отсутствия украинских добровольцев. По этой причине через некоторое время мы вынуждены будем прибегнуть к слиянию этих батальонов...» [26] Отсутствие каких-либо военных сил, в особенности, надежных командиров, не позволили также к этому времени сформировать так называемые ЧИСТО БЕЛОРУССКИЕ МЕСТНЫЕ ФОРМИРОВАНИЯ (Выделено нами — А.Л.).

7.

Чисто белорусские шутцманшафт-батальоны стали создаваться во второй половине 1942 г. Первый из них, получивший порядковый номер 49, стал формироваться в августе 1942 г. в Острошицком Городке, под Минском. В 1943-1944 гг. были созданы полицейские батальоны в Слониме (N48), в Снове и Барановичах (N60), в Глубоком (N64), в Новогрудке (№65 и Reit.-Abt. №68, Рогуля), в Слуцке (№66), в Лиде (№67). Возросшая весной 1942 г. партизанская активность потребовала перебросить в Беларусь новые литовские, латышские и эстонские полицейские батальоны с территории высшего начальника СС и полиции «Остланда». Часть из них летом 1942 г. отправили на фронт и заменили «совершенно неподготовленными, ненадежными и плохо вооруженными украинскими полицейскими батальонами» (Клепш С.)

Отдельно следует отметить деятельность литовских, латышских и эстонских полицейских батальонов. Эти формирования начали создаваться в прибалтийских республиках стихийно в первые же дни войны по инициативе местных националистов. Их главной функцией было поддержание порядка, несение караульной и охранной службы, борьба с партизанами. Как следует из донесения командира айнзатцгруппы «А» бригаденфюрера СС Штальекера, за период до 31 октября 1941 г. формирование вспомогательной полиции и защитных команд было важным организационным мероприятием Оперативной группы:

«Ввиду увеличения вверенной нам территории, а также большого количества задач, решаемых полицией безопасности, мы с самого начала стремились к привлечению надежного населения к борьбе против вредителей в собственной стране, в первую очередь, против евреев и коммунистов. КРОМЕ УПРАВЛЕНИЯ СПОНТАННЫМИ АКЦИЯМИ ПО САМООЧИЩЕНИЮ, МЫ ЗАБОТИЛИСЬ ТАКЖЕ О ВОВЛЕЧЕНИИ НАДЕЖНЫХ СИЛ В РАБОТУ ПО ОЧИСТКЕ С ТЕМ, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ИХ ПОСТОЯННЫМИ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫМИ ОРГАНАМИ ПОЛИЦИИ БЕЗОПАСНОСТИ» [27] (выделено нами — А.Л.).

«Еще в начале восточной кампании,— говорится в документе,— активные национальные силы Литвы объединились в так называемые партизанские соединения, чтобы активно участвовать в борьбе против большевизма. По их собственным данным они потеряли 4000 человек. В Каунасе образовались четыре крупные партизанские группы, с которыми сразу же была установлена связь. Общее руководство группами не осуществлялось, но каждая из них старалась действовать в возможно более тесном контакте с вермахтом. Поскольку участие партизан в военных действиях было невозможно по политическим мотивам, в короткий срок из надежных элементов недисциплинированных партизанских групп были сформированы вспомогательные части численностью в 300 человек, командование которыми было поручено журналисту Климайтису». (Военно-исторический журнал, 1990, №6. С. 23)

В первые дни оккупации в Каунасе была образована литовская полиция безопасности и криминальная полиция. Такие же подразделения создавались и в других городах Литвы. В районах, где преобладало польское население, была организована польская полиция, однако «из-за неопреодолимой вражды между поляками и литовцами... польская вспомогательная полиция будет вскоре распущена» (Военно-исторический журнал, 1990, №6. С. 30).

Цитируемый нами документ весьма интересен. В нем раскрывается методика организации истребления полицией безопасности с помощью местного населения евреев и коммунистов. Как пишет Штальекер, «по указанию немецкой стороны первый еврейский погром в Каунасе осуществил Климайтис, однако для внешнего мира не существует ни одного указания со стороны немцев». В первую ночь было уничтожено 1500 евреев, а в последующие ночи 2300 человек. Одновременно с провоцируемыми погромами в городах и поселках командами особого назначения проводились всеобемлющие экзекуции, в которых принимали участие «литовские партизанские группы и латышская вспомогательная полиция.» (Военно-исторический журнал, 1990, №6. С. 29-31)

Один из таких батальонов начал формироваться в Каунасе в конце июня 1941 г. Первоначально он назывался батальоном национального труда. Его командиром был Андрюс Буткунас, а заместителем — майор Альтанас Импулявичюс. В батальон добровольцами поступали бывшие полицейские, военнослужащие литовской армии, участники антисоветских формирований и др. Батальон выполнял приказы оперативной группы «А» немецкой полиции безопасности и военного коменданта вермахта. В начале августа батальон был переименован в батальон вспомогательной полицейской службы. Позднее из него было сформировано два батальона, получившие название батальонов вспомогательной полицейской службы. Первый возглавил майор К.Шимкус, второй — А. Импулявичюс.

6 октября 1941 г. 2-й батальон в составе 23 офицеров, 464 унтер-офицеров и рядовых прибыл в Минск, где принял активное участие в массовых расстрелах еврейского населения на территории Минской области, в борьбе против партизан, в несении караульной службы. В феврале 1942 г. батальон был переименован в 12-й литовский полицейский батальон. Он подчинялся начальнику полиции порядка Белоруссии. Находился на территории республики до конца оккупации. Немцы с первых дней взяли эти формирования под свой контроль, тем самым дав понять их организаторам кто здесь хозяин.

В каждый батальон назначалась группа немецких офицеров, которые фактически осуществляли командование. Шеф-немец отдавал приказ командиру батальона из местных (литовцу, латышу, эстонцу и т.д.), а тот дублировал по команде. Та же система была и в других формированиях. Аналогичным образом развивались события на территории Эстонии, Латвии и в определенной степени на территории Беларуси.

8.

Для того, чтобы придать этим вспомогательным силам определенную стройность, распоряжением рейхсфюрера СС Г.Гиммлера от 6 ноября 1941 г. для восточных местных охранных полицейских формирований была введена особая нумерация. Формированиям Высшего начальника СС и полиции Россия-Север (Группа армий «Север» и рейхскомиссариат Остланд) были присвоены номера от 1 до 50 (по округам): Литва — 1-15, Латвия — 16-28, Эстония — 29-40, Беларусь — 41-50, Россия «Центр» — 51-100, высший начальник СС и полиции Россия-Юг (группа армий «Юг» и Рейхскомиссариат Украина) — 101-200. Этим же постановлением за украинскими охранными полицейскими батальонами N41 и N42, которые были созданы в Минске сохранялись их названия. Вновь созданным однономерным батальонам добавлялись обозначения 1Е, 2Е, ЗЕ и т.д

Указом О-Кdo 10/1 Sch от 6 ноября 1941 г. были определены полномочия сотрудников охранной полиции занятых восточных областей, которая декларировалась как вспомогательный орган немецкой полиции. В отношении местного населения она имела те же полицейские функции, что и сотрудники немецкой полиции. Ограничения касались только немцев, которых охранная полиция не имела права арестовывать, производить у них обыски и конфискации. Подобное могло быть осуществимо только через немедленно вызываемых немецких полицейских чиновников. В случае самозащиты при нападении или при охране препорученных им лиц или объектов полицейские имели такие права и обязанности, как и сотрудники немецкой полиции.

По данным на 1 июля 1942 г. всего было создано и находилось в стадии формирования 97 шутцманшафт батальонов, на службе в которых находилось 165128 человек. Больше всего таких батальонов на этот период было создано в Прибалтике. Высшему начальнику СС и полиции Остланда и России «Север» подчинялось 56 созданных здесь местных батальонов: №№ 1-15, 251-252-Е (Литовские), 16-28, 266-Е, 267-273 (Латышские), 29-30, 32-Е, 33, 36-40, 41-Е, 42-45 (Эстонские), а также созданные в Минске 46-47, 48-Е (украинские караульные) [28]). Кроме последних трех, на территории генерального округа Беларусь находились 8 прибалтийских батальонов (3 литовских, 4 латвийских и 1 эстонский).

Меньше всего шутцман-батальонов было в распоряжении высшего начальника СС и полиции Россия «Центр». Ему подчинялся только, в основном, состоящий из украинцев 201-й Sch.Btl, который был переброшен летом 1942 г. из Франкфурта на Одере и был придан в распоряжение 201-ой охранной дивизии, а также два караульных батальона, формировавшихся в это время в Могилеве (позже они получат названия 51-го и 52-го украинских полицейских батальонов). Высшему начальнику СС и полиции Украины Россия «Юг» подчинялись 101-104, 108-109, 114-118, 122-123, 129-130 и 136-й батальоны и две роты.

Кроме того, в резерве рейхсфюрера СС на формировании находились 231, 282, 283, 284, 285, 286 батальоны. В свою очередь, на территории генерал-губернаторства в Кракове был создан польский шутцман-батальон №202, который позже также был переброшен на территорию Беларуси. (Starkenachweisund der Scnutzma№№schaft / Stand vom 1 julj 1942. Bundesatchiv. BArch., R 19 /264/)

В целом, на территории Беларуси, по данным на 1.07.1942 г., находилось 15 шутцман-батальонов общей численностью более 7,5 тысяч человек. По данным на 29 февраля 1944 г. HSSPF России «Центр» и Беларуси подчинялось 34276 человек. Из них — начальнику СС и полиции порядка Беларуси 26597 человек, в том числе 3, 12, 255 (литовские), 271 (латышский), 47, 57, 61, 62, 63 (украинские), 48, 49, 60, 64-67 (белорусские) полицейские батальоны, начальнику СС и полиции «Припять» 2310 человек. (Александрийский микрофильм. Т-175. Р. 225). По данным на 30 марта 1944 г. на территории Беларуси находилось 23 шутцманшафт-батальонов (3 литовских, 1 латышский, 6 украинских, 8 белорусских, 5 казачьих) [29].

Разумеется, для Беларуси и тыла группы армий «Центр», где весной и летом 1942 г. особенно резко возросло антифашистское сопротивление, такого количества было явно недостаточно. Поэтому, немецкие оккупационные власти на местах искали всевозможные способы привлечения местного населения для борьбы против партизан. Одним из таких способов была организация совместной охраны и совместного патрулирования полиции и местных жителей. Привлеченным для охраны порядка местным жителям, не входящим в состав охраны порядка, первоначально разрешалось носить повязку на рукаве. Однако, в апреле 1942 года, как видно из наставления бургомистрам N14 (Anweisungan die Burgermeister. Gemaess Verwaltungsanordnung N14 des Befh. r. H.G. Mitte) из-за участившихся случаев использования партизанами повязок, ношение повязок им было запрещено. Кроме того, в отдельных районах Беларуси, начиная с конца 1941 г., под руководством немцев начинает создаваться местная самооборона.

Летом 1942 г. Генеральный комиссар округа Беларусь В.Кубе, идя навстречу требованиям белорусских националистов, объявил о создании корпуса Белорусской Самообороны (БСА), Его в этом вопросе поддержал высший начальник СС и полиции Беларуси (Hofehre SS und polizei fuhrer - HSSPF WR) генерал Карл Ценнер. Торжественное открытие корпуса состоялось состоялось в начале августа того же года.

Белорусскими коллаборантами БСА планировалась как белорусское национальное формирование с командирами-белорусами, с использованием национальной символики и т.д. Они явно не скрывали своих надежд на создание белорусской государственности. Это, однако, не совпадало со взглядами Гитлера и Гиммлера на восточные территории. Под давлением обстоятельств ведомство Гиммлера стало создавать шутцманшафт-батальоны как некие вспомогательные полицейские охранные формирования из местного населения под немецким командованием. Как видно из дневника Шенкендорфа, 23 июля 1942 г. высший начальник СС и полиции Россия «Центр» генерал фон дем Бах-Зелевски обратился к командующему тылом группы армий «Центр» генералу Максу фон Шенкендорфу с просьбой «выделить 1000 военнопленных для создания полицейских батальонов по образцу наших русских батальонов». С лета-осени 1942 года в Могилеве начинается формирование еще нескольких таких батальонов, которые познее получат названия 53, 54 и 55 украинские полицейские батальоны и 56 артиллерийский дивизион.

Польская полиция. Разбирая вопрос о деятельности польской полиции, следует иметь ввиду, что на протяжении 1939-1941 гг. на территории Западной Беларуси существовала конспиративная сеть польского подполья, в задачи которого входило (естественно, с учетом обстановки, стратегии и тактики момента), проникать в любые административные учреждения и организации с целью получения информации и проведения соответствующей работы [30]. Подпольщики при этом нередко выдавали себя за этнических белорусов.

В качестве примера деятельности таких пропольско настроенных комитетов можно привести созданный в первые дни войны «Белорусский Комитет» в Слониме. Пропольско ориентированные лица, которые прибыли вместе с немцами с территории Польши во главе с ксендзом Грохольским охватили своим влиянием все важнейшие учреждения, в том числе и «Белорусский Национальный Комитет» в Слониме. Во главе этого комитета стал начальник Слонимской службы порядка, бывший польский полицейский некто Ушпик, который хотя и был белорусом по происхождению, однако «давно стал польским националистом» [31]. Эти вспомогательные полицейские в глазах местного населения, а также в донесениях и отчетах немецких оперативных групп характеризовались весьма непривлекательно как «организованные грабительские банды» [32].

«Менская газэта» в номере от 20 января 1942 г., говоря о замене в Сморгонском районе местного польского руководства на белорусов писала о том, что «полиция, организованная из поляков, грабила всех, кто не причислял себя к польской нации или не поддерживал польскую акцию. Каждый активный белорус преследовался и арестовывался».

Примерно такие же оценки присутствуют и в документах советских партийных функционеров. Так, осенью 1942 года секретарь ЦК ЛКСМБ К.Т.Мазуров в письме на имя первого секретаря ЦК ЛКСМБ М.В.Зимянина писал: «О полиции. Полиция все время пополняется за счет молодежи. Большая часть из состава ушли чисто по соображениям бандитским, значительная доля из идейных соображений, часть одураченных и забранных насильно. Вообще-то это войско препаршивое. Партизаны расправляются с ними беспощадно. Сейчас в полиции появляются пожилые. За счет молодежи пополнения нет, да и вообще пополнения нет. Это такой сброд, что с ним почти незачем работать... Неплохо будет, если Вы продумаете и сообразите несколько листовок для них» [33].

9.

Участие местной полиции в уничтожении евреев, в акциях против партизан и местного населения.

Как это ни странно, но данная проблема до сих ещё не стала предметом исследования в советской и в современной белорусской историографии. Общая политическая оценка этому явлению была дана еще в 40-е годы в работе Наркома НКВД Л.Ф.Цанавы [34], которая в 60-е годы была обновлена и усилена новыми фактами в работе В.Романовского (Раманоўскi В.П. Саудзельнiкi ў злачынствах. Мн., 1964):

«Гитлеровские пособники и полицейский аппарат принимали самое активное участие в массовом уничтожении советских людей еврейской национальности. Вместе с оккупантами они создавали гетто, загоняли туда еврейское население, грабили его имущество и, как свидетельствуют многие документы и рассказы очевидцев, непосредственно участвовали в расстрелах мирных граждан. При прямом содействии и соучастии бургомистра Борисовского района Станкевича только в ноябре 1941 года было уничтожено более 8 тысяч человек советских людей еврейской национальности. Станкевич по этому случаю организовал специальные банкеты. Поднимая тосты за здоровье фашистских фюреров, он благодарил полицейских за старательность при расправе над советскими людьми, антисемитскими речами разжигал в них человеконенавистничество» [35].

Сохранившиеся архивные материалы государственных архивов Беларуси, а также документы Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков и их пособников содержат ряд убедительных свидетельств об участии полицейских местной вспомогательной полиции в уничтожении еврейского населения.

Как видно из приводимого выше Документа L180, участие местного населения, местной вспомогательной полиции в истреблении еврейского населения и очистке территории от «нежелательных элементов» было заранее предопределено полицией безопасности и той пропагандистской кампанией, которая проводилась немцами на оккупированных территориях с первых дней войны. В пропагандистских штампах евреи отождествлялись с большевиками, которые считались главной причиной возникшей войны. Поэтому очень важно было всячески подогревать имевшие в ряде мест антисемитские настроения и провоцировать «стихийные» еврейские погромы.

Организаторами и вдохновителями массовых акций уничтожения еврейского населения были служащие полиции безопасности и СД. Как правило, все эти акции тщательно планировались и всесторонне продумывались.

Историки геноцида выдляют несколько периодов физического истребления еврейского населения [36]. Первый — с 22 июня 1941 до зимы 1942 г., до принятия «окончательного решения еврейского вопроса» на Ванзейской конференции. В этот период проводились мероприятия по уничтожению выборочных групп еврейского населения, создание условий для массового истребления: проведение паспортизации и учета населения, концентрация евреев в гетто открытого и закрытого типа, создание юденратов и т.д. В этот период было уничтожено большинство еврейского населения Прибалтики, восточных областей Беларуси, Украины и Молдавии. Согласно отчета айнзатцгруппы «В», до середины августа 1941 г. ею было уничтожено 17 тысяч евреев [37]. К концу 1941 г. на территории Генерального округа Беларусь, по данным оккупационных органов, совместными действиями полиции безопасности и СД, а также частями вермахта было уничтожено не менее 60 тысяч евреев.

Второй период включает в себя события после принятия «окончательного решения» до конца 1942 г., когда было уничтожено большинство еврейского населения западных районов Беларуси, Украины и южных районов России.

Третий период — с начала 1943 г. до полного изгнания оккупантов. В это время было полностью уничтожено все еврейское население, осуществлена реализация «окончательного решения еврейского вопроса», были ликвидированы все гетто и трудовые лагеря.

Технология истребления еврейского населения Беларуси достаточно подробно освещена в мировой и отечественной историографии. С первых дней войны гитлеровцы стремились организовать еврейские погромы по инициативе и руками местного населения. Кое-где это им удавалось (в Гродно, например), однако, как свидетельствуют документы полиции безопасности и СД, «инсценировать погромы до сегоднешнего времени... оказалось невозможным. Основная тяжесть карательных операций на первом этапе была направлена против еврейской интеллигенции. Белорусов расстреливали только в тех случаях, когда безусловно было доказано, что они являются большевистскими активистами».

В Минске печально известную память о себе оставила рота латышей, служащие которой отличались особой жестокостью во время проведения карательных операций. Об одной из них, проведенной 12-м литовским полицейским батальоном 27-28 октября 1941 г. в городе Слуцке по уничтожению евреев с возмущением доносил 30 октября 1941 г. комиссар города Генеральному комиссару Минска:

«... Я должен с сожалением признать, что их действия граничили с садизмом. Весь город выглядит кощунственно. С неописуемой ненавистью немцы из данного полицейского батальона выгоняли из домов евреев. По всему городу слышались выстрелы. На некоторых улицах появились горы труппов расстрелянных евреев. Перед убийствами их жестоко избивали чем только можно, не жалея ни женщин, ни даже детей... Батальон занимался невиданным грабежом. Причем не только в еврейских, но и в белорусских домах». (Трагедия евреев Белоруссии в 1941-1944. Сборник документов и материалов. Отв.ред. Р.А.Черноглазова. Мн.: 1995. С. 83-84)

Как это следует из донесения командира 9-й роты 3-го полицейского батальона «Центр» в акции против еврейского населения Могилева 2 октября 1941 г., когда было уничтожено 2208 человек, принимали участие 23 офицера и солдата украинской полиции [38].

Один из самых спорных вопросов в изучаемом вопросе —оценка потерь еврейского населения в годы Второй мировой войны. По мнению белорусского историка Э.Г.Иоффе, за годы оккупации на территории Беларуси погибло 810 тысяч евреев из 990 тысяч проживавших на территории предвоенной БССР —82% [39]. Позже Иоффе назвал несколько иные цифры: на территории БССР погибло 946 тысяч евреев, из которых 898 тысяч — непосредственно в результате геноцида, а 48 тысяч погибли на фронтах [40].

По данным сборника «Нямецка-фашысцкi генацыд на Беларусi (1941-1944)» на территории республики оккупационными властями было создано 126 гетто и других мест сбора и массового уничтожения еврейского населения. По подсчетам Е.С.Розенблата, в указанных в этом сборнике местах погибло 423750 евреев, из которых 57,5% (244004) — в Западной Беларуси. Автор обратил внимание на то, что в данной работе отсутствуют сведения по целому ряду населенных пунктов, где, по его мнению, было уничтожено не менее 50 тысяч человек. По мнению Е.С.Розенблата, на территории только Западных областей Беларуси погибло около 500 тысяч человек (примерно 99% довоенного еврейского населения) [41].

Нам представляется, что эта цифра более всего приближается к истине. С учетом того, что в восточных областях Беларуси погибло около 200 тысяч евреев, общая численность еврейского населения, уничтоженного на территории бывшей БССР, составляет около 700 тысяч человек. По данным книги «Нямецка-фашысцкi генацыд на Беларусi (1941-1944)», в восточных областях Беларуси погибло 183 746 евреев (52,5%). Несколько отличаются данные, приведенные в книге «Трагедия евреев Белоруссии в 1941-1944 гг.». Там эта цифра составляет 177 737 человек.

10.

Весьма интересным и сложным является вопрос об общем количестве служащих местной полиции, погибших и раненых в борьбе с партизанами, а также перешедших на сторону партизан и Красной армии.

В связи с широким использованием советских людей в антисоветских военно-полицейских формированиях, одной из главных задач партизанского движения была активная вооруженная борьба с этими формированиями и местными полицейскими силами. Эта борьба велась самыми разнообразными способами. По данным ЦК КП(б) по состоянию на 11 апреля 1942 г. белорусскими партизанами было уничтожено 136 полицаев и 180 провокаторов [42]. Однако к этим данным, следует относиться критически: к тому времени ЦК КП(б)Б еще не располагал достаточной информацией о боевой деятельности партизан на всей территории Беларуси.

Особенно активно процесс уничтожения местных полицейских и полицейских участков проходил в последующие месяцы 1942 и в 1943 г. Можно привести множество примеров того, как партизаны расправлялись с местными полицейскими и их семьями. Поэтому полицейские со своими семьями вынуждены были переезжать под защиту в более крупные гарнизоны. Одновременно партизаны проводили пропагандистскую работу по разложению полицейских гарнизонов и организации перехода полицейских на сторону партизан. В качестве примера можно привести по Гомельской области.

В марте 1943 в Гомельской области из м.Самотевичи к партизанам перешел полицейский гарнизон в полном составе —33 человека. Только за февраль-март 1943 г. к партизанам Гомельской области, по неполным данным, перешло до 1500 полицейских и «добровольцев», в том числе 108-й батальон добровольцев [43]. Партизанам помогал огромный вспомогательный агентурно-осведомительный аппарат БШПД, насчитывающий более 24 тысяч человек. Ни одна разведывательная организация не имела такого агентурного аппарата. Как видно из итогового отчета разведотдела Белорусского штаба партизанского движения (БШПД), из числа взятых на учет партизанами шпионов, диверсантов и террористов (8584) арестовано и расстреляно 7464, в том числе 5584 немецких шпионов диверсантов и террористов. Кроме того, за годы войны партизанскими агентами-осведомителями непосредственно в стане врага на территории Беларуси было убито провокаторов, активных полицейских и немцев до 5800 и ранено до 1500 человек [44].

Однако наиболее эффективными были разгромы вражеских гарнизонов, блокировка лесных и других дорог, огневые налеты на транспортные средства и небольшие колонны, на отдельные военные и полицейские подразделения и уничтожение их. Именно боевая и диверсионная деятельность партизан считалась главным и самым эффективным средством морально-психологического разложения полицейских формирований.

О размерах и эффективности этой борьбы можно судить по официальным данным оккупационных властей и партизанских отчетным документам. Так, Вилейский гебитскомиссар Хааз на совещании у Генерального комиссара В.Кубе 8 апреля 1943 г. привел следующие данные по Вилейскому округу:

«Потери в людях в результате партизанской деятельности по данным на 25.02.1943 г. составили: убитыми — 7 немецких жандармов, 3 немецких сельскохозяйственных руководителя, 6 полицейских лесной охраны и около 30 служащих организации Тодта; 110 местных полицейских, 106 служащих местных управлений, бургомистров, старост и других русских, которые находились на службе у немцев, 46 родственников местных полицейских и около 500 других жителей» [45].

Знакомство с отчетными документами партизанских формирований показывает, что их тактика по отношению к местной полиции со временем менялась. Первоначально главный упор делался на истребление местной полиции. Несколько позже, начиная с весны 1942 г., уже стала проводиться определенная работа по разложению полицейских и переводу их на сторону партизан. Так, по отчетам партизанской бригады Леонова (Витебская область) за период с 1942 по 1 июля 1944 г. партизанами бригады было убито 567, ранено 217, переведено на сторону партизан 241 и взято в плен 80 полицейских. Согласно отчету 1-й Смоленской партизанской бригады за время ее действий убиты 221 народник и 86 полицейских, ранено 145 народников и 55 полицейских, взято в плен 71 народник и 88 полицейских, переведено на сторону партизан через агентуру 165 народников и 80 полицейских [46].

Примерно такая картина была и в других партизанских формированиях Витебской области. Так, осенью 1943 г. в Смоленский полк И.Садчикова влилось 243 человека, среди которых было добровольно перешедших 165 народников и полицейских [47]. Из архивных данных партизанской бригады «За Советскую Беларусь» Витебской области видно, что за период ее деятельности было убито 64 и ранено 24, взято в плен 18 человек полицейских и 33 власовца [48]. Примерно такая же ситуация была и в других областях Беларуси.

Всего, по данным Белорусского штаба партизанского движения на сторону белорусских партизан перешло более 19 тысяч бывших полицейских и «добровольцев», партизанами уничтожено 27 977 и ранено 8 232 полицейских и «добровольцев». В то же время, по данным отчетов партизанских формирований, было убито 78 788 и ранено 26 604 полицейских и «добровольца».

Выводы.

1. Совершенно очевидна серьезное участие местных коллаборационистов и полицейских в осуществлении оккупационного режима на территории Беларуси, в том числе в уничтожении еврейского населения и сторонников советской власти.

2. Местная вспомогательная полиция создавалась местными органами местного самоуправления под контролем оккупационных властей.

3. Местная полиция создавалась в городах, районных поселках, а также в волостных центрах и крупных деревнях. Полиция порядка создавалась также в крупных гетто, где функции местного самоуправления осуществлялись юденратами.

4. Процесс создания местной вспомогательной полиции в разных местах имел свои особенности. Общим было то, что определенная часть населения добровольно, преследуя свои цели, шла на службу и верно служила захватчикам. Они поверили пропагандистской кампании о строительстве Великой Германии и Новой Европы и стремились занять свою нишу. Другая часть вынуждена была сделать это под нажимом различных обстоятельств. На наш взгляд, именно из этой категории было наибольшее число перебежчиков и дезертиров.

 

          ЛИТЕРАТУРА:

1. Туронак Ю. Беларусь пад нямецкай акупацыяй. — Мн.: 1993. — С. 49.
2. Национальный Архив Республики Беларусь (НАРБ). Ф.4683. Оп.3. Д.953. Л.1-15.
3. Государственный архив Минской области (ГАМнО). Ф.635. Оп.1. Д.4. Л.108-109.
4. Гражданская администрация приняла руководство на территории Генерального комиссариата Беларусь (Генеральный округ Беларусь) 1.1Х.1941 г.
5. НАРБ. Ф.370. Оп.1. Д.1395. Л.231-257.
6. Там же.
7. Александрийский микрофильм (АМФ) №226. К.000362.
8. Там же. К.000859-876.
9. ГАМнО. Ф.635. Оп.1. Д. 40. Л.89.
10. Там же. Ф.730. Оп.1. Д.1. Л.2-8.
11. Хартмунд Ленхард. Жизненное пространство на востоке // «Неман», 1993, №5, С.126.
12. Франц Кушель. Спробы стварэння беларускага войска. Мн.: 1999, С.38-39.
13. Там же.
14. «Менская газэта», 1941, 14 снежня.
15. «Беларуская газэта», 1942, 22 сакавика.
16. «Беларус на варце», 1943, №2, С.9.
17. НАРБ. Ф.370. Оп.6. Д.42. Л.4.
18. Там же.
19. «Беларус на варце», 1943, №5, С.12.
20. Там же. №1, С.12.
21. НАРБ. Ф.370. Оп.1 Д.1395. Л.
22. Показания бывшего полицейского Ларионова Александра Васильевича, партизана п/о «Мститель», п/б «Дяди Коли» от 30 октября 1942 г. НАРБ. Ф.3500. Оп.2. Д.1299. Л.163-165.
23. Галина Кнатько. Приговоренные к смерти «Народная газета», 1993, 23 октября.
24. НАРБ. ф.3500. Оп.2. Д.1299. Л.163-165.
25. Там же. Л.198.
26. НАРБ. Ф.370. Оп.1. Д.1395. Л.231-257.
27. Документ 180-L. Донесение командира оперативной группы «А» о деятельности в прифронтовой области Северной России и прибалтийских государств за период до 31.Х.1941 г. «Военно-исторический журнал». 1990, №6, С.29-31.
28. Ввиду массового дезертирства из батальонов №41 и №42 они были расформированы и на их основе в Минске начали формироваться 46-й, 47-й и 48-Е украинские батальоны.
29. Bundes Archiv., R 19/137. p.242.
30. Лiтвiн А. Армiя Краёва на Беларусi: да праблемы вывучэння «Беларускi гiстарычны часопiс». 1994, №1, С.65-73; N4, С.70-80.
31. Докладная руководителя Слонимского округа БНС Р.Зыбайло от 10 января 1942 г. НАРБ. Ф.384. Оп.1. Д.5. Л.7.
32. Хартмут Ленхард «Жизненное пространство на востоке». (Послесловие. Подготовка текста и комментарии к публикации А.М.Литвина) Неман. 1993, N5, С.126.
33. Мазуров К. Т. Незабываемое. Мн.: 1985, С.208.
34. Цанава Л. Ф. Всенародная партизанская война против немецко-фашистских захватчиков на территории Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (1941-1945).— Мн.: 1949.
35. Раманоўскi В. П. Саудзельнiкi ў злачынствах. Мн.: 1964.
36. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-1944). Сборник документов и материалов /Ред. Ицхак Арад/ — Иерусалим.: Яд Ва-Шем, 1992. С.9.
37. Ханнес  Хеер. Вермахт и Холокост (Трагедия евреев Белоруссии в 1941-1944. Сборник документов и материалов. (Отв.ред. Р.А.Черноглазова). Мн: 1995. С.31.
38. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-1944). С.128
39. Иоффе Э. Г. Страницы истории евреев Беларуси. Краткий научно-популярный очерк. — Мн.: Арти-Фекс. 1996, С.162.
40. Iофе Э. Колькi ж яўрэяў загiнула на беларускай зямлi ў 1941-1945 гг. «Беларускi гiстарычны часопiс», 1997, N4, С.49-52.
41. Розенблат Е. С. Нацистская политика геноцида в отношении еврейского населения на территории западных областей Беларуси (1941-1944 гг.). — Диссертация канд. истор. наук. — Мн.: 1999, С.32.
42. НАРБ. Ф.4. Оп. 33а. Д.12. Л.11-112.
43. Там же. Л.144.
44. НАРБ. Ф.3500. Оп.3. Д.115. Л.27, 32. Т.2. Л.187-188.
45. НАРБ. Ф.370. Оп.1. Д.1395. Л.54-61.
46. НАРБ. Ф.3500. Оп.4. Д.57. Л.13-15.
47. Там же. Д. 53. Л.87-93.
48. Там же. Д. 43. Л.139-140.