P.S. Письмо народного художника СССР Заира Исааковича Азгура московским журналистам Аде Дихтярь и Льву Аркадьеву

 

Я благодарен московским евреям за память о бесконечно дорогой для меня Машеньке Брускиной. Чувствую, мое сердце бьется согласно с тем сердцем, которое нынче оплакивает ее гибель. Мой разум не одинок в размышлениях о жертвенном героизме юной души перед солдафонским тупоумием фашиста и фашизма.

Каждый день я обращаю свой взор к фотографиям, на которых запечатлен облик Машеньки Брускиной. Вплоть до самой страшной из этих фотографий – той, где заснят трагический конец ее жизни, ее смерть на виселице. Едва начавшись, эта жизнь оборвалась, так и не познав многие радости и многие печали, которые суждены каждому от природы. Вглядываясь с неизбывной печалью в дорогое мне лицо девочки Маши, я плачу, хотя и помню слова Гомера в «Илиаде»:

«Боги судили всесильные нам, человекам несчастным,

Жить на земле в огорчениях: боги одни беспечальны».

В мою печаль вплетается и горделивое чувство, ибо муки Машеньки Брускиной пробуждают у всякого непосредственного человека мысль о злой враждебности человеку войны. Всякой войны, какими бы благородными мотивами она ни оправдывалась и кем бы ни провоцировалась. Войны мешают человечеству чтить сам этот божественный дар – жизнь, даваемую каждому единственно и неповторимо.

Как смириться с самим этим фактом: в середине ХХ века рука мужчины спокойно вздернула петлю, в которой затрепыхалось, испуская последний дух, детское тело, тело девочки. И погас блеск ее очей, и остыла на устах невысказанная мольба, и ушли в иной мир все сновидения... Бывает, мне кажется, что над моим Минском и поныне витает дух Машеньки Брускиной как отсвет ужасов и страстей, которыми отмечена война с фашизмом на минских улицах и площадях, в кварталах гетто и в пригородных лесах. Машеньку Брускину убили за то, что она не хотела и не могла согласиться на рабство, за то, что ее манила свобода, правда, красота.

Среди родных мне людей – она из самых дорогих.

Заир Азгур

16.10.91   Минск.

 
 
Яндекс.Метрика