Не предаем!

 

          Лина ТОРПУСМАН


В ту пору было мне лет семь-восемь. По стародавнему оренбургскому обычаю наш двор шел сражаться с соседним. У нас было два полноценных бойца – Шурка и я. Валерка же, хоть плакса и трус, но во всем Шурке подражал, тянулся за ним. А у соседа Витьки Сентябрева бойцом был лишь он сам. Его сестра Люба была здорова, но глупа и флегматична, и третий тоже был какой-то никудышний. Победа явно светила нам, но Витька блистательно ушел от поражения.

«Эх, вы-и-и, – протяжно и печально выдохнул он, глядя на Шурку в упор, – вместе с евреями против своих бьетесь». И Шурка тут же встал с ним рядом. А следом, конечно, и Валерка. И я вмиг оказалась одна против пятерых. «Гады вы», – объявила я пацанам, бывшим две секунды назад однополчанами. Так меня предали впервые, и с тех пор я ненавижу предательство.

….24 июня 1941 года, через два дня после нападения Германии на Советский Союз, первый секретарь ЦК компартии Белоруссии Пантелеймон Пономаренко без объявления эвакуации сбежал из Минска. Он захватил с собой приближенных, бросив всех остальных на произвол судьбы. Через две недели в докладной записке Сталину он объяснял слабое сопротивление немецкой оккупации в городах Белоруссии большим количеством евреев ее населения. «Их (евреев – Л.Т.) обуял животный страх перед Гитлером и… борьбы…» Вероятно, …антисемитизм Сталин простил Пономаренко дезертирство и предательство и назначил его начальником Всесоюзного штаба партизанского движения.

Трагическая и героическая история белорусского еврейства опровергает ложь партайгеноссе Пономаренко. Думается, его предательство было первым в ясной до того судьбе Маши Брускиной. 17-летняя Маша была казнена нацистами вместе с другими участниками минского подполья, став символом несгибаемости еврейского народа. Подполье предал бывший командир Красной армии Борис Рудзянко, которому Маша с товарищами помогла бежать из плена. Затем Рудзянко ревностно служил оккупантам, возмездие настигло его в 1944 году.

После героической гибели Маши и освобождения Белоруссии наступило время посмертного ее предательства советской властью. Не время – целая эпоха. Ведь с того октябрьского дня, когда она приняла мученическую смерть, минуло уже 64 года. На месте казни установлен памятник с надписью: «Здесь 26 октября 1941 года фашисты казнили советских патриотов К.И.Труса, В.И.Щербацевича и девушку – фамилия не установлена». В Белоруссии сменился политический строй, из советской республики она стала независимым государством, а девушка со всемирно известного фото до сих пор числится неизвестной. Она предана страной, где родилась, за свободу и честь которой боролась и умерла, у нее отнято имя.

Но Маша принадлежит еврейскому народу, и потому мы начали кампанию за увековечение ее памяти в Израиле. Одна из составных частей программы – сооружение памятника Маше Брускиной и всем еврейкам, павшим на войне с нацизмом, трудно, но верно продвигается вперед. Хотя бы в общих чертах, кратко, обрисую две группы людей – тех, кто помог правому делу, и кто его, в сущности, предал.

В апреле 2000 года я выступила на сборе белорусского землячества с кратким словом о подвиге Маши и сообщила, что открыт счет для сооружения памятника. Мне передали, что одна из присутствующих очень хочет со мной переговорить. «Меня зовут Сара, – представилась женщина, – я соседка Маши по довоенному Минску. Какая она была милая! Мы жили с Машенькой в одном доме, мне было 9 лет, а ей 17. В гетто она была вместе с моей сестрой, сестра выжила, а Машенька погибла. Ах, какая она была милая!..» «Вот координаты счета памятника», – протянула я листок. С лица Сары сошла улыбка. «Я подумаю», – проговорила она, пятясь, поспешно отступая мелкими нервными шажками. «Думает» и племянница выдающегося еврейского поэта, 100-летие со дня рождения которого отмечалось в прошлом году. «Будь он жив, он бы в стороне не остался, – сказала я ей. – Но его нет, так вы за него». «Хорошо, я переговорю со своими земляками». Земляки-минчане, все как один, поддержать отказались. «Тогда остаетесь только вы», «Я подумаю»…

Звоню председателю совета ветеранов одного из иерусалимских районов. Трубку берет жена. Говорю, хорошо если б ее муж организовал сбор средств в своем районе. «Да вы что, – изумленно возмутилась женщина. – Ему для этого надо сделать шесть(!) звонков!» Скажу еще об одной даме, уж очень колоритна. Прерывающимся от волнения голосом она сказала по телефону, что недавно узнала о существовании счета, что много дать не может, но чек на 50 шекелей вышлет. Не могу ли я прислать ей фото, где Маша Брускина, Кирилл Трус и Володя Щербацевич идут на казнь? Дело в том, что сын К.Труса был тренером ее сына. И ей так хочется иметь фото этого человека. Конечно, фото тут же было отправлено. Перезвонив, чтобы узнать, перечислила ли она деньги, я услышала:

«Я не могу дать ни 50 шекелей, ни даже пять. Мне надо зубы делать…» И тон деловой такой, холодный, без малейшего намека на смущение.

Мужчины, душевно родственные описанным выше дамам, шире, масштабнее по размаху своих действий. Все-таки мужчины! Так, один из руководителей всеизраильского белорусского землячества на совещании руководителей городских землячеств в Хайфе еще в декабре 2001 года дал прямое указание нас не поддерживать. Дело это постороннее, белорусское землячество им не занимается, никакой поддержки не оказывать. И дисциплинированные руководители городских землячеств приказ выполнили. Кроме двоих.

Но они будут названы среди тех, кто Машу не предал.

Председатель общества бывших узников гетто и концлагерей одного из городов центра страны на мой вопрос, окажут ли они помощь, с улыбкой ответил, что никакого письма с просьбой о помощи он не получал. Напишите, пожалуйста, повторно… Я написала его земляку, передавшему письмо непосредственно в руки адресата. И лишь после этого последовал отказ. Сразу отказать – ведь это так просто, надо заставить еще писать и просить… Большинство отказывали «весомо, грубо и зримо». Иные не удостаивали и ответом, как два известных «русских» бизнесмена или председатель совета ветеранов крупного Северного округа… А ведь прошения посылались от имени Льва Овсищера, известного деятеля алии, почетного полковника Армии обороны Израиля, в прошлом председателя Всеизраильского союза борцов с нацизмом. Отказались (правда, вежливо) два известных русскоязычных общественных деятеля, очень авторитетных в еврейском мире. Согласились помочь, но ничего не сделали два русскоязычных государственных деятеля. Одного из них Овсищер очень защищал, доказывал мне: если он не сделал, значит, не мог, он слово всегда держит. Но когда сей государственный муж не откликнулся на просьбу Овсищера позвонить члену правительства, а потом и вовсе не поздравил Льва Петровича с 60-летием Победы, полковник двух армий, боевой штурман Второй мировой, участник Сталинградской битвы был очень удручен и согласился со мной: «Да, изменился он…»

Земляки-минчане, участники войны, узники гетто – как много их, отвернувшихся и безучастных.

«Нет, нет, ни я и никто из наших и по десять шекелей внести не в состоянии», – любезно сообщил мне известный деятель Союза инвалидов войны, с которым до той поры мы вели доверительные разговоры по телефону.

Но «ламрот а-коль» (вопреки всему) продолжались поиски других людей, неравнодушных и причастных к нашей общей судьбе. И такие люди нашлись в Израиле, Америке, Германии. Их сотни – тех, кто помог. Назвать всех, увы, нет никакой возможности. Здесь узники гетто и участники войны, узники Сиона и деятели культуры. И много рядовых израильтян, евреев Америки и Германии, так называемых простых людей.

Абрам Рубенчик, узник Минского гетто, а затем партизан, неукротимый в стремлении увековечить память погибших земляков, пожертвовал 30 экземпляров своей книги «Правда о Минском гетто», Михаил Комиссарчик (зихроно левраха), председатель белорусского землячества в Нацрат-Илите, поставивший памятник уничтоженным евреям в Калинковичах Могилевской области, перечислил деньги землячества, не спрашивая разрешения у центрального руководства. Очень помог общему делу белорусский партизан Моше Цимкинд, ранее в одиночку построивший памятник уничтоженным евреям Плиссы Витебской области. Организатор массового побега из Девятого форта в Каунасе Алекс Файтельсон пожертвовал 55 экземпляров своей книги «Непокорившиеся», что основательно увеличило фонд памятника (для реализации свыше 90 книг, подаренных тремя авторами, мне пришлось сделать массу звонков). Внесли пожертвования известный еврейский писатель Миша Лев, после побега из фашистского плена ставший начальником разведки партизанской бригады, и никогда не виденная, но близкая и дорогая мне участница войны, военврач Вера Яковлевна Горелик.

На мое пятиминутное выступление по радио в День Катастрофы и героизма откликнулось более тридцати человек, почти все сделали взносы. Первой позвонила Анна Гринбойм, узница гетто, которую спрятали соученики. После освобождения Винницы она добровольно ушла в армию, была зенитчицей. Не остались в стороне живущие в Израиле одноклассницы Маши Брускиной Бася Житницкая и Геня Рытвина. А также известный адвокат Яков Маниович, в 17 лет бежавший из-под расстрела, поставивший на свои средства много памятников в Одессе и области. Участник войны Абрам Вдов, председатель совета ветеранов Цур-Шалома (район Кирьят-Бялика), единственный (!) на всем севере страны провел большую организационную работу и передал чек на значительную сумму. Он – яркое доказательство того, что роль руководителя – решающая.

Известная правозащитница, узница сталинских лагерей Майя Улановская сделала взнос одной из первых, как и Иосиф Бегун, единственный узник Сиона, трижды сидевший в советском ГУЛАГе. Пожертвовали деньги легендарная Нехама Лифшиц и основательница издания «Краткая еврейская энциклопедия» Элла Сливкина – обе символ верности раз и навсегда выбранной благородной цели. Они стремились разбудить, сохранить и развить национальное самосознание, каждая в своей сфере деятельности. Чудом спасшаяся во время нацистской оккупации студентка последнего выпуска театрального училища при московском ГОСЕТе (1948 год) актриса Переле Каушанская оказала нам очень весомую поддержку. Кто-то неизвестный, не назвавший своего имени, прочитав в одной из газет мою заметку о памятнике еврейской героине, увеличил счет на очень солидную сумму.

Служащая банка сказала, что это был высокий молодой человек лет тридцати.

Три участника войны, три председателя (из четырнадцати) иерусалимских районных советов ветеранов – Михаил Сандлер (Неве-Яаков), еврейский поэт Эли Бейдер (Писгат-Зеэв) и Матвей Милявский (Рамот) вопреки установке руководства поступили по совести: организовали сбор средств в своих районах. В то время как многие минчане, земляки Маши, равнодушно отвернулись, немало выходцев из Украины примкнули к общенациональному делу. Мне особенно приятно отметить горячее участие житомирян, земляков моей мамы.

Так, большую самоотверженность проявил житомирянин Валентин Лившиц. Почти незрячий, он вместе с двумя помощниками обошел свой дом в Бетах-Тикве на улице Амакабим,28, и собрал пожертвования у 80 человек. Видя мужественные усилия Валентина и, по его собственному признанию, беря с него пример, обошел свой дом на Амакабим,13 участник войны, выходец из Белоруссии Израиль Славин. Житомирянка Рахель Брейзман собирала деньги в иерусалимском хостеле по улице Ицхак Туник,14, а ее землячка Муся Левант – в хайфском клубе здоровья «Ласточка», Григорий Гозман с готовностью дал пожертвование на памятники, воздвигнутые на местах расстрела евреев Житомира. Прочитав мою статью о сегодняшнем состоянии этих памятников, загорелся вновь стремлением помочь доброму делу. «Можно на памятник Маше Брускиной…» «Вот и прекрасно, – отозвался он с радостью, – она ведь тоже наш человек». И может ли быть сопричастность выше, чем та, что вырвалась у бывшего харьковчанина Вильгельма Райза, автора искренних стихов. «Слушай, – гудел в трубке голос Вили, – я продал свой слесарный инструмент, а вырученные деньги поделил поровну между двумя девочками – своей внучкой и Машенькой».

Несколько человек, и я в том числе, учим идиш у глубокоуважаемого «литвака» писателя Давида Хаята. Две мои соученицы, запретив мне называть их имена, приобщили к пожертвованиям на памятник шестьдесят жильцов гостиницы «Хен». Все они безымянны. Необходимо отметить важную роль Майи Кишиновской из Реховота. Она помогла моему знакомству с выдающимся скульптором Луизой Штеренштейн, автором замечательного памятника на месте Львовского гетто. Сын г-жи Штеренштейн, скульптор Йоэль Шмуклер, пользуясь, естественно, и советами матери, создал проект нашего памятника еврейской героине. Майя Кишиновская собрала значительные средства у ветеранов Реховета, потратив на это много времени и сил.

Денег, собранных в Израиле, оказалось недостаточно. Осенью 2003 года было напечатано в газете «Форвертс» обращение от имени амуты к евреям Америки. Откликнулись сотни людей. Уважаемый редактор прежнего «Форвертса» Леонид Школьник напечатал семь моих статей. В американской прессе были названы имена всех пожертвователей из США. О некоторых людях необходимо сказать и в «ЕК». Лариса Рапопорт (с помощью Марка Гольдмана) собрала в оздоровительных центрах города Fair Lawn (штат Нью-Джерси) свыше тысячи долларов. Особая благодарность редактору радиостанции «Звезда Давида» Альберту Плаксу, предложившему мне выступить в его программе. Результатом этого явились две тысячи долларов, собранные А.Плаксом и Мэрилендской ассоциацией евреев из бывшего СССР (президент Евгения Гиттис).

Зимой 2004 года бывший редактор минской еврейской газеты «Авив» Михаил Нордштейн напечатал в русскоязычной газете Германии статью о Маше Брускиной. А летом 2004 года в той же газете было напечатано аналогичное американскому обращению к евреям Германии с просьбой о помощи. И здесь нашлись десятки отзывчивых людей. Главный и самый преданный наш помощник в Германии – Михаил Нордштейн. Он, естественно, сделал взнос сам и собрал деньги в еврейских общинах Крефельда и Менхенгладбаха, а также в Белоруссии. Нордштейн упорно звонил тем, кто тоже обещали помочь, но замешкались. В свои 75 лет, приехав в Израиль волонтером на военную базу ЦАХАЛа, он провел успешную агитацию среди коллег. Он прислал мне адреса двенадцати еврейских общин крупнейших городов Германии и просил-требовал написать им. Написала. Одиннадцать общин отмолчались, а столичная берлинская посетовала – мы бедны и помочь ничем не можем. Но крошечная община Оснабрюка (председатель Михаил Гринберг, друг Нордтшейна) прислала чек на значительную сумму. Леонид Фельдбейн организовал сбор пожертвований в Гарбсене, а Полина Раминычева в Дрездене…

Смотрю на список журналистов, многих уже нет, умерли.

Отметая равнодушие, презирая безразличие, преодолевая множество трудностей, мы, живые и мирные, совсем близко подошли к заветной цели – созданию единственного в мире памятника всем еврейкам, павшим на войне с нацизмом.

Не отступаем, не предаем…

 

«Новости недели». Приложение «Еврейский камертон», 17 ноября 2005 г.

 
 
Яндекс.Метрика