Советизация черед идишизацию

Как пролетарская диктатура пришла на "еврейскую улицу"

Уже в самые первые месяцы своей диктатуры большевики определили своих главных врагов в еврейской среде - еврейские социалистические партии и сионистов. Определили они и тех, кто станет исполнять их волю в борьбе с этими врагами. Ими стали Евсекции - еврейские коммунистические секции РКП(б), созданные наряду с другими национальными секциями весной 1918 года.

Главной задачей таких секций была, как писала в 1926 году Большая Советская Энциклопедия, "работа на родном языке среди евреев и вовлечение их массы в общую борьбу за международную социалистическую революцию" [1]. Фактически речь шла о советизации (большевизации) национальных меньшинств, то есть распространение большевистской идеологии в среде национальных меньшинств на их родном языке и приобщении их к социалистическому строительству путем развития национальной культуры на новой идеологической основе.

Победа большевиков была достигнута, но далась она им в результате больших усилий и далеко не корректной борьбы. Как писала та же Энциклопедия, Евсекции натолкнулись "на противодействие со стороны Бунда, Поалей-Циона, сионистов и других мелкобуржуазных партий". Успеха же удалось добиться лишь путем "раскола в их рядах и отхода от этих партий пролетарской части этих организаций" [2].

Как ни силен миф о том, что большевизм был популярен в среде российских евреев, это не более чем миф. В 1922 году, согласно переписи населения, членами РКП(б) было всего 958 евреев, вступивших в партию до 1917 года, и 1175, вступивших в нее в 1917 году. Зато Бунд в том судьбоносном "семнадцатом" насчитывал 35 тысяч членов, а сионистские партии - около 300 тысяч. Уже одни эти цифры развенчивают переходящий из одного антисемитского издания в другой миф об Октябрьском перевороте, совершенном большевиками, как о "еврейском заговоре" [3].

Известный юрист и общественный деятель Максим Винавер, издававший в Париже еженедельный журнал "Еврейская трибуна", развенчивая антисемитские наветы, писал в 1919 г. в своем "Заявлении" об отношении русского еврейства к "красным" и "белым": "Совершенно неверно, будто русское еврейство относится благосклонно или хотя бы терпимо к большевизму. Это верно не только относительно буржуазии, но и относительно демократических слоев населения. Достаточно указать, что ни одна [еврейская] социалистическая партия не примкнула к большевикам. Все они разными методами ведут с ними борьбу" [4].

Даже после массового притока евреев в РКП(б) в первые годы советской власти функционерами партии и сотрудниками Евсекций становились подчас ассимилированные евреи, пренебрегающие еврейской традицией, отрицающие ценности еврейской общинной жизни и ставившие идеи "международного интернационального единства" выше национальных интересов собственного народа, считая их проявлением "буржуазного национализма". В 1917 г. большевикам даже сложно было найти литераторов, пишущих на языке идиш, для выпуска еврейской партийной газеты. Газеты тогда, как свидетельствуют архивные документы, "выходили с трудом, страдая не только отсутствием литературных сил, но даже переводчиков и наборщиков, часто бойкотировавших еврейские комиссариаты". Газеты евсекций выходили нерегулярно, перерывы порой достигали нескольких месяцев [5].

Практически всем евреям-большевикам было свойственно нигилистическое отношение к собственной национальной ориентации. Существует свидетельство по поводу того, как ответил Троцкий на вопрос, кем он себя больше чувствует - евреем или русским: "Ни тем, ни другим: я - социал-демократ, интернационалист". Троцкий вообще не признавал евреев особым народом и был сторонником ассимиляции. "Национальный момент, столь важный в жизни России, не играл в моей личной жизни почти никакой роли,- писал он.- Уже в ранней молодости национальные пристрастия или предубеждения вызывали во мне рационалистическое недоразумение, переходившее в известных случаях в брезгливость, даже в нравственную тошноту. Марксистское воспитание углубило эти настроения, превратив их в активный интернационализм" [6].

Ассимиляторский подход к решению национального вопроса, характерный для российских революционеров еврейского происхождения, четко подметил С.Дубнов, который еще в ноябре 1905 г., выступая в Вильне на траурном митинге по поводу октябрьских погромов, сказал: "Та многочисленная армия еврейской молодежи, которая занимает видное место в рядах "Российской социал-демократической рабочей партии" и выдвигает там даже своих лидеров, формально порвала всякие связи с еврейством. Это - последовательные ассимиляторы в силу своих партийных и интернациональных убеждений. Их народ - русский, а не еврейский народ, ибо понятие "народ" для них политически-территориальное, а не культурно-историческое. Шесть миллионов евреев, застрявших в русском государственном организме, являются для них россиянами, до поры до времени приписанными к еврейству" [7].

Не проявляли интереса к еврейской культуре и национальному воспитанию как средствам предохранения от ассимиляции и представители Бунда, хотя именно они больше всех говорили о национально-культурной автономии. Анализируя этот феномен,

С.Дубнов в том же, 1905 году писал: "Как партия, поставившая себе исключительно классовую, пролетарскую программу, Бунд сознательно служит не общим интересам еврейского народа, а только интересам одной его части - и самой малой части... Для адептов Бунда еврейский ярлык - только этнический, а не национальный... и являются они преданными сынами только одной "нации" - пролетариата" [8].

"Классовый" подход большевиков к решению национальных проблем особо четко проявился в первые годы советской власти. Серьезной альтернативой их политике в те годы стала, как ни странно, позиция Русской православной церкви, которая в разгар еврейских погромов периода Гражданской войны объявила о своей защите не только "еврейских трудящихся", но всех евреев. В опубликованном 21 июля 1919 г. послании Патриарха Тихона были и такие слова: "Насилие против евреев - это бесчестье для тебя, бесчестье для Святой Церкви" [9].

Противоречивость позиции Евсекции по вопросу о характере деятельности среди еврейского населения привела к тому, что первоначально специальной "еврейской работы" практически не велось. Лидеры Евсекций быстро заметили тенденцию ускоренной ассимиляции у тех масс еврейского населения, которые мигрировали из местечек в большие города. Евреи сравнительно быстро теряли свои обычаи, их язык переставал быть разговорным, религиозная традиция становилась достоянием лишь старших слоев населения, с невероятной быстротой росли невиданные ранее межнациональные браки. Все это делало работу с еврейским населением ненужной.

Однако вскоре выяснилось, что процесс ассимиляции протекает не так быстро, как того желало бы максималистски настроенное большевистское руководство. Осознание этого факта привело к необходимости "еврейскую работу" все же проводить, ибо выпускать эту многочисленную и весьма активную в общественной жизни массу из-под контроля большевики не могли.

Еврейская секция при Центральном бюро КП(б)Б функционировала уже с января 1919 г., но основные мероприятия по организации ее работы произошли в тот период, когда на карте Северо-Западного края появилась Литовско-Белорусская ССР (февраль 1919 - март 1921). 8 августа 1920 г. ЦК КП(б) Литвы и Белоруссии издал циркуляр об образовании Главного бюро еврейских коммунистических секций при Центральном бюро КП(б)Б (Главбюро евсекций), которое "имеет целью объединение и руководство деятельностью еврейских секций при местных организациях партии". Этот же циркуляр определял место еврейских секций в партии, их функции и задачи. Тогда же, в августе 1920 г., бюро евсекций были образованы при губернских комитетах КП(б)Б и ЛКСМБ, а также евсекции при всех уездных комитетах партии [10].

В начале своего существования Главбюро евсекций состояло из двух человек, и даже много позднее, в конце 1920-х гг., когда штат его возрос, число сотрудников не превышал 10 человек. Когда в 1924 г. в республике проводилась административно-территориальная реформа, еврейские бюро, секции и уполномоченные по еврейской работе были учреждены при десяти окружных и ста районных комитетах КП(б)Б [11].

Нельзя сказать, что большевики работы среди еврейского населения в первый послереволюционный период вообще не вели, но работа эта была весьма незначительная, тем более что евреи в массе своей революционных преобразований не принимали и после февраля 1917 г. на сторону большевиков не стали. Поэтому подбор кадров для работы в евсекциях было для большевиков делом непростым, и был отмечен даже случай, когда секретарем одной из секций стал человек, не владеющий еврейским языком.

Однако лидеров Евсекции при этом назвать ассимилированными евреями никак нельзя. Уроженец мест.

Себеж Витебской губ. Шимон Диманштейн (1886-1937), ставший в январе 1918 г. главой Еврейского комиссариата при Народном комиссариате по делам национальностей, возглавляемом Сталиным, закончив Любавичскую иешиву, еще в 18-летнем возрасте получил звание раввина. Однако почти тут же, в 1904 г., вступил в Вильне в Российскую социал-демократическую партию, примкнул к большевикам и принял активное участие в их борьбе с Бундом, в том числе и в вопросах о национально-культурной автономии. Это не мешало ему, тем не менее, еще до революции, работая в подпольных социал-демократических организациях (в том числе, в Минске), перевести на идиш и иврит Программу РСДРП. В 1918 г. он создал и был редактором первой в Советской России газеты на идиш "Ди вархайт" (с 1 августа 1918 г. - "Дер эмес"). Став в октябре 1918 г. первым председателем Еврейской секции, написал большое количество работ по истории еврейского рабочего движения в России [12].

Почти то же можно сказать и о заместителе Ш.Диманштейна в Евсекции, уроженце Гродно Шмуэле Агурском (1884-1947). Учился в хедере, потом в иешиве. С 18 лет - активный участник Бунда, сотрудничал в социалистических изданиях на идиш. Находясь в эмиграции, стал одним из создателей Чикагского еврейского рабочего института, в котором получали образование выходцы из Восточной Европы. В 1917 г. являлся корреспондентом одной из американских еврейских газет в России. В годы гражданской войны - комиссар по еврейским делам Витебской губернии, редактировал газету на идиш [13].Однако, перейдя в 1918 г. в стан большевиков и подчиняясь "партийной дисциплине", предполагающей духовное единомыслие, Ш.Агурский оказался в еврейском вопросе, как и Ш.Диманштейн, на ассимиляторских позициях. Был одним из создателей, а позднее заместителем председателя Евсекции.

Как член коллегии Еврейского комиссариата именно Ш.Агурский подписал вместе с Наркомом по делам национальностей И.Сталиным в июне 1918 г. декрет "О закрытии Центрального бюро еврейских общин", в котором, в частности, были и такие слова: "Учитывая позорную политику, направленную на затемнение классового сознания еврейских трудящихся масс... и вредное антипролетарское воспитание..., Центральное бюро еврейских общин и все еврейские общины с их отделениями... закрыть навсегда. Все средства, а также живой и мертвый инвентарь передать местным комиссариатам." [14]. А Ш.Диманштейн, со своей стороны, как председатель Центрального бюро Евсекции в развитие этого декрета подписал циркуляр о закрытии правлений и учреждений еврейских общин и ликвидации "других буржуазных организаций, как сионистская организация "Тарбут", "Гехалуц" и др." [15].

В Белоруссии еврейские секции РКП(б)Б возглавлялись Главкомом при Агитпропотделе ЦК. Уже летом 1918 года первая евсекция в Белоруссии была организована в Витебске. Этот белорусский город стал одним из официальных центров Евсекции, которая в течение пяти лет издавала там газету "Дер ройтер штерн" [16].

Основным итогом всех этих организационных мер можно назвать полную передачу решения проблем еврейства из рук правительства в руки партийных органов. (Наркомат по делам национальностей БССР был образован в 1920 г., но в 1922 г. был упразднен, и деятельность его позднее не возобновлялась).

Приобщение евреев через еврейский язык (идиш), который был основным средством национального общения, к большевистской идеологии было самым коротким путем, который могли выбрать большевики для достижения своей цели: в 1920 г. идиш был разговорным языком у 91% еврейского населения Белоруссии (в целом) и у 97% населения еврейских местечек (штетл) [17]. Именно с этого и началась советизация российского еврейства.

Позднее выяснилось, что "идишизация" была едва ли не единственной возможной формой идеологической обработки еврейского населения, его консолидации в борьбе с клерикализмом (и соответственно с ивритом), который власти не без основания считали главным внутренним врагом для достижения в еврейской среде своего идеологического монополизма. При этом "еврейские" коммунисты подчеркивали, что идиш ценен не сам по себе, а как канал распространения большевистских идей среди широких слоев населения. Необходимость в поддержке идиш исчезнет тогда, утверждали они, когда массы овладеют русским языком [18].

Собственно, так и произошло: когда к середине 30-х годов эта задача была выполнена, можно было заняться уничтожением и языка идиш, что, в конечном счете, и было сделано. На это времени и сил, естественно, было затрачено значительно меньше, ибо еврейская масса к тотальной ассимиляции уже была внутренне не только готова, но сама к ней активно шла. Вульгарная социология, основанная на самой примитивной демагогии, сделала свое дело.

Однако внешне все выглядело вполне пристойно. Конституция БССР (1924 г.) закрепила политику развития народов, населяющих республику, законодательно утвердив четыре государственных языка: белорусский, русский, еврейский и польский. При ЦК ВКП(б)Б было создано еврейское бюро, которое действовало наряду с другими национальными бюро - белорусским и польским. Во многих органах государственной власти, включая самый высокий уровень (ЦИК, Совет Народных Комиссаров, Наркомпрос и др.) работали национальные секции. Резко возросло число изданий и публикаций на идиш: с 76 - в 1924 г. до 531 - в 1930. За 3 года (1924-1927) вдвое увеличилось количество газет на идиш (с 21 до 40). Если в 1924 г. в стране в целом не было ни одной партийной ячейки, работавшей на идиш, то уже через год их было 25 в Белоруссии и 55 - на Украине. Одновременно функционировало около 60 профсоюзных ячеек на идиш [19].

Однако это все была "идишизация сверху". Как отметил израильский исследователь Шимон Редлих, с точки зрения режима "евсекции выполняли крайне полезную функцию, поскольку уничтожение культуры и традиций национальной группы осуществлялось усилиями людей, принадлежащих к самой этой группе" [20].

Однако, справедливости ради следует сказать, что основным побудительным мотивом в деятельности членов евсекций были все же улучшение экономического положения еврейских масс, а также развитие еврейской культуры и образования, и в этом смысле их цели явно не совпадали с целями и задачами, которые ставило партийное руководство. В конечном счете, 20-е годы прошлого столетия были отмечены взлетом еврейской культуры. Евреи, пусть на короткий срок, но все же испытали - первый и последний раз в истории России и СССР - подъем национального самосознания и культурную революцию, которая вошла в резонанс с официальной государственной политикой, оставшейся в истории под названием "политики белорусизации". Параллельно шла украинизация, полонизация и иная работа по советизации национальных меньшинств.

К проблеме белорусизации власти республики подошли со всей серьезностью, полностью отдавая себе отчет в том, что в регионе с многонациональным и многоконфессиональным укладом национальный вопрос является стержнем всей внутренней политики. Понимание истинной сути становления национального самосознания и национальной культуры пришло не сразу. Первое широкое обсуждение предстоящей культурной революции состоялось на VII съезде КП(б)Б 20-26 марта 1923 г., на котором с докладом "Национальные моменты в государственном и партийном строительстве" выступил Председатель ЦИК и СНК БССР А.Червяков. "Коммунистическая партия в полном соответствии со своей программой по национальному вопросу должна сделать все для налаживания работы на национальном белорусском языке",- отметил съезд [21].

Национально ориентированная часть коммунистов безоговорочно поддержала намечающиеся мероприятия. Их поддержала белорусская творческая интеллигенция. Определяющим документом в проведении такой политики стала резолюция Пленума ЦК КП(б)Б от 6-9 июля 1923 г. "О практических мероприятиях общего характера по проведению национальной политики". Было подтверждено равноправие белорусского, еврейского, русского и польского языков [22]. Однако учитывая преобладающее число белорусского населения, являющегося титульной нацией (80,6% всего населения республики), особое значение в этом документе придавалось развитию белорусского языка и расширению сферы его функционирования, выдвижению и воспитанию руководящих кадров из числа коренного населения ("коренизация кадров") [23].

Однако параллельно шел процесс культурной революции и в среде других народов, населяющих Белоруссию. Интернациональный характер политики белорусизации подчеркивал тот факт, что Комиссию по осуществлению национальной политики, созданной Президиумом ЦИК БССР, возглавил еврей Александр Хацкевич, а при Агитпропотделе ЦК КП(б)Б были созданы специальные бюро по ведению пропаганды среди трудящихся еврейской, польской, латышской и литовской национальностей на их родных языках.

Уроженец местечка Новоселки Борисовского уезда, Александр Исаакович Хацкевич (1895-1943) сделал головокружительную карьеру от председателя волисполкома до члена Президиума ЦИК СССР, что не помешало ему сложить голову в годы сталинских репрессий. В Комиссию по национальной политике он пришел с должности председателя Могилевского окружного исполкома, правда, долго не задержавшись и здесь: с апреля 1925 г. он уже - нарком внутренних дел БССР, а с апреля 1926 г. - постоянный представитель правительства БССР при правительстве СССР [24].

Официальный переход к политике белорусизации был объявлен после сессии ЦИК БССР в июле 1924 г. Годы ее проведения были отмечены небывалым подъемом национальных культур и развитием национальных языков, и, в первую очередь, это касалось успехов в развитии белорусского народа. Однако уже в первые месяцы внедрения этой политики в жизнь можно было отметить отход от заложенных в ее основе истинно интернациональных позиций. Декларируя всеобщее равенство и наличие четырех государственных языков, большевики понимали при этом, что подъем национального самосознания смертельно опасен для создаваемой ими в стране тоталитарной системы власти, и потому уже январский 1925 г. пленум ЦК КП(б)Б провозгласил девиз партии: "Вся КП(б)Б должна говорить на белорусском языке" [25].

В октябре 1926 г. очередной пленум ЦК признал необходимым всю работу партийного и комсомольского аппаратов перевести до 1 января 1927 г. на белорусский язык [26], хотя сам литературный белорусский язык к тому времени еще не был унифицирован. Против этих перегибов выступали некоторые руководители республики и ряд видных ученых, в том числе первые секретари ЦК В.Кнорин и К.Гей, но большая часть государственного аппарата приняла новые правила игры и активно поддерживала эту политику.

Что касается принципа коренизации кадров, то есть "выдвижения белорусских работников в первую очередь", то тут сомнений ни у кого не было. Не случайно в Постановлении Бюро ЦК КП(б)Б "О национальном составе партийных, советских и других органов", принятом 27 августа 1927 г., говорилось: "Выдвижение белорусов на ответственную работу и дальше остается основной задачей в деле национализации партийных, профсоюзных, советских и других органов" [27].

Среди тех, кто показывал пример в изучении белорусского языка и использовании его в практической работе, был и еврей Ян Гамарник -- 1-й секретарь ЦК КП(б)Б с ноября 1928г. по октябрь 1929 г. [28]. К слову сказать, именно Ян Гамарник остался в истории Беларуси одним из наиболее авторитетных и уважаемых руководителей республики. Когда Кремль принял решение назначить его начальником Политуправления Красной Армии, Бюро ЦК КП(б)Б приняло специальное постановление с выражением "категорического несогласия против отзыва тов. Гамарника и настаиванием на том, чтобы он остался для продолжения работы в КП(б)Б" [29].

Проведенная в декабре 1926 г. проверка владения белорусским языком сотрудников ЦИК, Совнаркома, Наркоматов просвещения и земледелия показала, что наилучшие показатели по этому специфическому показателю как раз у евреев: среди них оказалось только 10,0% сотрудников, не владеющих белорусским языком. Даже среди коренных белорусов их было 14,3% (у поляков - 18,2%, у русских - 48,7%) [30]. Однако в целом подбор национальных кадров был затруднен из-за низкого общеобразовательного уровня населения. А поскольку командные посты в государстве, в основном, занимались более грамотным и более активным в общественной и культурной жизни городским населением, вклад евреев в государственное и культурное строительство в 1920-1930-е гг. был чрезвычайно большим, ибо евреи составляли около 40% всего городского населения республики. Этому способствовали серьезные изменения в структуре населения, происшедшие в первые послереволюционные годы.

К моменту внедрения идишизации как одного из элементов политики белорусизации еврейское население пришло с весьма серьезными изменениями в демографической структуре. В первую очередь, это касалось миграционных процессов. Оценить их характер и массовость удалось лишь по результатам Всесоюзной демографической переписи 1926 г.

За 9 прошедших после революции 1917 г. лет оставили насиженные места и переехали на другое место жительства 56,6% еврейского населения Беларуси, причем максимум переездов пришлось на 1921-1923 гг. (19,3%). В качестве причин такой массовости можно отметить как факторы центростремительного порядка (урбанизация), так и центробежного (тяжелое экономическое положение местечка) [31]. Нет сомнения, что вторые имели решающее значение. Основной причиной стали прокатившиеся по территории Беларуси еврейские погромы [32].

К резкому ухудшению экономического положения еврейского местечка, приводившему к его упадку и гибели, вела также волюнтаристская экономическая политика государства, ликвидация мелкокустарного хозяйства, закрытие синагог, выделение огромного количества населения в категорию "лишенцев" и т.д. От обнищания и голода еврейское население местечек спасалось миграцией в крупные города. Значительное число евреев вообще покинуло "свой" регион, чему способствовала ликвидация еще при временном правительстве "черты еврейской оседлости". Большинство из них оказалось в Москве и Петрограде. Не случайно число еврейских мигрантов в этих городах составило в 1926 г. в Ленинграде 76,5%, а в Москве 84,5% от числа еврейского населения.

Серьезной была и внутрирегиональная миграция. В БССР наибольшее количество мигрантов было отмечено по Гомельскому и Минскому округам. Еврейское население Минска обновилось более чем на треть. В 1926 г. "пришлым" еврейским населением для городов Беларуси, прибывшим на постоянное место жительства, было 120,3 тыс.чел. -29,6% от всего еврейского населения [33].

Как и в прошлом, основная масса еврейского населения проживала в городской местности, однако перепись зафиксировала в Беларуси 66,9 тыс. евреев (16,7%) -сельских жителей. Цифра эта явно завышенная и объясняется только одним: власти произвольно перевели в административном отношении большое число местечек - в сёла, хотя их население по-прежнему сохраняло все черты городского быта [34].

Значительными диспропорциями был отмечен в 1920-х гг. возрастно-половой состав еврейского населения Беларуси. Население в возрастных группах старше 30 лет было в количественном отношении почти вдвое меньше населения в иных возрастных группах [35], а на каждую 1000 мужчин приходилось 1122 женщины (в городах - 1143, в сельской местности - 1044) [36].

Как и следовало ожидать, одним из результатов урбанизации было падение рождаемости, что серьезно ударило по воспроизводству еврейского населения. Уже в 1926-1927 гг. естественный прирост еврейского населения Беларуси на треть был ниже прироста белорусского населения: 18 на 1000 населения против 27 - у белорусов [37].

Выход евреев за пределы "черты оседлости" и мест компактного проживания немедленно привел в появлению нового для евреев фактора естественной ассимиляции - смешанных браков. Все это (включая внешнюю эмиграцию) и привело к тому, что общее количество евреев в Беларуси за 3 года (с 1923 до 1926) уменьшилось на 16 тысяч человек - с 423 до 407 тыс. [38]. К 1939 г. падение количества еврейского населения в БССР стало весьма значительным: городское население - с 40,2% до 23,9%, сельское население - с 1,6% до 1,1% [39]. Основные причины были те же: внешняя эмиграция (в крупные города России, главным образом, в Москву и Ленинград) и ассимиляция.

Наибольший интерес представляет, естественно, вопрос языковой ассимиляции, которая начала складываться в еврейской среде уже в начале 1920-х гг. Если во время первой переписи населения в России в 1897 г. родным языком назвало еврейский 97% еврейского населения, то в 1926 г. эта цифра (в СССР) составила уже 72,6%. Урбанизация неизбежно приводила к утрате евреями мест компактного проживания и национального языка как разговорного. Именно это, а не влияние более сильной в культурном отношении среды, как это отмечали исследователи того времени, приводило, в первую очередь, к языковой ассимиляции, которая была одним из элементов общей аккультурации. Не случайно в целом по СССР родным языком в 1926 г. назвало еврейский 93,8% сельского еврейского населения и только 68,0% - городского.

По Беларуси ситуация в 1926 г. оставалась в этом отношении наиболее благополучной из всех регионов страны - 90,7%, в то время как на Украине - 76,1%, а в России - 50,3% [40].

Серьезным показателем уровня культурного развития народа была грамотность населения. У еврейского населения, среди которого было широко распространено начальное религиозное образование (хедеры), этот показатель традиционно был высоким. (Имеется ввиду общее число лиц, умеющих читать и писать на каком бы то ни было языке.) Кроме того, еврейское население - это почти целиком население городское, уровень грамотности которого всегда намного выше сельского. Перепись 1926 г. подтвердила эти соображения (уровень грамотности сельского населения БССР в целом была 35,4%, в то время как городского - 66,3%).

Ситуация с еврейским населением Беларуси и в этом отношении оказалась более предпочтительной. В то время, как грамотность всего населения республики в целом составила 35,5% (выраженное преобладание сельского населения!), у евреев она оказалась на уровне 68,8% (выраженное преобладание городского населения!). (Для сравнения, Украина - соответственно 44,9% и 70,0%.). Почти сплошная грамотность была отмечена среди еврейской молодежи Беларуси (от 15 до 24 лет) - 95-97%.

Исходя из этих соображений, наибольший интерес представляла грамотность на родном языке как показатель серьезности ассимиляционных процессов в обществе. Они оказались еще более разительными: грамотность евреев на родном языке в Беларуси составила 81,4% (на Украине - 60,7%, в Москве - 23,8%, в Ленинграде - 25,7%) [41].

Приведенные выше показатели грамотности населения объясняют, почему в то время, как славянское население еще только начинало заниматься ликвидацией безграмотности ("ликбезом"), евреи, обладающие практически сплошной грамотностью, шли на рабфаки, в техникумы, в институты. Это и стало основной причиной того огромного вклада в государственное и культурное строительство, сделанное еврейским населением в довоенный период.

В 1926 г. в БССР еврейское население составляло 8,2% от общего количества населения республики, и это был самый высокий процент по сравнению с другими республиками (Украина - 5,4%, РСФСР - 0,5%). Однако Евбюро ЦК КП(б)Б, имеющее свое мнение относительно характера развивающихся на "еврейской улице" процессов, сомневалось в истинности цифр Всесоюзной переписи населения. Как и во все последующие годы советской власти, большевики уже тогда, в середине 1920-х гг., отказывались смотреть правде в глаза.

Результаты переписи, по мнению Евбюро ЦК, свидетельстствовали "об усиливающемся ухудшении положения еврейского населения в Белоруссии", а также о том, что "те мероприятия, которые партия осуществила для поднятия экономического положения беднейших слоев еврейского населения, оказались недостаточными. Между тем, данные, имеющиеся в распоряжении Евбюро ЦК, а также ряд экспертных оценок свидетельствуют о противоположном, а именно: в результате принятых партией за последние годы мероприятий, положение в местечках улучшается."

Изложив эти свои соображения в специальном документе ("По вопросу о движении еврейского населения Белоруссии по сравнительным данным переписи 1897, 1923 и 1926 гг."), Евбюро ЦК сделало вывод, что "данные переписи 1926 г. о нацсоставе населения Белоруссии (опубликованные ЦСУ), нуждаются в проверке" [42].

Особую озабоченность у государства вызывали так называемые "лишенцы" - лица, лишенные в соответствии с советскими законами избирательных прав. Этим правом не могли пользоваться торговцы, ремесленники (из-за наличия подмастерий), извозчики (из-за наличия лошадей и телег), служители культа и др. Большая Советская Энциклопедия, деликатно обходя этот явно недемократический порядок, писала в 1932 г.: "Благодаря ряду исторических причин, среди еврейского населения находится значительное число таких деклассированных элементов, которые несмотря на свою бедность не подходят по нашему законодательству под категорию трудящихся, имеющих избирательные права" [43].

Семьям "лишенцев" не были доступны многие важные блага цивилизованного общества: их не принимали на государственную службу, в профсоюз, в высшие учебные заведения, они должны были платить за обучение детей в школе, их дети имели право лишь на семиклассное образование и т.д. Все это составляло серьезную проблему для советского строительства среди евреев. Однако, верные своей концепции ликвидации частной собственности и вовлечения мелких торговцев и безработных в производительный труд, власти не нашли ничего более серьезного, как сделать попытку "посадить еврея на землю". Делалось это, естественно, под лозунгом сохранения у евреев их языка и национального самосознания.

"Еврейский народ,- говорил в 1927 г. "всесоюзный староста" М.И.Калинин,- поставлен перед великой задачей - сохранить свою национальность, и с этой целью значительная часть еврейского населения должна быть преобразована в экономически устойчивую компактную крестьянскую группу численностью не менее нескольких сот тысяч человек. Только при таких условиях еврейские массы могут надеяться на то, что их национальность будет существовать и далее" [44].

То, что евреи традиционно не являются "людьми земли", никто во внимание не принимал, и не смотря на некоторые успехи (к 1928 г. в СССР 228 тыс. евреев стали крестьянами), вся программа была явно обречена на провал [45]. Но уступить хоть на шаг в своей концепции "трудового народа" власти не желали, а в результате, как показали выборы 1928/29 гг., каждая третья еврейская семья в СССР по-прежнему принадлежала к числу "лишенцев" [46].

В Белоруссии положение с "лишенцами" было особенно сложным. По свидетельству секретаря Главбюро евсекций ЦК КП(б)Б А.Бейлин, их число, особенно в местечках, составляло до 70% еврейского населения [47]. Такое положение сохранялось вплоть до 1936 г., до принятия "сталинской" Конституции.

Несмотря на серьезные потери в "человеческом материале", евреи, тем не менее, благодаря высокому образовательному цензу, достигли значительных успехов в жизни страны, выдвинув из своих рядов крупных деятелей государственного строительства. Естественно, что участие их в различных отраслях народного хозяйства было различным. В структуре ответственных работников республиканского звена их число в 1927 г. колебалось от 10,1% в земельных органах до 49,3% - в хозяйственных (24,8% - в административных, 28,1% - в кооперативных, 42,1% - в судебных) [48]. Среди ответственных работников наркоматов БССР в 1928 г. евреем был каждый четвертый (26,4%), среди членов ЦК комсомола - каждый пятый (20,9%) [49].

Если сравнить количество евреев на ответственных постах государства с долей евреев в общем населении республики (8,2%), может сложиться впечатление о непропорционально высоком их участии в руководстве, однако это не так. Дело в том, что на высокие посты выдвигались практически только жители городов, имеющие не только высокий уровень образования, но и определенную социальную и политическую мотивацию. Поэтому оценивать число таких "выдвиженцев" следует по отношению не к общему числу населения республики, а лишь к числу городского населения. И тогда картина становится совсем иной.

Белорусы, евреи и русские распределялись в 1920-гг. в структуре городского населения в следующей пропорции: 40:40:15 [50]. В результате, имея, в среднем, евреев в количестве 40% от общего числа городского населения, их число в государственном руководстве лишь в отдельных случаях превышает процент городского еврейского населения. И, что особенно важно для развенчания мифа о "еврейской власти" в стране в послереволюционный период, намного меньше этой средней цифры - число евреев-коммунистов, хотя компартия в середине 1920-х гг. была, по преимуществу, партией горожан. Согласно партийной переписи 1927 г. при количестве евреев среди городского населения БССР 40,2%, число евреев в составе ВКП(б)Б среди членов партии составляло лишь 26,6%, а среди кандидатов - 18,6% [51].

Постепенное вытеснение евреев с тех позиций, где они могли бы принимать активное участие в выработке жизненно важных для страны решений, хорошо видно на динамике структуры делегатов партийных съездов. Число евреев - участников съездов ВКП(б) постоянно уменьшалось: VIII cъезд (1919) - 16%, Х съезд (1921) - 14%, ХIII съезд (1924) - 11%, ХV съезд (1927) - 7,4% [52].

Политика идишизации проводилась на основе навязывания еврейскому населению совершенно иных, неприемлемых для него форм общественной жизни. Большевистская идеология силой внедрялась в сознание евреев. Методы для этого использовались самые разнообразные: борьба за ликвидацию еврейских общин, агитация за закрытие синагог, дискредитация служителей культа, пропаганда отказа от еврейского уклада жизни и еврейской национальной солидарности. Элементами идеологии Евсекций стало нигилистическое отношение к истории еврейского народа, его вкладу в мировую культуру, ликвидация книгопечатания на иврите и обучения ивриту.

В составе Еврейских комиссариатов на первом этапе их деятельности было много сторонников автономизма, но в борьбе с лидерами Евсекций они потерпели поражение, и главенствующим в еврейском общественном сознании стало мнение, что какие бы то ни было элементы еврейской автономии невозможны, что евсекции - это часть РКП(б) и что никаких сугубо национальных задач они не преследуют. Эта концепция была четко сформулирована еще в октябре 1918 г. на первом совещании евсекций: "Секции не ставят себе цели вести агитпропаганду на еврейском языке среди тех, которые знают другие языки, и концентрируют свое внимание на тех массах, разговорный язык которых еврейский и которые легче всего могут на еврейском языке приобщиться к коммунистической культуре" [53].

Стремление к установлению монополии на всех участках национального строительства уже в октябре 1918 г. привело большевиков к ликвидации Центрального Бюро еврейских общин, возникшего в июле того года как результат Всероссийского съезда. Третий пункт декрета о причинах закрытия этого общинного центра раскрывал секрет властей: общины, оказывается, принимали на себя "проведение государственных функций, как культурную и воспитательную работу" [54]. А именно эти функции государство не могло отдать в руки организации, во главе которой стояли его идеологические противники (из 40 членов "Общинного центра" 16 были сионистами, 6 - членами Бунда, 5 - членами Агудас-Исраэль, 3 - поалей-ционистами и т.д.), рассматривавшие свой Центр как "первую ступень к созданию в России еврейской национальной автономии" [55].

Монополию свою евсекции насаждали силой. Только один штрих: в декабре 1921 г. в Минск из Центральной Евсекции пришло секретное письмо, с настоятельным требованием установления жесткого контроля над всеми еврейскими организациями в Беларуси - не только политическими, но и культурными, просветительскими, спортивными [56].

На работе евсекций с еврейским населением серьезно сказывалась та противоречивость и непоследовательность, которые всегда бывают, когда не решен главный вопрос: что делать и зачем? С одной стороны имела место жесткая работа по внедрению коммунистической идеологии в еврейскую среду, а это было связано с борьбой против того, что партия называла национализмом - с укреплением национального самосознания, сохранением национальных традиций и т.д. Такая работа вела к насильственной ассимиляции евреев. С другой стороны было активное противодействие этой самой ассимиляции: поддержка языка идиш и культуры на нем, укрепление национального образования, консолидация еврейской жизни, развитие еврейского самоуправления в национальных районах и т.д. Эта работа вела к становлению идей автономизма.

Попытка преодоления этого противоречия была сделана на VI конференции Евсекции в декабре 1926 г. Полемика была настолько бурной, что ЦК ВКП(б) решило вмешаться. Государство приняло сторону ассимиляторов и преобразовало Евсекцию в Еврейское бюро национального сектора отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) со значительно урезанными полномочиями [57].

Следует отметить, что такой финал был неизбежен, ибо деятельность Евсекции в ортодоксальных партийных кругах начала вызывать возражения почти сразу после ее образования, и уже в 1922 году серьезно обсуждался вопрос о целесообразности ее существования. Главными противниками Евсекции конечно же были еврейские ассимиляторы, которые стояли на еще более радикальных позициях. Их трактовка интернационализма была основана на убежденности в том, что победа всемирной революции в ближайшее время абсолютно неизбежна, а потому национальные традиции и национальные чувства народов уже не имеют будущего и не должны приниматься во внимание. А в результате те еврейские коммунисты, которые пытались удовлетворить культурные запросы еврейских масс на их родном языке, немедленно получали ярлык националистов. Отсюда и крайне пренебрежительное отношение большевиков, в том числе и еврейского происхождения, к еврейским местечкам, которые они презрительно называли "шолом-алейхемовскими".

К середине 20-х годов выяснилось, что коммунистическая идеология в толщу еврейской массы не проникает и практически никакой роли в изменении национальных традиций не играет. Евреи в первые годы советской власти просто игнорировали советское строительство. К примеру, в выборах в местные и центральные Советы 1922 года еврейское население Белоруссии участие вообще не приняло. Характерным симптомом непринятия Советов было хотя бы то, что основная масса еврейского населения не проявляла никакого интереса к выпускаемым евсекциями газетам, а в результате с начала 1922 г. за последующие полтора года тираж еврейских газет в СССР упал в 1,5 раза: с 2,6 млн. до 1 млн. Минская "Дер Векер", к примеру, в начале 1923 г. выходила всего в количестве 1600 экземпляров [58].

Частично этот факт можно также объяснить попыткой монополизации всей идеологической работы с еврейскими массами: в начале 1922 г. Центральное Бюро евсекций ликвидировало практически все местные газеты, сосредоточив внимание на выпуске своего собственного печатного органа - газеты "Эмес" ("Правда"). Серьезно пострадала и еврейская пресса в Белоруссии. В частности, ежедневные газеты, выходившие в Гомеле и Витебске, стали еженедельниками [59].

Серьезно влиял на популярность еврейских газет и тот новый, "революционный", язык, на котором излагался публикуемый материал. 13 февраля 1923 г. Еврейское бюро при Гомельском губкоме даже вынесло особое постановление, в котором отмечалось, что "одним из препятствий для распространения газеты "Эмес" является непонятность языка и изложения многих его статей, что затрудняет их чтение и усвоение" Однако на эти сигналы никто внимания не обращал, и навязывание непонятного народу языка продолжалось, а в результате "Эмес" не пользовался у евреев популярностью. Спустя год в том же Гомельском регионе были проведены общественные опросы, при которых выяснилось, что члены общества кустарей, например, читают в большинстве своем (299 человек) русские газеты, в то время, как у газеты "Эмес" нашлось только 54 читателя [60].

Низкая популярность еврейских коммунистических газет также зависела от непонимания населением той двойственности, которая сквозила в политике Евсекций. Не вопринимали этой двойственности и русские. Как отмечала еще в июне 1920 г. гомельская газета "Коммунистишер вег", "русские товарищи нас очень часто не понимали в двух направлениях: одни не понимали, зачем вообще должна быть создана еврейская культура, и все, что намекало на еврейскую культуру, они называли шовинизмом, национализмом и т.п.; другие ни в коем случае не могли понять нашей борьбы с гебраизмом и сионистическим влиянием в области еврейской культуры" [61].

Нарастающую ассимиляцию еврейского населения страны Евсекции считали явлением позитивным и склонны были ставить ее себе в заслугу, расценивая ее как победу над бундовской идеологией. Уже в 1923 г. один из лидеров Евсекции, а в прошлом секретарь ЦК Бунда Моисей Рафес, отметив тенденцию к русификации еврейской массы, писал в своих "Очерках по истории Бунда": "За последнее время среди еврейской рабочей массы и в Белоруссии, и на Украине обнаруживается стремление к скорейшему усвоению русского языка, незнание которого мешает общению с общепролетарской средой и задерживает доступ к пролетарской культуре. Эта новая тенденция является лучшим доказательством правильности линии национальной политики РКП, сумевшей и в еврейской массе вытравить ту отчужденность и недоверие, которые созданы были веками преследований и гетто и закреплены сепаратистскими традициями Бунда" [62].

Позицию ЦК евсекций по вопросу языка очень четко высказал во время дискуссии на уже упоминаемой нами конференции евсекций в декабре 1926 г. председатель центрального бюро Александр (Соломон) Чемерисский: "Работа на идиш, вся сеть учреждений играет в наших руках роль обслуживающего аппарата для социалистического процесса. И любая попытка рассматривать еврейский язык, школу и т.д. самостоятельно, не как обслуживающий механизм социализма, обречена превратиться в идишизм, в национализм" [63]. В том же году он же, выступая на I-ом съезде ОЗЕТа, обвинил в еврейском национализме всех, кто говорил о необходимости национального самоопределения евреев в СССР [64]. При этом он фактически выступал и против позиции председателя ВЦИК М.И.Калинина, страстного пропагандиста еврейского автономизма.

Очень скоро эти тенденции стали проявляться в работе властей с еврейским населением на всех уровнях. К концу 1920-х гг. из 45 тыс. евреев - членов ВКП(б) 18 тыс. указали идиш как родной язык и лишь 2 тыс. (2,2%) были членами партячеек, которые работали на идиш. Из 1296 профячеек, в которых евреи составляли большинство, только 57 работали на идиш [65]. Суды на идиш также работали с чрезвычайными трудностями, ибо юридической терминологии на идиш не существовало. Не было судов на идиш высшей инстанции. Дела в суда на идиш со стороны милиции и прокуратуры поступали крайне редко [66].

Лицемерное отношение коммунистов-евреев ко всем проблемам, связанным с сохранением еврейской культуры и традициями, очень хорошо фиксировало еврейское население. Среди самих активистов Евсекции было много таких, кто, подобно средневековым марранам, днем с трибуны призывал к забвению традиций прошлого как наследие религиозного быта, а вечером дома продолжал соблюдать их. Так, 28 апреля 1928 года в "Комсомольской правде" был опубликован материал об одном минском пропагандисте Евсекции, который в течение трех часов обличал раввинов, а потом присутствовал на обряде обрезания собственного ребенка.

Уничтожить уважение еврейского населения к своим национальным традициям Евсекции так и не смогли. Даже спустя 10 лет после Октября еврейские праздники и памятные дни, в основе которых лежали религиозные догмы, привлекали к себе огромные массы еврейского населения. К примеру, в 1927 году на Йом-Киппур в Червене, Пуховичах и других местечках в школы на занятия не явилось более половины учащихся.

Коллаборантскую по отношению к собственному народу роль евсекций очень хорошо оценивало еврейское население. Критика его была беспощадна. Вот что писал в 1926 г. некий аноним в письме, обращенном к членам ЦИК СССР:

"Совершенно непонятно, ради чего Советская власть, претендующая на большую дальновидность и практицизм, с одной стороны, и не заинтересованная в специальном ущемлении еврейского населения, с другой, тем не менее, в отношении русского еврейства повторяет близорукую политику царских правительств.

Жестоко преследуется национальная еврейская общественность, а над древнейшей еврейской культурой совершаются такие издевательства, на которые не решалось ни одно царское правительство... Политическое равноправие, которым евреи пользуются в СССР, без культурного развития,- это дверь, висящая на одной петле. Ею не только нельзя пользоваться, но она ежеминутно может оборваться... Еврейская коммунистическая секция занимается, подобно средневековой инквизиции, преследованием еврейской культуры и еврейской общественности и этим позорит правительство СССР и ВКП, как вне, так и внутри Союза... Если бы Советское правительство нуждалось в органе, который бы его дискредитировал, то лучшего органа оно бы не выдумало, чем Евсекцию..." [67].

Еще более жестко написал на эту тему некий аноним из Белоруссии: "Придет время, и в недалеком будущем, когда евреи не дадут пощады своим братьям-коммунистам, все они (коммунисты) пойдут на эшафот. Мы надеемся еще дожить до того времени, когда на каждом телеграфном столбе будет висеть кто-нибудь из евсекции..." [68].

И все же, не смотря на ожесточенную идеологическую борьбу и звучавшие со стороны партийных ортодоксов обвинения всех, кто стремился к национальному возрождению, в еврейском национализме, достижения Евсекции оказались действительно весьма значимыми: светская еврейская культура начала все больше и больше заполнять ту нишу, которая осталась после практически изгнанного из национальной жизни иудаизма. При этом следует отметить, что достижений этих могло и не быть, если бы самыми искренними помощниками еврее в вопросах идишизации не стали белорусские власти.

В 20-е годы в стране была создана широкая сеть еврейского образования на идиш. Уже в 1920 г. в БССР появились первые 62 школы с обучением на идиш. В следующем году открылось еще 38 таких школ. В 1922 г. в республике работало 106 еврейских школ с 10745 учащимися. В последующие годы число учащихся в еврейских школа неуклонно росло: 1924/25 уч.год - 19083, 1925/26 уч.год - 22090 [69].

В связи с закрытием хедеров в республике возник острый дефицит начального образования. К 1926 г. эта проблема стала настолько очевидной, что Евсекция даже приняла особое решение, в котором было сказано, что "с причины возрастания вопросов по еврейской школе, с целью окончательной ликвидации еврейского культа, в связи с нехваткой начальной сетки для еврейских детей - считать необходимым увеличение сети еврейских начальных школ" [70].

По данным школьной переписи, к 1927 г. в республике было открыто 213 еврейских школ с 27124 учащимися и 1356 учителями, причем в 202 (95%) из них обучение велось только на идиш [71]. В 1931/32 уч.году в БССР работало уже 262 еврейские школы, где обучалось 31430 учащихся [72]. Из года в год увеличивалось количество семей, в которых родители предпочитали еврейские школы - русским и белорусским: в 1922 г. еврейские школы посещали 22,0% всех еврейских детей школьного возраста, в 1926 - 44,5%, в 1928 - 54,6%, в 1932 - 64% [73].

В республике ощущался острый дефицит в детских учреждениях. В 1927 г. в БССР работало только 62 детских сада (21 из них были еврейскими) и 73 детских дома и приюта (16 - еврейских) [74]. Национальные традиции и еще не утраченная организующая роль общины делала нуждаемость еврейского населения в детских домах меньшей, чем у других народов: дети-сироты, в большинстве своем, находили приют внутри еврейской общности.

Как язык обучения идиш стал активно внедряться в систему профессионального образования Наркомпроса: были открыты 9 торговых школ и 2 индустриальных техникума, 4 еврейских отделения на вечерних и 6 - на дневных рабфаках, готовивших желающих к поступлению в институты и техникумы. Еврейские отделения были открыты в двух педагогических институтах (Минск и Витебск) [75].

Развитие образования на идиш в середине 1920-х гг. намного опережало аналогичное образование на белорусском и польском языке. В то время как 15% школ для взрослого населения работало на идиш, на белорусском языке работало только 3%, а на польском - 0,2%. Когда в БССР существовали уже 4 профессионально-технические школы на идиш, на белорусском языке еще не было ни одной [76]. Однако серьезной проблемой стала в те годы подготовка собственных педагогических кадров: по данным 1926 г. из 347 педагогов еврейских школ лишь у 14% была специальная подготовка, а у 13% не было даже законченного среднего образования [77].

Евсекции, начиная с первых же месяцев своего существования, взяли на себя обязанность подготовки специалистов из наиболее образованной части еврейского населения. Уже в 1921 г. были открыты еврейские педтехникумы в Минске и Витебске, а в 1925 г. - еще и в Гомеле (последний переведен в 1929 г. в Смоленск вместе с учащимися). Только за 4 года - с 1924 по 1927 - еврейские педтехникумы выпустили 276 специалистов [78].

В 20-е годы появились еврейские отделения на рабфаке и педагогическом факультете БГУ, на Витебском рабфаке, в Витебском художественном техникуме, в Минском институте белорусской культуры; в Минске был открыт еврейский зоотехникум и еврейская секция этнолого-лингвистического фаульета БГУ, кафедра еврейского языка в Горецкой сельско-хозяйственной академии. Основным еврейским контингентом гуманитарных факультетов белорусских вузов были учителя еврейских школ, партийные и комсомольские функционеры, работники политического просвещения, молодые еврейские литераторы. В 1927/1928 учебном году в высших учебных заведениях БССР занималось 1257 студентов-евреев - 27,1% от числа всех студентов (при 8,2% еврейского населения республики). По отдельным специальностям этот процент был еще выше. Главным образом, это касалось традиционных для евреев сфер деятельности: медицина (43,9%), экономика (46,5%), педагогика (29,7%) [79]

Ни в одном из своих программных документов большевики ни разу не отметили необходимость развития еврейских научных дисциплин: все сводилось к еврейскому образованию и к внедрению в еврейскую массу языка идиш как альтернативы "контрреволюционному" языку иврит. Поэтому те научные учреждения, которые начали заниматься иудаикой, фактически были основаны на базе университетских структур и вышли из их недр.

Как известно, высшего еврейского образования на территории Белоруссии до революции не было, и при открытии в октябре 1921 г. Белорусского государственного университета на его литературно-лингвистическом и социально-историческом отделениях педагогического факультета были образованы еврейские секции, объединенные позднее в еврейское отделение. С 1924 г. при еврейском отделении была открыта опытно-показательная школа, где студенты проходили педагогическую практику.

Первый набор еврейских студентов был произведен уже в 1921 г. Наибольшее количество студентов было принято на 1-й курс этого отделения в 1923 г. - 225 чел. (Для сравнения: в 1924 г. - 133, в 1925 г. - 81, в 1926 г. - 78) [80]. Число "еврейских" предметов в программе росло с ростом числа квалифицированных специалистов в штатах отделения: с одного - в 1921 г. (курс древней истории евреев, который вел известный востоковед, будущий директор института истории АН БССР профессор Н.М.Никольский) до 16 на четырех курсах - в 1924 г. [81].

Основу преподавательского корпуса еврейского отделения на педфаке БГУ составляли крупные специалисты в области иудаики: семитолог И.Равребе, историк И.Сосис, филолог М.Вейнгер, гебраист И.Маркон. К чтению лекций привлекались специалисты из других городов. Одним из них был уроженец Бобруйска, ректор Петроградского института высших еврейских знаний, историк Самуил Лозинский.

Не смотря на то, что в Минске уже с конца 1921 г. практически существовал Институт белорусской культуры, вопрос о его еврейском отделе долгое время не возникал, хотя, когда в феврале 1922 г. принималось решение о выведении этого института из состава Наркомата просвещения, "важность работ" по развитию еврейской культуры также учитывалась. Не стала предметом обсуждения научная деятельность и на Всесоюзной конференции еврейских работников культуры, которую созвала Евсекция ВКП(б) в 1924 г. Правда, в Ленинграде была сделана попытка превратить бывший Народный университет в идишеязычный университет, но из этого ничего не получилось. Поэтому полной неожиданностью для всех стало появление в том же, 1924 году еврейского научного института в Минске.

25 июля 1924 г. белорусское правительство приняло решение об учреждении в структуре Института белорусской культуры (Инбелкульта) еврейского отдела. Цель отдела - "исследование еврейского языка, литературы, истории и археологии". Такой отдел действительно был создан и начал функционировать в марте следующего, 1925 г. Власти при этом оказали вновь созданной структуре самую широкую поддержку. Естественно, под это была подведена и идеологическая база.

Дело в том, что в свете широкого обсуждения о путях развития белорусской культуры, развернувшейся в начале века [82], основными тенденциями участники дискуссии считали русификацию и полонизацию, то есть развитие белорусской культуры в русле наиболее сильных и устойчивых культур, с которыми вступало во взаимодействие белорусское население. Еврейская культура при этом, конечно же, не только не учитывалась, но, напротив, являлась, как и белорусская, дискриминируемой и так же боролась за свое выживание. Такой взгляд на еврейскую культуру и ее роль в белорусском обществе сохранился и после революции, что было отмечено резолюцией, принятой сессией ЦИК БССР в 1924 г.:

"Белорусская и еврейская культуры, которые до настоящего времени подвергались пренебрежению и насмешкам, теперь получили право на независимое существование и дальнейшее развитие. Как культуры, которыми ранее пренебрегали..., они по-прежнему требуют особого и постоянного внимания со стороны государства для обеспечения их роста и развития" Выступавшиий на сессии председатель ЦИК Александр Червяков подчеркнул, что "еврейская и белорусская культуры настолько переплелись между собой, что изучение одной невозможно без изучения другой" и что "Белорусская Республика должна стать центром как еврейской, так и белорусской культуры" [83].

Еврейский отдел был учрежден "для исследования еврейского языка, истории и археологии". Он мог в свою очередь "разделяться по мере надобности на соответствующие секции и комиссии". Свои труды он должен был печатать на еврейском языке". А в Президиум Инбелкульта, состоящий из пяти человек, "обязательно" должен был входить один представитель еврейского отдела [84].

Для работы еврейского отдела Инбелкульта были привлечены серьезные научные кадры, которые стали съезжаться в Минск не только из других регионов СССР, но даже из-за границы. И все же основную роль в становлении еврейского сектора сыграли профессора БГУ. Почти у всех у них была достаточно характерная для еврейских ученых того времени судьба: традиционное еврейское образование, которое обычно получали выходцы из "черты оседлости"; хорошее университетское образование, полученное чаще всего где-то в Европе; бундовское политическое прошлое, с которым порвали, отойдя в стан большевиков; марксистcкая идеология в сочетании с еврейским национальным менталитетом.

Возглавил еврейский сектор Инбелкульта писатель, драматург и литературный критик, уроженец Городка Витебской губ. Бер Оршанский (1884-1945). До революции Б.Оршанский жил в Риге, где опубликовал свои первые драматические произведения на идиш. Был членом Бунда. В Инбелкульте вел большую литературную и исследовательскую работу, был главным редактором первых выпусков научного журнала "Цайтшрифт" ("Временник"), членом редколлегии литератруно-художественного журнала "Штерн", редактором газеты "Октябер". Написал роман "Аф хвалес" ("На волнах"), 1924 и трагедию "Блут" ("Кровь"), 1929, большую исследовательскую работу на идиш "Еврейская литература в Белоруссии после революции", опубликованную в Минске в 1931 г. Возглавляя одновременно театральную секцию Инбелкульта, возникшую к 50-летию еврейского театра в России, написал работу на идиш "Театральные бои", опубликованную в Москве в 1931 г. [85].

Историческую комиссию Еврейского отдела Инбелкульта возглавил историк-марксист Исроэл Сосис (1878-1967). Получив солидное образование в Берне и Париже, И.Сосис вернулся в Россию, примкнул к Бунду, в 1917 г. редактировал его издание "Еврейский рабочий". До приезда в Минск заведовал Еврейским отделом при Комиссариате по делам национальностей в Петрограде, редактировал газеты Евсекции "Дер идишер арбетер" (Петроград") и "Дер Эмес" (Москва").

В Минске И.Сосис прожил 6 лет, входил в редколлегию сборников "Цайтшрифт", опубликовал в этом сборнике, а также в сборнике "Еврейская старина" ряд исторических исследований ("К истории еврейских общественных течений в России", "К истории еврейского социально-экономического и культурного быта", "К социальной истории евреев Белоруссии", "Еврейский сейм в Литве и Беларуси и его законодательная деятельность", "Первый опыт привлечения белорусских евреев к земледелию", "Еврейские ремесленники" и др.). Редактировал издания Института еврейской культуры при АН Белоруссии, еврейской секции БГУ, издал в Минске в 1929 г. книгу "История еврейских общественных течений в России в ХIХ ст." [86].

Одним из проектов исторической комиссии было издание в переводе на идиш различных еврейских документов, относящихся к Белоруссии. В проекте принимали участие научные сотрудники еврейских обществ других городов, в том числе, известный востоковед, заведующий архивом и библиотекой Еврейского историко-этнографического общества в Петрограде Иохиель Равребе (1883-1939). В 1926 г. И.Равребе был приглашен на работу в Минск и в течение 4-х лет заведовал кафедрой семитологии БГУ [87].

Профессором кафедры еврейской литературы БГУ с 1922 г. был Исаак Маркон (1875-1949), переехавший в Минск из Петрограда, где он также преподавал в университете. В БГУ И.Маркон читал "Историю средневековой еврейской литературы" и "Введение в семитологию", а исследовательскую работу вел в Инбелкульте. Его статьи публиковались в "Трудах БГУ": "Страна Шабат в "Хождении за три моря Афанасия Никитина в 1466-1472 гг." (1922, N2-3) и "Город Ямболи" (1923, N4-5). В 1926 г. эмигрировал в Латвию, а затем -- в Германию, где читал курс древней еврейской истории в раввинском училище [88].

Литературной комиссией Еврейского отдела Инбелкульта руководил критик и специалист по истории литературы Нахум Ойслендер (1893-1962). Врач по профессии, Н.Ойслендер стал широко известен как автор работы "Основные черты еврейского реализма" и статей о творчестве еврейских писателей Нистера, Шолома Аша, Опатошу, И.Добрушина. В Минск приехал по приглашению руководства Инбелкульта из Москвы, где к тому времени преподавал в еврейском педтехникуме. В Минске Ойслендер пробыл около года и, переехав в Киев, возглавил литературную секцию Института еврейской пролетарской культуры при Академии наук. Но за тот год, что он был в Минске, Н.Ойслендер успел совместно с Ури Финкелем написать и издать книгу о поэте, драматурге, создателе еврейского театра на идиш Авроме Голдфадене "А.Голдфаден. Материалы для биографии" [89].

Лишь спустя 3 года после отъезда Ойслендера в Киев его место в еврейской литературной жизни Минска занял ученый с европейским именем. Им стал выдающийся польский литературовед, пишущий на идиш, Макс Эрик (1898-1937). (До его приезда литературную комиссию возглавлял Б.Оршанский).

Выходец из семьи шкловского просветителя (маскилим), племяник И.Пейсахзона, одного из основателей Бунда, и правнук Шнеура Залмана из Ляд, основателя хасидизма, М.Эрик (наст. Залман Меркин) получил серьезное домашнее (среди его учителей был Х.-Н.Бялик) и университетское (Ягеллонский университет в Кракове) образование. Статьи по литературоведению начал публиковать уже в 20-летнем возрасте. Изучал староеврейские памятники в библиотеках Парижа, Оксфордского университета, Британского музея.

Еще до приезда в Минск М.Эрик опубликовал в журнале "Цайтшрифт" несколько серьезных исследований ("Инвентарь поэзии шпилманов", "О социальной сущности творчества Аксенфельда" - обе в 1928 г., №№2-3, 5), изучал творчество советских идишистских литераторов Д.Бергельсона, М.Кульбака, И.Опатошу. В 1928 г. в Варшаве вышла его монография "История литературы на идиш, от ее начала до эпохи Хаскалы, 14-18 вв." в 4-х тт., ставшая главным трудом жизни М.Эрика. В сентябре 1929 г. М.Эрик приехал в СССР и в течение трех лет работал в Минске - в еврейском секторе Академии наук, еврейском отделении педфака БГУ, в Высшем педагогическом институте. В Минске написал ряд произведений, в том числе, монографию "Этюды к истории Гаскалы", вышедшую в 1934 г. [90].

Вместе с Б.Оршанским и М.Эриком работала группа талантливых литературоведов.

Уже в 1918 г. в периодической печати Минска появилось имя Ури Финкеля (1896-1957). Сын раввина из Ракова (Минск.губ.), У.Финкель опубликовал свою первую статью на идиш, когда ему было 19 лет ("Революция и еврейская литература", сб."Кунстринг", Харьков, 1917 г.). В начале 1920-х гг. переехал в Минск, редактировал газету "Ди комуне" (первая еврейская красноармейская газета). Позднее тесно сотрудничал с минскими еврейскими газетами "Векер" и "Октябер". Работая в Евсекторе АН написал работу "Социальные фигуры в произведениях Голдфадена" (опубликована в журнале "Цайтшрифт" в 1927 г.) [91].

Комиссию по составлению "Большого академического толкового словаря еврейского (идиш) языка" возглавлял лингвист Хаим Голмшток (1882-1942). Вместе с братом, также лингвистом, Файвлом, который был на два года старше, долгие годы провел в США, работал в рабочем университете им.Шолом-Алейхема в Нью-Йорке. Файвл основал и редактировал "Киндер журнал" - популярное издание для детей. Вернувшись в Минск, братья продолжили педагогическую деятельность. Файвл публиковался в местной и центральной еврейской прессе, в 1925-1927 гг. был сотрудником минской газеты "Дер юнгер пионер". Хаим стал сотрудником Еврейского сектора АН [92].

Активную работу в Еврейском секторе вел аспирант БГУ по семитологии, выпускник Московского университета Яша Бронштейн (1897-1938). Уроженец Бельска Гродненской губ., Я.Бронштейн сделал в Минске головокружительную карьеру от секретаря издательского отдела сектора до члена-корреспондента АН БССР. Основные работы Я.Бронштейна были опубликованы в 1930-х гг.

Экономико-демографической комиссией руководил историк и социолог, член Центрального бюро краеведения Гиллель Александров (1890-1972). Уроженец Бобруйска, сын известного талмудиста Шмуэля Александрова, Гиллель закончил два факультета Петербургского университета. Во время Первой мировой войны работал в Комитете по оказанию помощи еврейским беженцам (ЕКОПО), после революции преподавал в еврейских школах и техникумах Белоруссии. Как и большинство коллег, Г.Александров пришел в Инбелкульт из БГУ, где год преподавал на кафедре еврейской истории, публиковался в журнале "Цайтшрифт" ("Материалы по истории Минского канала" в N1, "Еврейское население в городах и местечках Белоруссии" в N2-3 и др.) [93].

Комиссию по языку возглавлял молодой филолог-идишист Мордхе Вейнгер (1890-1929). В Минск он приехал в начале 1920-х по приглашению БГУ, оставив работу в Туркестанском коммунистическом университете. К этому времени М.Вейнгер был уже известным идишистом. Закончив Варшавский университет, он еще до начала Первой мировой войны опубликовал ряд работ по еврейской орфографии и диалектологии, издал две брошюры о реформе еврейского алфавита и правописания. В Минске заведовал еврейским отделением педагогического факультета БГУ, был председателем языковой комиссии при еврейском секторе, входил в состав правления БГУ. По его инициативе и под его руководством в Минске в 1929 г. был составлен и издан уникальный и для наших дней академический словарь и атлас языка идиш. Работая в Минске, издал ряд работ: "Лингвистическая картография и еврейский языковый атлас", "Еврейская этимология", "Лингвистические источники языка Менделе Мойхер-Сфорима". Все работы появились в свет в 1929 г., но... после его смерти [94].

Педагогической деятельностью Инбелкульт не занимался (подготовка национальных кадров проходила на еврейском отделении педагогического факультета БГУ), поэтому его специалисты могли все свое время отдавать науке. Работы, публиковавшиеся в ежегоднике "Цайтшрифт", отличались фундаментальностью и вызывали большой интерес в стране и за рубежом. Рукописи в журнал приходили со всей Европы. Высокий уровень сборника и тот авторитет, который он снискал в научном мире повлияли на принятие в конце 1928 г. решения об издании в Минске первого всесоюзного научного сборника по иудаике, который был задуман как ежеквартальное издание. На Белорусскую книжную палату была возложена почетная обязанность учета еврейских книг на идиш, выходящих во всем Советском Союзе.

Обстановка в стране к этому времени уже начала меняться, и на иудаику, как, впрочем, и на все остальные общественные науки, стали давить политические и идеологические догмы нового партийного курса. В 1929 г. не состоялся выпуск журнала "Цайтшрифт". Его пятый номер оказался последним, и на нем уже чувствуется серьезное цензурное вмешательство.

Драматическим оказалась для Инбелкульта его реорганизация в Белорусскую Академию наук (БАН) 13 октября 1928 г. Как ни странно, но именно с этого момента в Белоруссии происходит стремительный упадок еврейской науки на идиш: исследования начинают сворачиваться, а качество научной продукции ухудшаться. Первый симптом происходящих изменений был отмечен выходом более чем неудачного сборника научных работ под названием "Ройте блетер" ("Красные листья") - "плохо отпечанное и плохо отредактированное месиво из воспоминаний, многие из которых были написаны значительно раньше" [95].

К 1930 году Минск потерял свою ведущую роль как центр еврейской научной мысли. Эту роль взял на себя Киев, который пострадал от "чисток" меньше. В частности, именно киевская лингвинистическая секция взяла на себя труд по составлению терминологических словарей, работа над которыми до этого велись в Минске.

Подъем национального самосознания, характерный для всех народов Белоруссии в период политики белорусизации, был смертельно опасен утверждающемуся сталинскому тоталитаризму, поэтому политика развития национальных культур начала постепенно сворачиваться, а там, где государство чувствовало сопротивление со стороны специалистов, успех достигался репрессиями. Обвинение в национализме стало обычным клеймом для ученых, достигших серьезных успехов в деле развития национальной культуры.

Критика в адрес еврейского сектора БАН исходила, естественно, от Евсекции при ЦК КП(б)Б, который стал вмешиваться во все дела сектора, подминая его под себя и пытаясь взять под контроль все, даже достаточно рядовые меропрития. К примеру, узнав, что готовится конференция по еврейскому языку и орфографии, в Академию из Евсекции летит возмущенная депеша: "Признать совершенно ненормальным, что комиссия руководства конференцией создается без согласования с ЦК и Евбюро" [96].

Не смотря на то, что в составе еврейского сектора АН при его создании было 7 различных комиссий (через год их осталось 5), работали в них только 13 человек (для сравнения: в польском секторе - 7, в литовском - 2, в латышском - и вовсе 1) [97]. Заведующим сектором оставался Б.Оршанский, и лишь в 1931 г. его сменил Менахем Огульник (1889- ? ).

Публичная кампания против еврейских специалистов Академии началась в 1929 г., но симптомы наступающей катастрофы уже были видны. 4 февраля кончает жизнь самоубийством председатель лингвистической комиссии М.Вейнгер. Осенью из Академии увольняют И.Равребе, "политически общественно скомпрометировавшего себя", а потому неспособного "вести работу на пользу социалистическому строительству" [98]. В конце 1929 г. от руководства исторической комиссией отстраняется "националист" И.Сосис. Его место занимает И.Чернявский, а И.Сосис уезжает в Киев.

Однако в это же время в Минске утверждалась и "подлинно партийная" историческая литература.

В 1924 г. в Минск приехал Ш.Агурский. В течение пяти лет он возглавлял Комиссию по истории Октябрьской революции и РКП(б) ЦК компартии Белоруссии (Истпарт). В 1925 г. он опубликовал в Минске на идиш книгу "Еврейский рабочий в коммунистическом движении". Через год она вышла в переводе на русский язык и выдержала два издания. В 1928 г. в Минске была издана еще одна работа Ш.Агурского -"Очерки по истории революционного движения в Белоруссии (1863-1917)". Эти работы вывели Ш.Агурского на первые роли в партийной исторической литературе, и в 1930 г. он возвращается в Москву директором Истпарта при Московском комитете ВКП(б) [99].

В отличие от Ш.Агурского сотрудник Института еврейской культуры АН уроженец Минска Арон Волобринский (1900-1937), являясь, кстати, одним из активных деятелей местного отделения Евсекции, не раз выступал с отрицанием некоторых решений партии по отношению к еврейскому населению. К примеру, концепции переселения жителей еврейских местечек в новые сельскохозяйственные районы он противопоставлял свой путь развития штетл за счет изменения в них традиционного жизненного уклада.

А.Волобринский преподавал в еврейских школах и Минском еврейском педтехникуме. Одновременно занимался литературным трудом, был членом редколлегии литературно-художественного журнала "Штерн". В 1924 г. перевел на идиш "Историю Российской коммунистичской партии" Г.Зиновьева. В 1929 г. вместе с Г.Александровым подготовил и издал статистический сборник "Евреи в БССР", поныне сохранивший свою ценность. В 1934 г. вышел его труд "Историческое учение Карла Маркса" [100].

В 1931 г. историческая комиссия Еврейского сектора была передана в состав Института исторических наук. Серьезных работ из этой комиссии в последующие годы почти не вышло, и это было одним из многочисленных свидетельств того, что еврейская историография фактически прекратила свое существование. Анализируя причины этого явления, Р.Ганелин, один из авторов сборника "Евреи в России", подготовленного в 1994 г. Институтом исследований еврейской диаспоры Петербургского еврейского университета, писал:

"Дело в том, что ведущие представители марксистского направления в еврейской историографии... провозгласили в качестве основных черт истории революционного движения евреев оппортунистический, мелкобуржуазный характер (ввиду отсутствия в его рядах рабочих крупной промышленности) и традиционную склонность евреев к организации по национальному признаку, возникшую вследствие преследований на национальной почве. Для партийных и карательных органов это было и необходимым, и достаточным уcловием, чтобы прекратить не только еврейскую историографию, но и саму еврейскую общественную жизнь, которая являлась главным предметом изучения еврейских авторов" [101].

Тем не менее, общее количество книг на идиш с каждым годом выходило все больше и больше: в 1927 г. было издано 15 книг, в 1928 г. - 36, в 1929 г. - 55 [102]. Выпускалось достаточно много учебной литературы. Именно в Минске вышел первый систематический курс педагогики на идиш. Его автор, Иегуда Дардак (1898- ? ) был одним из организаторов еврейского школьного образования в Белоруссии. Его перу принадлежат и другие книги, в том числе изданные также в Минске "Обществоведение" (учебник для еврейских школ, 1928), "Педагогика" (для учащихся еврейских педтехникумов) и книга "Что должен знать рабочий и колхозник о политехнизации" (обе в 1931 г.). Ряд работ в еврейских педагогических журналах И.Дардак опубликовал совместно с Ф.Голмштоком, Я.Рубиным и Г.Александровым [103].

Центральное еврейское издательство, объединяющее типографские мощности трех городов - Москвы, Минска и Харькова - выпустило в 1930 г. в качестве пособия для еврейских школ адаптированную для этих целей повесть классика еврейской литературы Ицхока-Йоэля Линецкого "Дос пойлише ингл" ("Польский мальчик", 1867), содержащую едкую сатиру на традиционный хасидский образ жизни. Авторы обработки - минчане Хаим Каган и Яков Рубин. Прообразом такого учебника послужила изданная в США в 1922 г. книга для чтения в американских еврейских школах "Дер литвишер ингл" ("Литовский мальчик"), в основу которой легли воспоминания выходца из Белоруссии, оказавшегося в США уже в 50-летнем возрасте, Исроэла-Исера Кацовича "Зехцик йор лебн" ("Шестьдесят лет жизни").

И Хаим Каган, и Яков Рубин стали известны в начале 1930-х гг. как авторы школьных учебников на идиш. Х.Каган (даты жизни неизвестны) преподавал в еврейских школах Минска, в 1930 году выпустил учебник для еврейских школ -"Шпрахкентениш" ("Языкознание") [104]. Я.Рубин, старший научный сотрудник исторической комиссии Института еврейской культуры при АН БССР (уроженец Долгиново, даты жизни не известны) выпустил "Антирелигиозный литературный учебник" и "Историю классвой борьбы" (обе книги - в 1931, в соавторстве) [105].

В Минске в 1920-х гг. создавались и другие учебники для еврейских школ. Одним из авторов был педагог и публицист Вольф Сегалович (1890- ? ). В.Сегалович был одним из участников в организации школьного образования в Минске, печатался в газете "Октябер" и педагогическом журнале "Аф ди вегн цу дер наер шул" ("На пути к новой школе"). Его учебники вышли в Минске и были, в основном, по математике: "Математика" (1926), "Тетрадь для математических работ" (совм. с И.Равиным, 1931), "Рабочая книга по математике", 1932) [106].

Соавтор В.Сегаловича драматург и педагог Иосиф Равин (1890-1937) приехал в Минск из Польши в 1922 г. Вместе с ним приехал и его младший брат Шлойме-Иче (1892-1937). Иосиф был известным в Лодзи детским писателем. Создав собственное издательство, он выпустил несколько детских пьес в стихах на идиш: "Красная шапочка, белая снежинка, Береле и Переле", "Кот в сапогах", "Заколдованная принцесса". Работая в Минске учителями, братья публиковались в еврейской прессе и писали школьные учебники на идиш. Иосиф принимал участие в создании учебников по литературе и математике, Шлойме-Иче - по географии. Кроме того, Шлойме-Иче в соавторстве с другими педагогами написал книги на идиш "Практика экспериментальной школы" (Мн., 1928) и "Будь готов" (Мн., 1930), а Иосиф выпустил в 1925 г. сборник "Пьесы для драматических кружков" и "Сказки в стихах". В 1937 г. оба брата были репрессированы и погибли [107].

В 1927 г. страна отметила 10-летие Октябрьской революции. Идеологическая борьба на национальном фронте весь этот период не прекращалась ни на один день. Уже с 1926 года в Евсекции стали побеждать тенденции форсированной ассимиляции советского еврейства. Вскоре насильственная ассимиляция евреев стала официальной политикой партийных органов. Первые симптомы такой политики можно обнаружить уже в конце 1929 г. Тогда были ликвидированы старейшие, существовавшие еще с дореволюционных времен научные структуры, занимавшиеся иудаикой: Общество для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ), основанное в 1863 г., и Еврейское историко-этнографическое общество (ЕИЭО), созданное в 1908 г. Обе организации были закрыты одновременно, а поводом для закрытия послужила разгромная статья в журнале "Трибуна еврейской общественности" (1929, №12). Статья повторяла основные обвинения, выдвигаемые Евсекцией против научных центров,- в буржуазном национализме и связях с мировым сионизмом.

До этого ОПЕ уже однажды закрывали - в 1918 г. (периферийные отделения действовали еще около двух лет), однако в 1922 г. Петроградский центр ОПЕ продолжил свою работу, сосредоточившись, в основном, на издательской и просветительской деятельности. В 1929 г. ЕИЭО еще успел провести этнографическую экспедицию в Белоруссии. Инициатором ее стал Еврейский отдел Белорусского государственного музея, у которого для такой серьезной работы не было квалифицированных сотрудников.

Экспедицию составили известные этнографы -- выходцы из Витебской губернии, для которых белорусское еврейство представляло особый интерес. Возглавил ее преподаватель Ленинградского университета Исаак Винников (1897, м.Хотимск - 1973). И.Винников был большим знатоком еврейской жизни в Беларуси, бывал здесь в экспедициях, выступал с лекциями о ситуации в этом регионе. Его стараниями Еврейский этнографический музей в Ленинграде пополнился многочисленными экспонатами, собранными в Беларуси. Сопровождали И.Винникова известный знаток еврейской музыки и фольклора Зиновий Кисельгоф (1884, Велиж - 1939) и художник, ученик И.Пэна Соломон Юдовин (1892, м.Бешенковичи - 1954).

Первый записывал на фонографе народные песни, второй делал зарисовки памятников и архитектурных элементов. Экспедиция обследовала большую зону (Мозырь, Юровичи, Наровля, Калинковичи, Чернобыль), собрала серьезный материал, который должен был поступить в Еврейский отдел Белорусского музея, но в результате ликвидации ЕИЭО отчет по экспедиции так и не был завершен.

При закрытии ЕИЭО и ОПЕ были ликвидированы их архивы, библиотеки, музеи, а фонды, содержащие более 50 тыс. книг и свыше тысячи рукописей, были переданы Институту еврейской пролетарской культуры Украинской АН и Еврейскому сектору Белорусской АН [108].

К концу 20-х годов стало ясно, что "советизация через идишизацию" еврейства в СССР не удалась, что борьба с еврейскими национальными традициями, воспринимаемыми властями как проявления клерикализма, в демократических рамках невозможна и что советская власть может серьезно опереться только на репрессии. Противоречия между большинством еврейского населения и советской властью углублялись.

В историческом плане сама идея идишизации в принципе была обречена на неудачу. Всплеск интереса к идишистской культуре, охватившего достаточно серьезный слой еврейской интеллигенции, но все же не все еврейское население, рано или поздно должен был испытать спад и угасание, причем совершенно естественным путем. Это и было продемонстрировано всем последующим ходом исторического развития, когда буквально спустя одно десятилетие само еврейское население стало писать властям письма с просьбой закрыть еврейские школы. Идиш как разговорный еврейский язык свою историческую миссию выполнил и стал тормозом в деле интеграции евреев в единое советское сообщество, развивающееся в условиях навязываемого ему великодержавного шовинизма. Анализ этого процесса дал американский социолог, знаток истории советского еврейства профессор Цви Гительман:

"Несмотря на внушительные усилия, программа идишизации потерпела неудачу, поскольку ей не на кого было ориентироваться. Традиционные евреи негативно воспринимали идишизацию, так как новая культура была атеистической, антисионистской и лишенной иврита. Для молодежи и зрелых людей, не ориентированных на религию и сионизм, идишистская культура также не имела привлекательности, ибо перед ними открывались более заманчивые возможности в рамках русской, украинской и других культур. Русский язык, а не идиш обеспечивал путь наверх по общественной лестнице, повышение образовательного и профессионального уровня.

Русская культура в восприятии евреев выглядела как высшая по сравнению с идишистской. Покидая обреченные на исчезновение местечки и устремляясь в города, центры строящегося социализма, советские евреи поступали так же, как их родственники, переселявшиеся в другие страны. Менялись их язык, одежда, пища, культурные интересы, брачные партнеры, образ жизни. А поскольку идишистская культура, даже в своей модернизированной форме ассоциировалась с местечковым образом жизни, отход от этой культуры был неизбежен... [109].

Можно было бы утверждать, что отказ столь многих советских евреев от идишистской культуры в пользу нееврейских культур доказывает правоту Ленина, полагавшего, что решение еврейского вопроса лежит в ассимиляции евреев. Однако такое утверждение было бы неточным, ибо смешивало понятия аккультурации и ассимиляции. Аккультурация означает усвоение новой культуры взамен изначальной, что не обязательно влечет за собой смену национального самосознания, то есть ассимиляцию.

Хотя аккультурация советских евреев шла быстрыми темпами и приобретала широкие масштабы, от ассимиляции их удерживало продолжавшееся выделение еврейской национальности. Это выделение осуществлялось как государством (официально), так и обществом (социально-психологически). Позднее, в ходе немецкой оккупации и геноцида, евреи опять-таки были выделены нацистами для "особого обращения". Такова же была и роль сталинской антисемитской политики послевоенных лет. Таким образом, восприятие евреев как обособленной группы усиливалось как "изнутри", так и извне, несмотря на почти полную утрату еврейской культурной специфики.

Не достигли власти и еще одной серьезной цели - привлечения евреев в ряды большевистской партии. Не смотря на то, что в структуре населения белорусских городов, являвшихся основным поставщиком членов партии за счет большого числа промышленных рабочих, евреи составляли в среднем не менее 40%, в партии их число к 1928 году едва достигло 23,7%, при том, что численность республиканской партийной организации сама по себе была невелика - 31713 членов. И тогда собственно еврейские структуры власти начали упраздняться.

Еще ранее с образованием СССР Наркомнац был ликвидирован, а его функции перешли к Совету Национальностей ВЦИК. В Белоруссии, как и в других республиках, вся сфера еврейского образования и культуры оказалась сосредоточенной в руках еврейского бюро Наркомпроса. В 1928 г. после серьезной критики, которой подверглись со стороны партийных органов "перехлесты насильственной идишизации", эти бюро были упразднены. А затем были упразднены и евсекции ВКП и ВЛКСМ. Предлогом для закрытия было утверждение, что они уже выполнили свои функции в советской стране. Случилось это в январе 1930 года.

Комментируя это событие и пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, официозная еврейская газета "Октябрь" (Минск) писала в те дни: "Упразднение Евсекции является частью общей кампании по реорганизации партии. Еврейское население от этого не пострадает. Наоборот, руководимое партией наравне со всеми, оно скорее обретет свои права" [110]. На самом же деле, произошло иное: как только Евсекция выполнила свою основную задачу - обеспечить советизацию еврейского населения страны (иными словами, привести большевиков на еврейскую улицу), она потеряла право на существование.

С закрытием евсекций советское еврейство как национальная группа потеряло основного официального представителя своих интересов в партийно-государственной структуре. После ликвидации Евсекций их специалисты продолжали работать в еврейских культурных и учебных заведениях, но в конце 30-х годов они были почти все репрессированы.

Деятельность Евсекции и политика идишизации были последней попыткой наладить какие-либо формы еврейской жизни в рамках советского строя и коммунистической идеологии. Ее опыт показал полную несовместимость любой еврейской инициативы, даже носящей коммунистический характер, с партийным и государственным режимом, установленным в СССР.

Литература и примечания:

1. Большая Советская Энциклопедия. 1926. Т. ХХIV, с.337.
2. Там же.
3. Гительман Цви. Формирование еврейской культуры и самосознания в СССР: государство в роли социального инженера". Сб. Исторические судьбы евреев в России и СССР: начало диалога. М.: 1992, с.20-21.
4. Большевизм и русское еврейство (Из архива М.М.Винавера). Вестник еврейского университета в Москве, 1996, №1, с. 199.
5. Эйстрах Г. Еврейские секции Компартии. Вестник еврейского университета в Москве. 1994, №2(6), с.36.
6. Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 1991, с. 329.
7. Дубнов С.М. Письма о старом и новом еврействе. (Гл. "Рабство в революции"). С.М.Дубнов и Б.-Ц.Динур. "две концепции еврейского национального возрождения. Библиотека-Алия, 1981, с. 202.
8. Там же, с. 203-204.
9. Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина: власть и антисемитизм. М.: Междунар. отношения, 2001, с. 63.
10. Документы по истории и культуре евреев в архивах Беларуси. М., 2003, с. 214-215.
11. Там же, с. 215.
12. Краткая еврейская энциклопедия (КЕЭ). Т.2, Иерусалим: 1982, с.354.
13. Российская еврейская энциклопедия (РЕЭ). Т.1, М., 1994, с.22.
14. КЕЭ. Дополнение II. Иерусалим: 1995, с.20.
15. КЕЭ. Т.2, Иерусалим, 1982, с.354.
16. Там же. Т.1, Иерусалим, 1976, с.678.
17. Смиловицкий Л. Советская школа на идиш в Беларуси, 1920-1930 гг. Л.Смиловицкий. Евреи Беларуси. Мн.: "Арти-Фекс", 1999, c.44.
18. Гительман Цви. История советского еврейства. От Авраама до современности. Лекции по еврейской истории и литературе. Пер. с англ. М., 2002, с. 308.
19. Там же, с. 310-311.
20. Редлих Шимон. Еврейские организации в СССР: евсекции и еврейский антифашистский комитет (сравнительный анализ). // Сб. Исторические судьбы евреев в России и СССР: начало диалога. М., 1992, с.202.
21. Чигринов П.Г. Очерки истории Беларуси. Мн.: "Вышэйшая школа", 2000, с. 353.
22. Платонаў Р.П. Беларусь у мiжваенны перыяд. Сб. Беларусь на мяжы тысячагоддзяў. Мн.: "Беларуская Энцыклапедыя", 2000, с. 148.
23. Чигринов П.Г. Указ. соч., с. 353.
24. РЕЭ. Т.3, М., 1997, с. 283.
25. Чигринов П.В. Указ. соч., с. 353.
26. Там же.
27. Платонаў Р.П. Указ. соч., с.147.
28. Чигринов П.В. Указ. соч., с. 354.
29. Платонаў Р.П. Указ. соч., с. 141.
30. Платонаў Р.П. Старонкi гiсторыi Беларусi. Мн., 2002, с.163.
31. Зингер Л. Внутрииммиграционные процессы среди еврейского населения СССР. Трибуна еврейской советской общественности, 1929, №20, с. 21.
32. По белорусскому региону материалы о погромах собирал в 1920 г. по заданию еврейского отдела Наркомнаца журналист Леон Тальми (Лейзер Тальминовицкий). Л.Тальми (р.1893, мест. Ляховичи Слуцкого уезда) тогда работаль в отделе печати Исполкома Коминтерна и по собранным в Белоруссии и Украине данным написал специальный меморандум. (В 1952 г. Л.Тальми был расстрелян по делу Еврейского Антифашистского комитета).
33. Зингер Л. Внутрииммиграционные процессы среди еврейского населения СССР. Трибуна, 1929, №20, с. 21-22.
34. Зингер Л. Распределение еврейского населения по категориям населенных масс. Трибуна, 1928, №18, с. 10.
35. Зингер Л. Возрастной состав еврейского населения СССР. Трибуна, 1929, №10, с.21.
36. Зингер Л. Половой состав еврейского населения СССР. Трибуна, 1929, №2, с. 15-16.
37. Нов А., Ньют Жд. Еврейское население СССР: демографическое развитие и профессиональная занятость. Евреи в Советском Союзе (1917-1967). Пер. с англ. Библиотека-Алия. Вып 24. С. 159.
38. Там же, с. 156.
39. Шварц С.М. Антисемитизм в Советском Союзе. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1952, с. 49.
40. Зингер Л. Родной язык еврейского населения СССР. Трибуна, 1928, №16, с. 9.
41. Зингер Л. Грамотность еврейского населения СССР. Трибуна, 1928, №20, с. 6-7.
42. Иоффе Э.Г. Страницы истории евреев Беларуси. Мн.: "АРТИ-ФЕКС", 1996, с.87-88.
43. БСЭ, т.24, М., 1932, с. 96.
44. Гительман Ц. Указ. соч., с. 24.
45. Там же.
46. БСЭ, т.24, М., 1932, с. 97.
47. Документы..., с.217.
48. Пушкiн I.А. Уздзел нацыянальных меншасцей БССР у грамадска-палiтычным жыццi ў 1920-я гады. Этнiчныя супольнасцi ў Беларусi: гiсторыя i сучаснасць.- Мн.: "Дэполiс", 2001, с. 225.
49. Там же.
50. Запруднiк Я. Беларусь на гiстарычных скрыжаваннях. Мн.: ВЦ "Бацькаўшчына", 1996, с. 92.
51. Шварц С.М. Указ. соч., с. 45.
52. Домальский И. (Байтальский М.) Русские евреи вчера и сегодня. Библиотека-Алия, вып. 20, 1975, с. 53.
53. Эстрайх Г. Указ. соч., с. 36.
54. Аронсон Г.Я. Еврейский вопрос в эпоху Сталина. Книга о русском еврействе. 1917-1967. Мн., 2002, с. 144.
55. Аронсон Г.Я. Еврейская общественность в России в 1917-1918 гг. Книга о русском еврействе. 1917-1967. Мн., 2002, с. 30-31.
56. Герасимова И.П. Еврейская национальная культура в Беларуси и отношение к ней Евсекций ЦК КП(б)Б в 20-е годы. Нацыянальная палiтыка i межнацыянальныя адносiны на Беларусi ў ХХ ст. Мн., 1977, с. 91.
57. КЕЭ, т. 8, Иерусалим, 1996, с. 166-167.
58. Эстрайх Г. Указ. соч., с. 36-37.
59. Там же, с. 37.
60. Там же, с. 37-38.
61. Там же, с. 39.
62. Рафес М. Очерки по истории Бунда. М.: "Московский рабочий", 1923, с. 300-301.
63. Эстрайх Г. Указ. соч., с. 43.
64. КЕЭ, т. 9, Иерусалим, 1999, с. 1151.
65. Гительман Цви. История советского еврейства, с. 312.
66. Там же.
67. "Дверь на одной петле". "Родина", 2002, N4-5, с.137-138.
68. Из материалов евбюро при ЦК КП(б)Б о политических настроениях еврейского населения в БССР. Перед крутым поворотом: Тенденции в политической и духовной жизни Беларуси (1925-1928 гг.) -- Мн.: БелНИИДАД, 2001, с. 100.
69. Смиловицкий Л. Указ.соч., с. 53.
70. Герасимова И. Еврейское образование в Беларуси в 20-30-х годах ХХ в. Евреи Беларуси. вып.II. Мн., 1998, с. 63.
71. Смиловицкий Л. Указ. соч., с. 53-54.
72. Иоффе Э.Г. Указ. соч., с. 96-97.
73. КЕЭ, т. 8, Иерусалим, 1996, с. 176.
74. Смиловицкий Л. Указ. соч., с. 54.
75. Там же, с. 55.
76. Там же, с. 56.
77. Герасимова И. Указ. соч., с. 64.
78. Там же.
79. Иоффе Э.Г. Указ. соч., с.97.
80. Герасiмава I. Яўрэйская вышэйшая школа ў сiстэме народнай адукацыi Беларусi ў 20-30-я гады // Беларусiка, вып.4, Мн.: "Навука i тэхнiка", 1995, с.127.
81. Тем же, с. 126.
82. См. работу А.Смалянчука "Польская грамадкасць Беларусi i Лiтвы i нацыянальна-культурнае Адраджэнне беларусаў i лiтоўцаў" // Беларусь у ХХ стагоддзі. Вып. II, Мн., 2003, с. 279-300.
83. Гринбаум А. Еврейская наука и научные учреждения в Советском Союзе. 1918-1953. Пер. с англ. // Евреи в России. Историографические очерки.-- М., 1994, с. 33-34.
84. Герасимова И. К истории еврейского отдела Института белорусской культуры (Инбелкульта) и еврейского сектора Белорусской Академии наук в 20-30-х годах // Вестник еврейского университета в Москве, 1996, №2, с. 146-147.
85. РЕЭ. Т.2, М., 1995, с.352.
86. Там же, т.3, с.98.
87. Там же, т.2, с.432.
88. Герасимова И. К истории еврейского отдела Инбелкульта... С. 147-148; РЕЭ. Т.2, М., 1995, с.251.
89. РЕЭ. Т.2, с.343.
90. КЕЭ. Т.10, Иерусалим, 2001, с. 687-689.
91. РЕЭ. Т. 3, с. 215.
92. РЕЭ. Т. 1, с. 336.
93. Герасимова И. К истории еврейского отдела Инбелкульта... С.147-153.
94. РЕЭ. Т. 1, с. 212.
95. Гринбаум А. Указ. соч., с. 49.
96. Герасимова И. К истории еврейского отдела Инбелкульта... С. 158.
97. Токараў М. Вывучэнне культуры i гiсторыi яўрэяў у Беларускай акадэмii навук. Беларусiка. Вып. 4, Мн., "Навука i тэхнiка", 1995, с. 134.
98. Герасимова И. К истории еврейского отдела Инбелкульта... С. 159.
99. КЕЭ. Дополнение II. Иерусалим, 1995, с.20.
100. РЕЭ. Т. 1, с.240.
101. Ганелин Р. Еврейский вопрос в СССР в представлении современников. 1930-1950-е годы. "Евреи в России: История и культура" (Труды по иудаике. Сер. "История и этнография". Вып. 3). СПб., 1994, с. 36-37.
102. Иоффе Э.Г. Указ. соч., с.97.
103. РЕЭ. Т. 1, с.417.
104. Там же, с. 525.
105. Там же, т. 2, с. 505.
106. Там же, т. 3, с. 36.
107. Там же, т. 2, с.430.
108. Гессен В. И.Н.Винников в 20-е годы ХХ века: еврейская тема. Вестник еврейского университета в Москве, 1995, №1, с. 192-196.
109. Гительман Цви. Формирование еврейской культуры и самосознания в СССР..., с. 23-25.