«Они мне рассказывают за Одессу!»
WeNews.com. №432. 1-7.12.2014
Весна 1956 года. Только что прошел ХХ съезд партии. У народа поднялось настроение, и появились мечты о какой-то новой, еще непонятно какой именно, но совершенно точно, что новой, жизни. А для меня, мальчишки из десятого класса 27-й средней школы белорусского города Гомеля знаковым фактором явился джазовый фестиваль, который нам подарило министерство культуры СССР. Собственно, фестивалем – это я сам его так назвал, а на самом деле это были гастроли эстрадных оркестров всех республик страны, которые один за другим приезжали в Гомель со своими программами. Начался этот «фестиваль» еще осенью 1955 года. Концерты проходили во Дворце культуры железнодорожников, который стоял на привокзальной площади, – единственное тогда здание в городе с концертным залом.
Правда, следует сказать, что сами слова «джаз», «джаз-оркестр» тогда вслух не произносились и в газетах не появлялись. Их заменяло словосочетание «эстрадный оркестр», но для тех, кто мечтал услышать джаз «живьем», и это было праздником. Уже шли передачи «Голоса Америки» о джазе – единственные передачи «оттуда», которые не подавлялись нашими «глушилками». И я ежевечерне, несмотря на то, что вся семья уже спит, включал купленный отцом радиоприемник «Пионер» и с волнением ждал, когда прозвучат желанные слова: «Muzik USA. Brodcast every day of the world. Willis Konover speeking to you from the United States of America» – «Музыка США. Ежедневные передачи на весь мир. Уиллис Коновер говорит с вами из Соединенных Штатов Америки». В 11 часов вечера начиналась программа свинговых биг-бендов, в полночь – малых составов.
Собственно, именно эти два фактора – свободная от глушения передача «вражеских голосов», пусть только музыкальных, но все же «вражеских», и возрождение джазовой жизни в СССР и стали для меня первыми признаками наступающего нового времени.
Первым приехал в Гомель оркестр Дмитрия Покрасса. Потом один за другим потянулись Государственные оркестры национальных республик: Константина Орбеляна из Еревана (тогда на афишах еще стояло имя Артемия Айвазяна), Константина Певзнера из Тбилиси, Шико Аранова из Кишинева, Юозаса Ташкуса из Вильнюса, Александра Блехмана из Ленинграда и даже Государственный эстрадный оркестр Абхазии под управлением прекрасного трубача Александра Горбатых. Программа у всех была обычной: в основе лежали песни советских композиторов, а оркестр выполнял аккомпанирующие функции. Не более того. У Покрасса запомнилась молодая Ирина Бржевская, исполнившая песню бывшего скрипача утесовского оркестра Владимира Шаинского «Лето», которую потом долго еще напевали молодые гомельские меломаны. Число пьес оркестрового джаза можно было посчитать по пальцам. Но вот, наконец, появилась афиша, предвещающая приезд оркестра Леонида Утесова.
Приезд Утесова стал праздником для всех, кого я знал, потому что имя этого человека было у всех на устах. С билетами была проблема, но я на концерт попал. Программа называлась «За два-тридцать вокруг Европы». Почему именно так она называлась, было неясно, но это уже не имело значения. Главное – что на сцене будет одна из самых легендарных фигур эпохи – САМ Леонид Утесов.
И вот концерт. Идет занавес. На сцене – оркестр. Внешне – ничего особенного: обычный бенд тройного состава плюс секция струнных, но сразу же обращает на себя внимание Аркадий Котлярский. Он легко узнается, потому что своими размерами он выделялся еще в фильме «Веселые ребята». Кроме того, перед ним, кроме привычных тенор-саксофона и кларнета, стоит огромный саксофон-бас. Он на колесиках. Все понятно: вещь, совершенно неподъемная, в руках не унесешь. Правда, мне так и не удалось разгадать, зачем его выкатили. За весь концерт он не издал ни одного звука: музыкант так к нему в течение всей программы и не притронулся.
Звучат первые такты «Нам песня строить и жить…», и выходит Мастер. Как говорили в то время, «бурные аплодисменты, переходящие в овацию». Оказывается, вести концерт будет он сам. Здоровается. Объясняет, что на сцене – эстрадный оркестр (девичья фамилия – джаз). Что программа называется «За два-тридцать вокруг Европы», потому что вместе с оркестром мы сейчас должны совершить круиз на особом музыкальном теплоходе, и что это обойдется каждому из нас всего 2 рубля 30 копеек. Оказывается, он подсчитал, что это – средняя стоимость билета на его концерт. Он, Леонид Утесов, – капитан корабля. Аркадий Котлярский – старпом. Корабль «отходит от пристани».
Замысел авторов сценария просматривался легко. Никаких круизных рейсов тогда не было. Правда, по Черному морю курсировал теплоход «Победа» (якобы бывший «Адольф Гитлер»), но почему бы не помечтать, тем более, что, посетив ряд стран, можно познакомить нас и с музыкой этих стран. Той самой музыкой, которую исполнять в концертах в те дни, в середине 50-х, было просто запрещено: «низкопоклонство перед Западом»!
Это была прекрасная поездка. Западные шлягеры лились рекой. Некоторые песни исполнялись впервые, а некоторые я больше вообще ни разу в жизни не услышал. Одна из них – «Старый скрипач» из репертуара Ива Монтана – звучит в ушах и сегодня. Прекрасная мелодия. Могу напеть хоть сейчас. Трагическая история старого музыканта, который, бездомный, ходит по городу со своей собакой. Идет дождь, и он все ждет, когда «небо перестанет плакать». И вот, «чтоб холод прогнать прочь, его укрыла собой ночь». И спел это Утесов с такой проникновенной трагедийной нотой, что зал прослезился. Но это уже было тогда, когда мы «оказались в Париже».
Я не помню, откуда и куда двигался наш «круизный теплоход», но почему-то в конце пути он оказался в Одессе. «Леонид Осипович, на горизонте Одесса! – кричит Котлярский. – Вы знаете, что это за город?» И начинает рассказывать Утесову про Одесский порт, про набережную, про Дерибасовскую, про Привоз…
«Ха! – усмехается Утесов. – Они мне рассказывают за Одессу!». И он сам начинает про нее рассказывать. И делает это с такой страстью, как может делать только человек, для которого предмет этой страсти – главный предмет его жизни. И перед нами проходят бульвары, памятник Дюку, Фонтанка, Аркадия. И вот мы попадаем на Привоз. И тут Утесов вдруг преображается в грека, торгующего кефалью. И этот грек начинает объяснять нам, своим покупателям, как надо вести себя на кухне с этой рыбой. «Кефалика не надо варики! Кефалика надо жарики!» Грек показывает, как он укладывает рыбки на сковородке: «Эка, бия..» – дальше идет счет по-гречески. Зал в восторге…
Потом мы оказываемся на одесской набережной. Ее заполняет нарядно одетая толпа. На рейде – теплоход. И зал чуть ли ни реально слышит плеск волн у причала. И вот финал всего «одесского» эпизода – в исполнении великого одессита Леонида Утесова песня еще двух одесситов и евреев – поэта Семена Кирсанова и композитора Модеста Табачникова «У Черного моря». Песня была создана в начале 50-х, а записана в 1956-м, когда власти уже позволили хоть немного использовать американские стандарты джазового звучания. Вступление – унисон пяти саксофонов, почти «миллеровский» chorus crystall.
Пройдет полсотни лет и запись этой песни с легендарным «миллер-саунд», впервые появившемся на советских экранах в фильме «Серенада солнечной долины», где снимался оркестр Гленна Миллера, будет использована в многосерийном фильме «Ликвидация», события которого происходят где-то сразу после войны. А великий аккорд пяти саксофонов на сцене якобы будет «исполнять» небольшой ансамбль. Неужели авторам фильма тяжело было посадить на сцену для записи одного только небольшого эпизода большой состав, чтобы звучание соответствовало набору инструментов? Для любителей и знатоков свинговых биг-бендов такое нарушение музыкальной этики было просто непозволительным. Ведь запись эта с таким звучанием редкая не только для 50-х, но даже и для нашего времени, когда оркестры такого рода вообще практически исчезли из современной эстрады.
Но эти утесовские слова: «Они мне рассказывают за Одессу!»
Эти слова и этот концерт в Гомеле почти 60 лет назад я немедленно вспомнил, когда у меня в руках оказалась книга отца и сына Бориса и Эдуарда Амчиславских «Я родился в Одессе…». (Одесса-Нью-Йорк: EDNA Media Corp., 2009. – 864 с.). Я согласен с авторами книги: в Одессе действительно родилось много людей, вошедших в перечень тех, кем может гордиться человечество. Но сказать эту фразу так, чтобы это могло быть вынесено в заглавие книги, мог только один человек – Леонид Утесов. Жизни и творчеству этого человека посвящено несколько книг и бесчисленное множество статей, в том числе две мои. Писатель Матвей Гейзер в своей книге «Леонид Утесов» в серии «Жизнь замечательных людей» (2008) внес в список литературы 71 наименование. Но у такой книги, как эта, нет аналогов.
Как гласит подзаголовок, книга создана по материалам архива фонда «музей-квартира Л.О.Утесова в Одессе». Довольно сложная конструкция у этой фразы, но дело не в этом, а в том, что архив есть, фонд есть, улица (простите, переулок) Утесова есть, даже квартира уже летом 2015 года появилась. Музея вот только нет. Да и квартира-то досталась властям от самих Амчисловских, которые много лет в свое время жили в ней, а теперь разместили собранный самими же мемориальный фонд. Не хочет почему-то государство создавать музей памяти человека, который, как никто, прославил этот, и без того достаточно представленный в истории России и СССР город.
Да и с изданием книги не обошлось без казуса. Книга, написанная бывшими одесситами о выдающемся одессите на материале, собранном в Одессе и там же хранящемся в особом архиве, вышла на другом конце света – в Нью-Йорке. Но будем надеяться на лучшее, и власти, наконец, поймут, чем их город обязан этому человеку. Как говорят в таких случаях, «еще не вечер». Тем более, что прецедент уже есть: еще каких-то десять лет назад власти Беларуси не просто не признавали, а травили память о своем великом земляке Марке Шагале, а теперь создают на его родине, в Витебске, целую мемориальную зону.
Если бы от меня зависело, подзаголовком этой книги я поставил бы другую фразу: «Леонид Утесов глазами современников», потому что, как продемонстрировали создатели, ее уникальность заключается в том, что в ней собрано совершенно немыслимое число совершенно уникальных документов. Я не знаю другого такого издания (разве что, полного собрания сочинений классиков марксизма-ленинизма), где бы было выставлено такое количество автографов.
Ведь и личность Утесова уникальная. Человек, с чьего хрипловатого голоса запела вся почти 200-миллионная страна. Первый артист эстрады, удостоенный звания народного артиста СССР. Едва ли не полный ровесник партии большевиков: он родился почти одновременно с этой партией и умер тогда, когда она уже находилась в агонии. Так они и существовали параллельно все эти годы, независимо друг от друга. А ведь если бы не эта самая партия, и судьба Утесова, и судьба джаза в СССР были бы, как минимум, более удачливыми. Анализ текстов книги отца и сына Амчиславских только на основании изложенных на ее страницах материалах можно было бы составить, если не энциклопедию советской жизни, то уж во всяком случае, энциклопедию советской эстрады. И я думаю, такая энциклопедия появится. Как обещают авторы, во втором томе этого уникального издания будет приведен подробный алфавитный указатель. Судя по всему, он сам по себе вполне сможет заменить любую энциклопедию.
Однако, есть в этой книге, в ее таком сочетании исторических свидетельств, и свой недостаток – фрагментарность. Чтобы составить представление о каком-то отдельно взятом явлении, данные нужно собирать по всей книге. В результате иногда даже создается впечатление, что авторы недооценивают какие-то моменты в жизни Утесова, едва касаясь их в ряде эпизодов, не создавая ощущения целостности. Разумеется, это и не входило в задачу авторов. Это уже дело других людей – историков, которые смогут отдельно заняться анализом того, что происходило в тот или иной момент истории. Мне же книга предоставила редкую возможность пополнить фактами две темы, которыми я занимаюсь довольно много времени: «Утесов и джаз» и «Утесов и еврейский вопрос». Особенно вторая тема. У Амчиславских она представлена также фрагментарно. Антисемитская атмосфера в «стране развитого социализма» описана через фрагменты книг Аркадия Ваксберга. В качестве примера такого анализа достаточно привести главу из книги М.Гейзера, которую авторЕсть и еще одна проблема, которая, на мой взгляд, так же достаточно существенна. В целом, книга представляет жизнь и творчество Утесова в некоей элегической ауре, а ведь картина гораздо более противоречива и даже гораздо более драматична.
При внимательном изучении книги можно наткнуться и на любопытные ситуации. Вот следует рассказ о серии концертов Л.Утесова в Московском театре эстрады с 16 по 23 декабря того же, 1956 года. Программа называется «Только для друзей». В нее включено обозрение «За 3-80 вокруг Европы». Как подорожали билеты на концерты Утесова за какие-то полгода!
Так случилось, что Утесова на сцене я видел только два раза за всю свою жизнь. Но оба эпизода оставили во мне глубокий отпечаток.
Как-то я попал в Москву буквально на пять дней в служебную командировку. Пять дней в Москве – пять вечеров в московских театрах. С 1 по 5 сентября 1974 года. Женщина, торгующая театральными билетами в одном из киосков на улице Горького, выслушав мой взволнованный монолог о том, какой я фанат театра и как мне плохо в Минске, откуда я приехал, быть оторванным от великого театрального искусства, дала мне, видимо, все лучшее, что у нее в тот день было. Так я попал в театр Моссовета на спектакль «Дальше – тишина» с Фаиной Раневской и Ростиславом Пляттом и на спектакль «Проснись и пой!» в Театр Сатиры с Татьяной Пельтцер и Георгием Менглетом в главных ролях. Основной же сюрприз меня ждал в Театре Сатиры, когда по окончании спектакля в зале вдруг громко прозвучало: «Просим зрителей не расходиться. Сейчас состоится чествование народной артистки СССР Татьяны Пельтцер в связи с её 70-летием.
Чтобы описать, что происходило на сцене в тот вечер, надо писать еще одну статью. Коснусь только того, что прямо относится к теме моих нынешних записок.
Случилось это уже в самом конце, так сказать, под финал, юбилейного праздненства, когда все – и труппа театра Сатиры, и поздравляющие, и зрители, и, скорее всего, сама Татьяна Пельтцер – основательно подустали. И тут произошло, на мой взгляд, едва ли ни самое интересное. Кажется, после того, как юбиляршу поздравили мхатовцы, а Борис Петкер рассказал, как он жил с семьей актера Иоганна Пельтцера на одной лестничной площадке, и на его глазах происходило становление дочери Иоганна Татьяны как драматической актрисы, на сцене появились Михаил Державин и Александр Ширвинд. Собственно, это они и вели весь вечер, но «под занавес» устроили сюрприз: под руки они вывели на сцену Утесова. Крупный, грузный, Леонид Осипович шел тяжело, медленно, и, пока он шел, в зале стоял гром аплодисментов. Когда, наконец, зал успокоился, Утесов подошел к микрофону и, повернувшись к юбилярше, сказал:
– Дорогая Танечка! Ты помнишь такой же вечер, устроенный в твою честь, пять лет назад? Ты помнишь, что я тебе тогда сказал, когда поздравлял? Если не помнишь, я тебе напомню. Я сказал тогда: «Дорогая Танечка! Я бы с радостью опустился сейчас перед тобой на колени, если бы был уверен, что смогу подняться». Но вот прошло пять лет, и я опять должен тебе сказать, что я с радостью опустился бы сегодня перед тобой на колени, если бы был уверен, что смогу опуститься.