Яков Басин. Исторические книги, статьи, очерки.

          Александр ВРУБЛЕВСКИЙ (Минск)

 

Одной из серьезнейших проблем современности является проблема взаимоотношения государства и церкви. История религии фиксирует многовековые неоднозначные отношения культа и власти. Эти отношения определялись всем ходом исторического развития общества, его достижениями в социально-экономической, политической и культурной жизни. В начале ХХ века в Белоруссии существовали различные конфессии, однако позиции господствующей идеологии занимало православие, подчинившее своему влиянию искусство, философию, мораль и, в известной мере, право. Практически вся система образования и воспитания была сосредоточена в руках православной церкви. Эти позиции она сохраняла вплоть до октября 1917 г., который в корне изменил весь уклад жизни досоветского общества и поставил церковь перед необхо-димостью существовать в принципиально новых, иных условиях, чем те, в которых она находилась ранее.

Эти условия создавались политикой Советского государства по отношению к религии, церкви, духовенству, к самой многомиллионной массе верующих. В основе этой политики лежала марксистско-ленинская теория классовой борьбы, теория воин-ствующего атеизма, требовавшие не только отказа от религиозного мировоззрения, но ак-тивной борьбы с ним  как с враждебной идеологией. Большевики же считали, что основная функция религии - примирять угнетенных с угнетателями, удерживать их от бунтарских революционных действий, подрывать их революционное настроение, разрушать их революционную решимость.

Изречение Маркса "религия - опиум народа" стало краеугольным камнем всего мировоззрения марксизма в этом вопросе.  По глубокому убеждению большевиков церковь как часть государственного аппарата была теснейшим образом связана с самодержавием, освящала весь строй угнетения и эксплуатации, оказывала крайне реакционное влияние на просвещение и науку, вмешивалась в семейную жизнь граждан,  поддерживала бесправие женщин, сеяла национальную рознь, служила  рассадником мракобесия и изуверства. Поэтому она должна была быть уничтожена как классовый враг.

Однако такая однозначная оценка роли церкви не соответствовала действительности. Утратив независимость и став департаментом Российской империи, церковь, тем не менее, оставалась верной своим историческим традициям,  бережно охра-няя общечеловеческие духовные ценности, проповедуя любовь к ближнему, оставаясь вместе с народом, разделяя с ним и радость и горе. Замена большевиками  религии коммунистической идеологией не могла пройти бескровно, поэтому она сопровождалась жестоким насилием, террором,  массовыми репрессиями. Ломка сознания миллионов верующих сопровождалась физическим уничтожением  носителей старого знания и традиций. Это стало элементом государственной политики и воплотилось в одну из полицейских функций пролетарского государства.

Захватив власть в октябре 1917 г., большевики во главе с "эмансипатором миров" В.И. Лениным приступили к воплощению в жизнь своей утопической идеи - построению бесклассового коммунистического общества с тотальной идеологией.  Поскольку идеологическая "ниша" была занята религией, цель большевиков состояла в том, чтобы изолировать церковь и духовенство от общества, лишить ее экономических источников существования и, тем самым, избавиться от нее  как идеологического противника и конкурента. Достижению поставленной цели были подчинены и соответствующие законодательные акты Советской власти.

Одним из первых таких актов стал декрет о земле, принятый Вторым съездом Советов в ночь с 26 на 27 октября 1917 г., по которому все земли, принадлежавшие помещикам, царскому семейству, монастырям и церквам со всеми  их живым и мертвым инвентарем переходили в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских  депутатов. В результате церковь и монастыри лишились своих земель,  а также возможности покупать земельные владения и получать их в дар, чем была подорвана главная экономическая основа существования церкви.

Одновременно разрабатывались и принимались законы, позволяющие органам Советской власти лишить церковь участия в решении важнейших вопросов духовной жизни общества. Так, 11 декабря 1917 г. Совнарком постановил передать все дело воспитания и образования подрастающего поколения из духовного ведомства в ведение Наркомпроса. В учебных заведениях упразднялись должности законоучителей всех вероисповеданий. Вслед за этим, приказом Наркомвоена от 16 января 1918 г. были расформированы управления военного духовенства и уволены все священнослужители,  находившиеся на службе Военного ведомства.

Серьезное значение для подрыва позиций церкви имел декрет Совнаркома и ВЦИК "О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния", принятый 18 декабря 1917 г., по которому действительным признавался лишь гражданский брак. Этим актом  Советская власть коренным образом изменила существовавший в России порядок вступления граждан в брак. В Российской империи законным считался лишь церковный брак, который не позволял христианам сочетаться с иноверцами.

Согласно декрету, "всем духовным лицам и административным учреждениям, коим ранее была подведомственна регистрация браков, рождений и смерти по обрядам каких бы то ни было вероисповедных культов, предписывается незамедлительно эти регистрационные книги для дальнейшего их хранения переслать в соответствующие городские, уездные и волостные земские управы" [1].

За два дня до этого декрета, 16 декабря, был издан декрет "О расторжении брака", уничтоживший существовавший в России бракоразводный процесс, установив свободу расторжения брака: "Брак расторгается вследстви6е просьбы о том обоих супругов или хотя бы  одного из них" [2]. Было также ликвидировано неравноправное положение так называемых незаконнорожденных детей.

Служителям культов запрещалось совершать религиозные обряды крещения и брака без предварительной регистрации их в соответствующих отделах ЗАГСа. Однако практическое осуществление декретов о гражданском браке и актах гражданского состояния не нашло поддержки широких слоев населения, особенно в сельской местности, где сила традиций и авторитет  священнослужителей позволили еще длительное время сохранять церковный брак и религиозные обряды крещения и захоронения.

Вышеупомянутые законодательные акты Советского правительства подготовили условия для издания одного из основных законов Советской власти, направленных на ликвидацию церкви, - декрета "О свободе совести, церковных и религиозных обществах",  которым провозглашалось отделение церкви от государства и школы от церкви. Он был издан 20 января 1918 г. и широко рекламировался как  важнейшее завоевание Советской власти в деле  духовного раскрепощения миллионов трудящихся.

Церковь и государство - не только разные структуры, но и различные явления в истории человечества, поэтому отделение церкви от государства следует считать прогрессивным явлением, однако при одном  условии:  государство не должно вмешиваться в религиозную жизнь верующих и в деятельность церкви. Идя к власти, большевики это условие обещали выполнить. Еще в 1905 г. В.И.Ленин в своей работе "Социализм и религия" писал:

"Государству не должно быть дела до религии, религиозные общества не должны быть связаны с государственной властью. Всякий должен быть совершенно свободен исповедовать какую угодно религию или не признавать никакой религии, т.е. быть атеистом: Не должно быть никакой государственной церкви, никакой выдачи государственных сумм церковным и религиозным обществам, которые должны стать совершенно свободными, независимыми от власти союзами граждан-единомышленников: Полное отделение церкви от государства - вот то требование, которое предъявляет социалистический пролетариат к современному государству и современной церкви. Русская революция должна осуществлять это требование как необходимую составную часть политической свободы" [3].

Концепция, выдвинутая В. И. Лениным, была конкретизирована и продекларирована Советским правительством 20 января 1918г. в декрете "О свободе совести, церковных и религиозных обществах" (см. Приложение №1). Декрет провозглашал полную свободу совести и - впервые в истории - свободу атеизма, что означало право признавать любую религию и право не признавать никакой религии, право отправлять религиозные культы и право проводить атеистическую пропаганду. В свою очередь право признавать любую религию и право отправлять религиозные культы представляют собой свободу вероисповедания, а право не признавать никой религии и проводить атеистическую пропаганду - свободу атеизма.

Таким образом, свобода вероисповедания и свобода атеизма выступают в качестве составных частей свободы совести, которые взаимообуславливают друг друга.

Вместе с тем, провозгласив свободу совести, декрет не дал ответа на многие вопросы, волновавшие верующих и общественность, и в первую очередь, гарантирует ли государство

- свободу родителей и законных опекунов обеспечивать религиозное и моральное воспитание своих детей в соответствии со своими собственными убеждениями;

- равенство между верующими и неверующими;

- право религиозных объединений, основывать и содержать свободно доступные места богослужений или собраний;

- право каждого давать и получать религиозные образование индивидуально или совместно с другими;

- право верующих религиозных организаций приобретать и использовать священные книги, религиозные предметы, материалы?

 Не было ясности и в решении вопросов трудовой деятельности и социального обеспечения граждан, работающих в религиозных  организациях, к примеру,  уравнение в социальных правах  работающих в религиозных организациях с остальными гражданами и др.

"Ответы" на эти и другие вопросы содержались в последующих законодательных и нормативных ведомственных актах Советского государства (инструкциях, предписаниях, циркулярах, постановлениях и.т.д.), на основе которых осуществлялось фактическое отделение церкви от государства. Создавались властные структуры, в ведение которых передавалась вся практическая работа по претворению в жизнь декрета "О свободе совести, церковных и религиозных обществах".   Так, уже 8 мая 1918 г. по предложению народного комиссара П. Стучки при Народном Комиссариате Юстиции РСФСР был создан VIII отдел по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства. Руководил им П.А.Красиков. В компетенцию  отдела входило: наблюдение за правильным применением декрета; регистрация религиозных обществ и заключение с ними договоров о предоставлении им в пользование молитвенных домов; разработка материалов и данных по всем ведомствам, имеющим отношение к культам и религиозным объединениям всех  направлений и др.
Тогда и был разработан один из первых законодательных актов, конкретизировавших права органов Советской власти при практическом осуществлении декрета. Это был "Проект инструкции по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства", который 11 июня 1918 г. был послан в Народный Комиссариат Национальностей с просьбой внести возможные дополнения и изменения  и прислать свое заключение не позднее 15 июня 1918 г. [4]

Проект инструкции не миновал и Белорусского Национального Комиссариата (Белнацкома), созданного декретом СНК от 31 января  (13 февраля) 1918г. за подписью В.И.Ленина.

Комиссаром по "белорусским" делам был назначен Александр Григорьевич Червяков, "товарищ его - Владислав Викентьевич Скорынко" [5]. Беднацком существовал на правах отдела Наркомнаца и первоначально находился в Петрограде, но в апреле 1918г. переместился в Москву.

В задачи Белнацкома входило: информирование Советской власти о нуждах данной национальности; информирование представителей национальностей о всех шагах и мероприятиях Советской власти; удовлетворение через органы Советской власти культурно-просветительных нужд данной национальности; самая широкая и массовая агитация и пропаганда идей Советской власти между массами данной национальности [6].

Присланный Белнацкому документ состоял из трех разделов, в которых содержались подробные инструкции исполнительным органам Советов как практически осуществлять работу по претворению декрета в жизнь.  Он подробно инструктировал исполнительные органы Советов как практически осуществлять работу по проведению декрета в жизнь. В частности, в разделе "О церковных и религиозных обществах" указывалось, что "благотворительные, просветительные и иные им подобные общества, возникшие с правами  юридических лиц, как до издания декрета об отделении церкви от государства, так и после его издания, которые будут распродавать свое имущество на религиозные потребности или нп содержание духовенства, подлежат закрытию, причем имущество их получает назначение согласно местного Совдепа" [7].

В разделе "Об имуществах, предназначенных для совершения богослужения" разъяснялось, что "имущество, которое ко времени издания декрета находилось в собственности религиозных и церковных обществ как юридических лиц, согласно декрета объявляется всенародным достоянием и переходит в непосредственное заведывание местных советов [8]. "Находившиеся к 23 января 1918 г. в собственности церковных и религиозных обществ имущества, которые были предназначены для благотворительных и просветительных целей, могут быть Совдепами или изъяты непосредственно в свои руки, или же переданы соответствующим культурно-просветительным и благотворительным обществам" [9].

Что же касается предметов, предназначенных для богослужебных целей, то они передавались в пользование верующим при условии, что они обязуются это имущество "хранить и беречь его как доверенное им всенародное достояние; производить за свой счет или за счет жертвователей необхлдимый ремонт означенного имущества; сдать это имущество Совдепу в полной целости и сохранности по истечении срока соглашения; возместить все убытки и потери, которые бы обнаружились при сдаче этого имущества обратно, так и при пользовании им до истечения срока; в случает обнаружения Совдепом злоупотреблений или растрат немедленно сдавать имущество Совдепу по первому же его требованию" [10]. Если же верующие не желали брать в пользование предметы, предназначенные  для богослужебных целей на предложенных условиях, то церкви, молитвенные дома и другие храмы закрывались и использовались для светских нужд.

Третий раздел проекта инструкции ("О прочих имуществах") предписывал "обнаруженные наличные капиталы, каких бы наименований они не были церковных или религиозных обществ, находившиеся на руках представителей этих обществ, должны быть взяты Слвдепом немедленно. Капиталы церковных или религиозных обществ, находящиеся у частных лиц или организаций, подлежат потребованию от них в недельный срок.

Недвижимые имущества вероисповедных обществ, а т.ч. дома приютов, пасторатов, консисторий, монастырей и т.д., а также их земли подлежат немедленной национализации на общих, установленных для каждого вида имуществ основаниях... Все действия по отобранию церковных или религиозных имуществ должны быть закончены не позднее чем в трехмесячный срок со дня получения настоящей инструкции, и об ее исполнении сведения должны быть представлены по особой, прилагаемой при этом ведомости Центральному отделу Народного Комиссариата Юстиции по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства" [11]. 

Проведение в жизнь этой инструкции на территории Белоруссии стало возможным лишь после освобождения  от белополяков и восстановления Советской власти, которую до созыва Всебелорусского съезда Советов осуществлял созданный в июле 1920 г. Минский губернский Военно-революционный комитет. Уже в августе 1920 г. он издал Приказ №1, в котором говорилось: "Церковь отделяется от государства и школа от церкви. Отныне каждый гражданин Республики может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой".

Пункт 7 приказа гласил: "С момента  объявления сего категорически воспрещается всякого рода купля и продажа и вообще сделки с недвижимостью и землями, под каким бы видом таковые не были совершены". Лица и учреждения, ведавшие упомянутыми в пункте 7 сделками "с момента объявления сего должны таковые прекратить, а все подобные сделки, имевшие место с момента объявления Советской власти на территории Беларуси, т.е. с 11/VII, считаются недействительными и аннулируются". В последнем пункте приказа говорилось, что "виновные в неисполнении сего приказа или в уклонении от правильного и точного его исполнения будут преданы Суду Революционного Трибунала" [12].

Однако чрезвычайно напряженное военно-политическое и социально-экономическое положение Белоруссии в тот период не позволяло последовательно и планомерно претворять в жизнь изданные в РСФСР декреты, подрывающие основы существования церкви. Они начали действовать только после издания 11 января 1922 г. декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви". Практическое его осуществление возлагалось на особую Центральную комиссию, созданную при Отделе культов Наркомюста БСССР.

Первые законодательные акты Советского правительства по ликвидации церкви, его практические шаги в этом направлении не могли не вызвать сопротивления духовенства и верующих. И это понятно, ибо все служители культа, начиная от сельского дьячка и кончая патриархом, были заинтересованы, в том числе и материально, в сохранении сложившейся церковной организации, ее идеологического влияния на жизнь общества.

Церковь на всем протяжении своего существования являлась крупнейшим землевладельцем, что обеспечивало ее экономическую независимость от правительства и позволяло играть определенную политическую роль. Декрет о земле в одночасье подорвал ее главную экономическую основу существования. Духовенство объявило его ограблением церкви и частных собственников и потребовало от Советской власти немедленного возврата земель.

5 декабря 1917 г. Всероссийский поместный собор дал указание церковнослужителям составлять описи всего церковного имущества, переданного в собственность государству, а в своем воззвании от 11 ноября 1917 г. высказал свое отношение к Октябрьской революции, назвав ее бедствием, нашествием антихриста, беснующимся безбожием, а большевиков - братоубийцами и насильниками, изменниками родины, которые чинят неслыханное предательство России.

Избранный 5 (18) ноября 1917 г. на I Всероссийском поместном соборе патриархом Всея Руси Тихон (Белавин В.И., 1865-1925) обратился к православному духовенству и всем верующим с новогодним посланием, в котором говорилось: " Наши строители желают сотворить себе имя, своими реформами и декретами облагодетельствовать не только несчастный русский народ, но и весь мир: И эту высокомерную идею постигнет та же участь, что и замыслы вавилонян. Церковь осуждает такое наше строительство".

В течение всей своей деятельности на патриаршем посту Тихон как представитель христианского народа выступал против большевиков и революции, видя в них разрушительную силу, несущую страдания и неисчислимые беды обществу. Его отношение к большевикам выразилось в предании их анафеме, т.е. высшей церковной каре. В 1922 г. он был судим и заключен под домашний арест в Донском монастыре. В мае 1923 г. II Всероссийский собор, созванный "обновленцами", лишил его сана патриарха, но сам Тихон и его окружение не признали этого решения. 21 марта 1924 г. постановлением ЦИК СССР дело патриарха Тихона было приостановлено. Власти не решились на открытую расправу, опасаясь народных волнений.

Вместе с тем, Советы своим законодательством продолжали решительно и беспощадно уничтожать основы существования церкви и духовенства, лишая их государственных прав и, тем самым, влияния на духовную жизнь общества. Практическое осуществление декрета "О свободе совести, церковных и религиозных обществах" не только породило многочисленные конфликты во взаимоотношениях Советского государства и церкви, но и привело к невиданным гонениям и массовым репрессиям против духовенства и верующих.

Эти и другие законодательные акты Советского правительства позволили партийно-государственным органам без промедления развернуть практическую деятельность по экспроприации церковного имущества. Уже к началу 1920 г. у церкви было изъято 827500 десятин монастырской земли со всем ее живым и мертвым имуществом, национализировано 84 монастырских завода, 704 гостиницы и постоялых дворов, 1112 доходных домов, 436 молочных ферм, 502 скотных двора, 311 пасек [13].

В 1920 г. была почти закончена ликвидация церковных и монастырских денежных капиталов и фондов. Общая сумма капиталов, по приблизительному подсчету, исключая Украину, Кавказ и Сибирь, равнялась 7 миллиардам 150 миллионам рублей [14].

В декабре 1920 г. о результатах своей деятельности отчитался Восьмой отдел Народного комиссариата юстиции на Восьмом Всероссийском съезде Советов.

"В значительных областях работы по ликвидации церковного аппарата: достигнуты результаты: свечные заводы: почти всюду национализированы: При огромной потребности в меди, ввиду электрификационных работ в общероссийском масштабе, VIII отдел стремится свести до минимума выдачу разрешений на колокола для религиозных целей:

Оглушительный шум, поднимаемый по традиции колоколами на многочисленных колокольнях России, является, в сущности, нарушением принципов так называемой свободы совести, даже просто с точки зрения либеральной (не говоря уже о коммунистической): Публичные звоны, по мнению VIII отдела, должны быть введены в терпимые, минимальные границы" [15].

Как видим, война с отделенной от государства церковью характеризовалась многоплановостью и широкомасштабностью.

1 марта 1922 г. в Минске состоялось заседание Президиума ЦИК Белоруссии под представительством А.Г. Червякова, на котором было принято решение присоединиться к постановлению об изъятии из храмов всех культов драгоценных вещей, не имеющих священного значения. Практическое осуществление мероприятия поручили комиссии в составе: Председателя ЦИКа Червякова, Наркомфина Талунтиса, Марьясина и  Грузеля [16].

Созданная комиссия незамедлительно приступила к выполнению возложенного на нее задания. Прежде всего предстояло выяснить отношение духовенства и верующих к декрету Советской власти и, в случае необходимости, добиться согласия церкви внушить верующим мысль о законности и необходимости проводимых Советским государством мероприятий [17].

8 марта 1922 г. на заседание комиссии были приглашены представители всех религиозных верований Минска. От православного духовенства - епископ Минский и Туровский Мелхиседек, от иудейской церкви - главный раввин Минска Рабинович, от лютеранской церкви - пастор Грегор. Официальный представитель католического духовенства отсутствовал из-за болезни.

Приглашенным было предложено представить в комиссию все описи и инвентарные книги церковного имущества, находящегося в пользовании групп верующих и высказать свое отношение к декрету Советской власти об изъятии церковных ценностей и музейного имущества [18] для передачи их в фонд Центральной комиссии помощи голодающим.

Выяснилось, что представители православного духовенства, иудейской и лютеранской церквей, руководствуясь гуманными принципами, не возражали против изъятия церковных ценностей, при условии, что они действительно будут использованы для оказания помощи голодающим. Вместе с тем, Епископ Мелхиседек обратил внимание членов комиссии на то, что "православная церковь Белоруссии никогда не отличалась своим богатством и, кроме того, нельзя в настоящее время рассчитывать на получение из церквей более или менее значительного количества ценностей, так как во время Первой мировой войны церковные ценности были военными властями эвакуированы вглубь  России, где они и находятся в настоящее время". Это было подтверждено представленными комиссии официальными документами [19].

Представитель лютеранской церкви пастор Грегор представил комиссии опись церковного имущества, причем оказалось, что в лютеранской церкви ценностей, подлежащих изъятию, не имеется.

Раввин Рабинович не смог представить описей ценного синагогального имущества, так как оно находилось непосредственно у попечителей синагог. На вопрос председателя комиссии, каков его взгляд, с чисто религиозной стороны, на изъятие ценностей из молитвенных домов  и возможности замены тех, что  комиссия найдет необходимым изъять в фонд помощи голодающим, равноценной суммой по твердой валюте, Рабинович ответил, что интересы помощи голодающим должны стать выше религиозных обрядов и что он согласен на замену валютой тех предметов религиозного культа, которые комиссия найдет возможным заменить [20].

Ксендз Василевский отметил, что католическая церковь как в догматическом, так  и в имущественном отношении всецело подчиняется Римскому Папе, высшим представителем которого в России является католический Архиепископ, проживающий в Петрограде, и так как от названных лиц не последовало надлежащего разрешения на изъятие ценностей из костелов, то католическое духовенство и верующие будут смотреть на изъятие из костелов ценностей как на насилие [21].

Прозондировав настроение и отношение представителей духовенства, руководство  республики проигнорировало это заявление и обязало все исполкомы уездных Советов Белоруссии незамедлительно приступить к конфискации церковных ценностей. При этом рекомендовалось в первую очередь изымать ценности из синагог и еврейских молитвенных домов, затем уже из православных церквей и, в последнюю очередь, из католических костелов.

22 марта 1922 г. разосланная на места инструкция предписывала: ": в случаях, когда от групп верующих будут поступать коллективные заявления об оставлении тех или иных ценных вещей, имеющих для верующих особое религиозное значение, разрешается допускать замену подлежащих изъятию предметов по весу равноценным металлом. Если вещь из серебра или золота, подлежащая изъятию весит три фунта, то она может быть заменена тем же количеством металла, серебра или золота" [22]. Верующие не могли рассчитывать ни на малейшие уступки со стороны Советской власти. Изымалось всё: обрядовые сосуды, евангелия, подсвечники, украшения икон, кадила и другие ценные вещи, даже если они затрагивали интересы самого культа.

Практически это осуществлялось следующим образом. При Уездных исполкомах Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов образовывались комиссии по изъятию церковных ценностей, в состав которых входили ответственные партийные работники. Члены комиссии получали мандаты, представляющие им право изымать церковное имущество (см. Приложение №2).

Вооружившись этими мандатами, члены комиссий приступали к практической работе по изъятию церковных ценностей. Она проводилась при непременном участии представителей от группы верующих, администрации церквей, музеев (в тех местах, где  они имелись) и  ГПУ Белоруссии. Многие комиссии при выполнении возложенных на них задач сталкивались с различного рода затруднениями: враждебным отношением крестьянства к постановлению ВЦИК, особенно в пограничных уездах; отсутствием в ряде храмов описей церковного имущества и инвентарных книг, из-за чего о работу приходилось начинать с их составления; отсутствием в некоторых местах организованных религиозных общин; сопротивлением католического духовенства и верующих католиков и т.д.

О том, какие проблемы приходилось решать комиссиям по изъятию церковных ценностей, свидетельствуют их отчеты. Так, в отчете Слуцкой уездной комиссии от 12 апреля 1922 г. о проделанной работе сообщалось, что ":по объявлении в "Известиях ВЦИК" декрета об изъятии церковных ценностей крестьянство встретило его отрицательно, особенно в местностях с сильно развитым антисемитизмом. Из многих деревень поступали информации, что якобы церкви обирают, сдают их в аренду евреям [23]. Далее комиссия отмечала нецелесообразность проводимых мероприятий в дни Страстной недели и Пасхи, а также недопустимость вмешательства в изъятие церковных ценностей ГПУ: "Изъятие ценностей в Страстную неделю и дни Пасхи производить нецелесообразно.  В эти дни религиозный фанатизм достигает высшего апогея и, конечно, изъятием ценностей мы принесем больше ущерба, чем стоит само серебро, тем более, что ценности Слуцкого уезда реальной помощи государству не дадут, а лишь поспешным выполнением подорвем авторитет власти.
Комиссия полагает, что нажимы в этом случае  ГПУ через свои местные органы будут излишними" [24].

Однако, БЕЗ "нажимов" не обходилось, особенно там, где имели место случаи нарушения общественного порядка. Например, 23 апреля 1922 г. на имя Председателя Совнаркома БСССР А.Г.Червякова была послана срочная телеграмма следующего содержания: В Буйновичской волости Мозырского уезда взбудораженная священником толпа не допускала изъятия ценностей. Комиссия обратилась за указаниями: "Срочно сообщите как быть?" Ответ был однозначным: "Священника немедленно арестовать и доставить в Минск для предания суду. Для уложения вопроса предлагаю выехать ответственным работникам в волость. Произвести изъятие.  Червяков. 23/IV-22 г." [25].                          

Указания Предсовнаркома были немедленно выполнены. Местный священник ("главный зачинщик") и с ним девять крестьян, активно мешавших работе комиссии, арестованы и преданы суду ревтрибунала. Инцидент, имевший место в Мозырском уезде Буйновичской волости, был исчерпан. При столкновении жертв не оказалось, если не считать нанесенных некоторым членам комиссии побоев [26].

Чтобы избежать подобных инцидентов и обеспечить успешное проведение кампании по изъятию церковных ценностей, органы Советской власти развернули активную пропагандистскую работу. Центральная и местная периодическая печать пестрела многочисленными обращениями и воззваниями, призывавшими население и верующих Белоруссии исполнить свой христианский долг, проявить жертвенную готовность, любовь и милосердие и оказать помощь голодающим путем изъятия церковных ценностей и передачи их в фонд помощи голодающим.

Вот выдержка из воззвания к верующим Минского Епископа Мелхиседека, посланного  Центральной Белорусской Комиссией по изъятию церковных ценностей в редакции газет "Правда" и "Известия ВЦИК" 12 апреля 1922 г. с просьбой опубликовать, чтобы помочь успешно провести в жизнь решения Советского правительства в отношении церкви.

"Архипастырское обращение к возлюбленным о Господе чадам духовным - пастырям и пастве епархии Минской.

При проведении в жизнь правительственного декрета об изъятии ценностей церковных два опасения могут смущать совесть верующих:1) по какому назначению пойдут эти ценности и 2) могут ли они быть отданы на такое дело по законам Церкви?

Первое опасение устраняется торжественным заверением власти, что церковные ценности будут обращены исключительно на борьбу с голодом. Второе - всем духом веры нашей, канонам церковным и историческими примерами христианской церкви.

Да не оскорбляется же Ваше религиозное чувство, если на дело христианской любви и милосердия, на дело спасения миллионов гибнущих братьев будут взяты из храмов наших те предметы церковной утвари, лишение которых не создаст затруднений Богослужению и кои не имеют характера сакраментального. В то же время я счел своим долгом довести до сведения власти о всегда существовавшей скупости наших Белорусских храмов, усугубившейся к тому же неоднократной эвакуацией церковного имущества, произведенной в свое время по обстоятельствам военным: Идя навстречу требованиям властей, имеющим действовать на точном основании изданного по сему делу декрета, подходите с полным спокойствием, самообладанием и христианскою кротостию к разрешению всех могущих встретиться на практике затруднений и недоразумений. Наипаче избегайте всякого раздражения и безрассудного и бесцельного возбуждения страстей" [27].

Cудя по этому воззванию,  задача органов Советской власти добиться согласия представителей православного духовенства на изъятие из храмов ценностей, а также склонить к этому своих прихожан была почти выполнена.  Мелхиседек открыто сотрудничал с советскими органами, умело использовавшими его высокое положение в церковной иерархической системе.

Обращения и воззвания Мелхиседека не только публиковались в газетах, но и печатались в виде листовок - многотиражек, которые распространялись епископом среди своей пасты, о чем может свидетельствовать следующий документ:

"Епископу Минскому и Туровскому Мелхиседеку.

Центральная Белорусская комиссия по изъятию церковных ценностей при сем препровождает 5000 экз. Вашего обращения к верующим для распространения их среди прославленных приходов Вашей Епархии.

Зам. Председателя Комиссии по изъятию Ценностей Наркомфинибел:

Талунтис. Секретарь Комиссии М.Корнохов. 14 августа 1922 г." [28].                                            

А вот выдержка из отчета о работе Центральной Белорусской Комиссии от 13 мая 1922 г.:

"При изъятии ценностей из синагог и православных церквей никаких эксцессов не наблюдалось. Этому отчасти способствовало обращение Минского Мелхиседека к верующим Минской Епархии, которое было размножено средствами комиссии по территории Белоруссии в целях широкой информации главным образом крестьянского населения, которое в Белоруссии еще темное и легко могло быть использовано врагами Советской власти при проведении в жизнь постановления ВЦИК" [29].

Обращения, призывы и воззвания к населению и верующим печатались и широко распространялись среди населения также и Уездными комиссиями, в задачу которых входило не только изъятие церковных ценностей, но и "обработка" общественного мнения. Необходимо было убедить верующих  и духовенство, что Советское государство не вмешивается в религиозную жизнь, не нарушает им же принятый закон "о свободе совести, церковных и религиозных обществах", что мероприятия Советской власти по изъятию церковных ценностей обусловлены исключительно  гуманными побуждениями - спасти миллионы голодающих - и ни в коей мере не направлены против церкви. Одним из свидетельств тому  может служить "Воззвание Слуцкой уездной комиссии по изъятию церковных ценностей" к населению всех волостей уезда (см. Приложение №3).

Изъятые у церквей предметы религиозного ритуала нередко имели историческую, музейную ценность.  Средневековое религиозное сознание заставляло человека постоянно заботиться о своей душе и ее месте "на том свете", что заставляло его искупать свои прегрешения перед богом в церкви. Поэтому, наряду с десятиной и возникшими в XII в. земельными пожалованиями церковь, получала от князей в дар большие материальные пожертвования: церковные сосуды из драгоценных металлов, кресты, украшенные драгоценными камнями, священническую ритуальную одежду и другие предметы для богослужения, литургические книги, часто в богатых переплетах (окладах).  Эти ценности не только обеспечивали функционирование храмов, но и придавали  службе, совершавшейся в них, торжественность и великолепие, что имело не только эстетическое, но и идеологическое значение.

 Сотни агитаторов, подобранных из числа партийных работников были командированы во все волости  Белоруссии. В их задачу входила организация  крестьянских сходов, на которых сами крестьяне должны были выносить резолюции, поддерживающие мероприятия Советской власти по изъятию церковных ценностей [30], однако  "несознательная масса верующих" их не поддержала. Тем не менее, изъятие церковных ценностей состоялось. Оно началось 16 апреля 1922 г. согласно заранее выработанному властями плану, поэтому в первую очередь изымали ценности из синагог, которых в одном Минске  насчитывалось 56. В течение четырех дней (с 16 апреля по 20 апреля) эта работа  была завершена. В хранилище Наркомфинбела было сдано: серебра - 1 пуд 36 фунтов 83 золотника  50 долей.

26 апреля началось изъятие ценностей из православных церквей  Минска. Эта операция заняла три дня (26-28 апреля). За это время из 8 церквей изъято ценностей: золота - один золотник 28 долей, серебра - 4 пуда 5 фунтов 55 золотников 51 доля, бриллиантов - 21 штука весом 2 29/32 карата, жемчуга - 12 золотников [31].

Полным ходом шла конфискация церковного имущества и в других городах и селах республики. На территории Белоруссии в это время насчитывалось 2262 молитвенных дома всех культов, в т.ч. церквей - 1445, синагог - 704, костелов и каплиц - 113 (по некоторым данным - 140) [32]. В Наркомфинбел регулярно поступали отчеты, сводки и донесения, уведомляющие об успешном проведении конфискации ценностей из церквей и синагог.

Иначе обстояли дела с изъятием ценностей из костелов. Католическое духовенство и верующие рассматривали декрет как произвол и насилие по отношению к церкви и отказывались выполнять требование властей о передаче в фонд голодающих ценностей, хранящихся костелах. Так, на категорическое требование властей к представителям католического духовенства передать ключи от Минского Кафедрального костела членам комиссии и присутствовать при реквизиции ценного имущества, ксендзы ответили решительным отказом.

Конфликт был улажен органами ГПУ БССР. По просьбе комиссии "стражи революционной законности" произвели дознание, выявили виновных и привлекли их к судебной ответственности.  Заместитель председателя Центральной Белорусской Комиссии по изъятию церковных ценностей 13 мая 1922 г. известил общественность, что "в ближайшие дни виновные за попытку сорвать дело помощи голодающим Поволжья и за контрреволюционную деятельность предстанут перед судом Ревтрибунала".

Сопротивление католического духовенства и верующих в Минске было сломлено, а в уездах открыто противодействовать органам государственной власти никто не решился. Это объяснялось усиленной пропагандой и агитацией, а также лояльной позицией по отношению к декрету со стороны авторитетных представителей православного, иудейского и лютеранского духовенства. Руководствуясь гуманными, общечеловеческими принципами милосердия и сострадания, они призывали верующих исполнить свой дол, оказать помощь голодающим.

В дальнейшем работа по изъятию церковных ценностей в республике шла по намеченному плану и в установленные сроки. Ценное имущество храмов успешно реквизировалось, о чем свидетельствует сводка от 26 мая  1922 г. о церковных ценностях, изъятых на территории Белоруссии и сданных в Наркомфинбел:

 

1. Губернская комиссия

Костелы: серебра - 3 пуда 30 фунтов 15 золотников 78 долей, золота - 6 золотников 87 долей, меди в монетах - 28 фунтов 8 золотников.

Церкви: серебра - 4 пуда 21 фунт 33 золотников 71 долей, золота - 1 золотник 28 долей, бриллиантов - 21 штука весом 2 29/32 карата, жемчуг - 12 золотников.

Синагоги: серебра - 1пуд 36 фунтов 88 золотников 50 долей.

 

2. Уездные комиссии

Бобруйская: серебра - 22 фунта 64 золотника, бриллиантов - 24 штуки весом 2 карата, аметистов - 13, рубинов - 10, бирюзы - 12, хризалитов - 11, сапфиров - 5.

Мозырская: серебра - 2 пуда 2 фунта 13 золотников, золота - 1 золотник 24 доли.

Слуцкая: серебра - 2 пуда 27 фунтов 41 золотник.

Игуменская: серебра - 27 фунтов, 77 золотников 39 долей.

Борисовская: серебра - 2 пуда 46 золотников, 67 долей.

Минская: серебра - 1 пуд 37 фунтов 83 золотников 56 долей, меди в монетах - 5 фунтов 19 золотников 54 долей [33].

Изъятые ценности отсылались в сейфы Наркомфинбела, а затем переправлялись в центр, в Государственное хранилище.

Один из этапов борьбы Советского государства против церкви завершился "успешно". Церковь была лишена земельной собственности, денежных капиталов и фондов, ценного церковного имущества, которые были обращены в государственную собственность.

   

          Приложение №1

Декрет "О свободе совести, церковных и религиозных обществах" от 20 января 1918 г.

1. Церковь отделяется от государства.

2. В пределах республики запрещается издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести, или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан.

3. Каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Всякие праволишения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры или не исповеданием никакой веры, отменяется.

Примечание.  Из всех официальных актов всякое указание на религиозную принадлежность и принадлежность граждан устраняется.

4. Действия государственных и иных публично-правовых общественных установлений не сопровождается никакими религиозными обрядами или церемониями.

5. Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательством на права граждан в Советской республике. Местные власти имеют право принимать все необходимые меры для обеспечения в этих случаях общественного порядка и безопасности.

6. Никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей. Изъятия из этого положения, под условием замены одной гражданской обязанности другой, в каждом отдельном случае допускается по решению суда.

7. Религиозная клятва или присяга отменяется. В необходимых случаях дается лишь торжественное обещание.

8. Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью: отделами записи браков и рождений.

9. Школа отделяется от церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучаться религии частным образом.

10. Все церковные и религиозные общества подчиняются общим положениям о частных обществах и союзах и не пользуются никакими ни преимуществами, ни субсидиями, ни от государства, ни от местных автономных и самоуправляющихся установлений.

11. Принудительные взыскания сборов и обложений в пользу церковных или религиозных обществ, равно как меры принуждения или наказания со стороны этих обществ над их сочленами, не  допускаются.

12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью.  Прав юридического лица они не имеют.

13. Все имущество существующих в России церковных и религиозных обществ объявляется народным достоянием.

Здания и предметы, предназначенные специально для  богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответствующих религиозных обществ".

(Декреты Советской власти. М., 1957, т.2, с. 373-374)

          Приложение №2.

Копия мандата, выданного 15 апреля 1922 г. представителю Наркомюста Кагану.

Мандат

На основании постановления Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 28 февраля сего года, подтвержденного Центральным Исполнительным Комитетом Белоруссии 1-го сего марта, предъявитель сего, член Белорусской комиссии по изъятию церковных ценностей, тов. Каган уполномочивается немедленно приступить к изъятию из всех церквей, костелов, синагог и других богослужебных домов города Минска всего церковного имущества в фонд Центральной комиссии помощи голодающим Поволжья.

Тов. Кагану при изъятии принадлежит строго руководствоваться инструкцией Центральной Исполнительной Комиссии Помощи голодающим о порядке  изъятия церковных ценностей, находящихся  в пользовании групп верующих, подтвержденной Центральным Комитетом Белоруссии 1-го марта сего года.

Все гражданские, военные власти и должностные лица обязаны оказывать содействие то. Кагану при выполнении возложенных на него поручений.

Зам. Пред. Комиссии по изъятию

Церковных ценностей                    /Подпись/

Секретарь комиссии                    /Подпись/

(НАРБ. Ф. 93, оп. 1, д. 450, л.51)

 

          Приложение №3

 

Воззвание Слуцкой уездной комиссии по изъятию церковных ценностей.

После издания ВЦИК Постановления от 23 февраля 1922 г. враги Рабоче-крестьянского государства, а вместе с тем и заклятые враги умирающих с голоду Поволжья стали распространять среди малосознательных масс слухи, что размеры голода не так уж велики, как  о нем кричит советская пресса, но что мол "ненасытные" большевики в голоде нашли только предлог для обирания церквей.

В ответ на эту отвратительную провокацию уцелевших в наших пределах негодяев, пытающихся внести брожение в умы сознательных масс, Уездная комиссия торжественно заявляет, что Рабоче-крестьянское правительство напрягает все наши силы в борьбе со страшным бедствием Поволжья, голодом, к изъятию ненужных в церквях, синагог, костелах, кирках и молельнях ценностей, без которых не будет нарушено отправление религиозных культов, прибегло как к крайней далеко не желательной мере, но неизбежной во имя человеколюбия, во имя невинно погибающих людей: На ценности, без всякой нужды и употребления находящихся в церквах и синагогах только Москвы и Петергофа, можно в течение трех лет кормить 2 млн.людей: Да здравствует решительная борьба с голодом!

Председатель комиссии: Халимов

Члены комиссии: И. Попкович, И. Валетко

Секретарь: А. Синюк                                         

                           16 марта 1922 г. г. Слуцк".

(НАРБ. Ф. 93, оп. 1, д. 450, л. 88)

 

        Литература:

 1. Декреты Советской власти. М., 1957, т. 1, с. 247.
 2. Там же, с. 237.
 3. Ленин В.И. ПСС, т. 12, с. 143-144.
 4. НАРБ. Ф. 4, оп. 1, д. 104, л. 10.
 5. Декреты Советской власти. М., 1957, т. 2, с. 460-461.
 6. НАРБ. Ф. 4, оп. 1, д. 104, л. 12.
 7. Там же.
 8. Там же, л. 13.
 9. Там же.
10. Там же.
11. Там же, л. 14.
12. Государственный архив Минской области. Ф. 294, оп. 1, д. 29, л. 25.
13. Корзун М.С. Русская православная церковь. 1917-1945. Мн., 1987, с. 28.
14. Наука и религия, 1992, №1, с. 16.
15. Революция и церковь, 1920, № 9-12, с. 70-82.
16. НАРБ. Ф. 93, оп. 1, д. 450, л. 27.
17. Там же, л. 219об.
18. Музейное искусство изымалось только из хранилищ. Экспонаты, выставленные в залах, оставались на местах.
19. НАРБ. Ф. 93, оп. 1, д. 450, л. 219об.                                                                                                                           
20. Там же, л. 22.
21. Там же, л. 220об.
22. Там же, л. 41.
23. Там же, л. 87.
24. Там же.                                                                                                  
25. Там же, л. 115.
26. Там же, л. 221.
27. Там же, лл. 70-70об.
28. Там же, л. 84.
29. Там же, л. 221.
30. Там же, д. 87.
31. Там же, л. 221.
32. "Навины Беларускай Акадэмии", 16 листапада 1990 г.
33. НАРБ. Ф. 93, оп. 1, д. 450, л. 218.