Дело Гирша Леккерта и его интерпретация в фильме «Его превосходительство»

 

          БелГосКино, 1927г.

Как и во всей России, первые послереволюционные годы были отмечены в Белоруссии резким подъемом национального самосознания еврейского населения. В первую очередь это коснулось всех видов творческой деятельности. Общий объем работы, связанной с развитием идишистской культуры был в тот период весьма впечатляющим. Идишизация, то есть советизация еврейского населения страны путем интенсивного развития еврейской (а точнее, идишистской, основанной на использовании языка идиш) культуры, привела к тому, что еврейская тематика стала проникать не только в произведения на еврейском, но и в произведения на русском языке, причем далеко не всегда их создание было расчитано на чисто еврейскую аудиторию. В первую очередь это коснулось кино, этого, по словам В.Ленина, «важнейшего из всех искусств». Не осталось в стороне и белорусское кино.


1

Как известно, подъем национального самосознания, в первую очередь, связан с пробуждением исторической памяти народа, чувства гордости за свое славное прошлое, за свой вклад в мировую культуру, за тех великих людей, которых он выделил из своей среды. Эту цель и преследовали создатели первого художественного фильма по еврейской тематике, снятого белорусскими кинематографистами,— 6-частной исторической драмы «Его превосходительство», вышедшей на экраны 20 марта 1928 г. Для «Белгоскино» [1] это была четвертая игровая лента и первая, созданная на собственной студии в Ленинграде.

Съемочного павильона у студии тогда еще не было, и фильм снимался в помещениях театра «Кривое зеркало» на канале Грибоедова, где еще совсем недавно заседало Петербургское Дворянское собрание. Съемки проходили в совершенно неприспособленных условиях: в здании ударными темпами шло его переустройство под киностудию. Режиссером фильма был тогда еще совсем молодой Григорий Рошаль (1898-1983) —один из будущих грандов советского кино. Это была его вторая картина.

К съемкам были привлечены одни из лучших мастеров кино 1920-х гг., (ныне, к сожалению, основательно подзабытые): оператор Николай Козловский (снявший еще в 1908 г. первый русский художественный фильм «Понизовая вольница»), художник театра и кино Исаак Махлис, популярные актеры Л.Леонидов, Т.Адельгейм, М.Синельникова. Одним из авторов сценария была Вера Строева, а ассистентом по монтажу — Марк Донской, будущие известные режиссеры игрового кино. В одном из эпизодов (сцена в цирке) были засняты Николай Черкасов и Михаил Ростовцев, исполнивших свой эстрадный номер — пародийный танец в образах популярных клоунов начала ХХ века Пата и Паташона.

Сценарий был создан на основе документальных материалов 50-летнего еврейского прозаика, бывшего активиста Бунда Цодека Долгопольского (1879, Городок Витебской губ.-1959, Минск). Сегодня имя Ц.Долгопольского известно разве что специалистам, а в конце 1920-х гг. этот литератор, писавший на идиш, был в литературной среде достаточно популярен. Его знали как автора сборника рассказов и очерков «Картины из местечка» (Билдер фун штетл», 1914), комедии «Дедушкины проклятия» (Дем зейднс клолес» с иллюстрациями Эль Лисицкого, 1919) и вышедшей в том же, что и фильм, 1928 г. книге прозы «У раскрытых ворот» («Бай геэфтне тоерн») [2].

Фильм «Его превосходительство» выпускался на волне торжественно отмеченного 10-летнего юбилея Октябрьской революции и 25-летия со дня подвига молодого виленского сапожника, члена Бунда Гирша Леккерта, который 5 мая 1902 г. совершил покушение на виленского губернатора Виктора фон Валя и был спустя три недели за это казнен.

То, что фильм об этом событии снимался именно на студии «Белгоскино», вряд ли было случайностью. Древняя столица Великого княжества Литовского, Вильно традиционно считалась не только литовским, но и белорусским городом. С середины ХVI в. Вильно входило в состав Речи Посполитой, и население его было преимущественно белорусским и еврейским. С 1920 г. город находился на территории Польши. Будучи одним из крупнейших центров еврейской культуры в Восточной Европе, Вильно получил в еврейской среде прозвище «Литовского Иерусалима» — «Иерушалаим де Лита» (по переписи 1897 г. евреи составляли 40,9% населения города).

Фигура Гирша Леккерта была чрезвычайно популярна в революционной агитации и пропаганде 1920-х гг.: его именем назывались клубы и библиотеки, улицы и земледельческие коммуны (преимущественно, еврейские). В 1922 г. в центре Минска, в сквере бывшей Соборной площади, на постаменте снесенного памятника Александу II, началась установка памятника Г.Леккерту, но сделать это в то время по разным причинам так и не удалось. К четвертьвековому юбилею со дня подвига Г.Леккерта эту работу было решено завершить. И вообще, предполагалось «день казни Леккерта отметить в Белоруссии митингами и собраниями». В Минске была создана «комиссия по чествованию 25-летней годовщины казни Гирша Леккерта», которая приняла 19 апреля 1927 г. специальное постановление (текст приводится в приложении N1).

Памятник Гиршу Леккерту работы скульптора Абрама Бразера в Минске действительно был в 1927 г. установлен [3], однако позднее, в 1937 г., на волне «большого террора» и «зачисток» бывших бундовцев снесен.

В 1920-е гг. выходили книги, посвященные подвигу Гирша Леккерта. Наиболее известная из них — книга историка и политического деятеля, одного из бывших лидеров Бунда, уроженца Вильно Моисея Рафеса «Гирш Леккерт. (Рассказ о царских розгах)» [4]. В 1928-1930 гг. на театральных подмостках многих театров СССР с успехом шла драма в стихах Аарона Кушнирова, написанная на этот сюжет. В сезон 1928-29 гг. ее играли в Белорусском Государственном еврейском театре (БелГОСЕТе) [5]. Пьеса А.Кушнирова «Гирш Леккерт» вышла отдельными изданиями на идише (1929, Киев) и на русском языке в переводе Эдуарда Багрицкого (1930, Москва) [6].

Не остались в стороне от этой темы и еврейские деятели культуры других стран. В 1927 г. драму «Гирш Леккерт» пишет бежавший с царской каторги и эмигрировавший в США бывший бундовский активист Х.Лейвик (наст. Лейвик Хальперн, 1888, Игумен, ныне Червень - 1962, Нью-Йорк). Пьеса была сыграна на идише в театре Мориса Шварца на 2-й авеню в Нью-Йорке и в Московском еврейском театре-студии «Фрайнкуст» [7].


2

Создание фильма о деле Гирша Леккерта не предусматривалось вышеупомянутым постановлением комиссии по увековечению памяти героя: это было запланировано кинокомиссией Агитпропа ЦК КП(б)Б еще более двух лет назад. С просьбой предоставить «Белгоскино» кредиты для проведения съемок нескольких художественных фильмов, создание которых отражали бы «местную жизнь и культуру», Агитпроп обратился в Совнарком БССР еще 4 марта 1925 г. В списке фильмов, создание которых предполагали деятели белорусского кино, было три названия: «Кастусь Калиновский», «Свинопас» [8] и «Гирш Леккерт» [9].

Фильм «Его превосходительство» был поставлен по следам подлинных событий, рассказывая и о том, о чем писали в 1902 г. газеты, и о том, что было скрыто от посторонних глаз тайной партийных сходок. Более того, основные действующие лица в нем выведены под своими именами, а это уже делало фильм не только фактом культуры, но и фактом истории. Сопоставление фактических событий 1902 г. и экранного сюжета представляет для нас значительный интерес, так как наглядно демонстрирует политические процессы, происходившие в советском обществе в первое послереволюционное десятилетие. А так как речь идет об индивидуальном терроре как форме политической борьбы, дело Гирша Леккерта и в наши дни не теряет своей актуальности.

В целом надо сказать, что для 1927 г., когда снимался фильм, обращение к образу революционера, принадлежавшего, пусть задолго до Октября, но, тем не менее, к многократно битой большевистской пропагандой еврейской партии, само по себе было событием. К тому же, речь шла о героизации индивидуального террора, осуждаемого большевиками, а это делало ситуацию и вовсе пикантной. (О массовом терроре периода Гражданской войны тогда уже старались не вспоминать, а тотальный террор 30-х гг. никто не мог еще предположить даже в самых страшных пророчествах).

Как отмечает один из исследователей наших дней, это еще было время, когда «оставались незакрытыми некие сюжетные ниши, позволявшие кинематографистам многое из того, что двумя-тремя годами позже будет уже совершенно невозможно... Спустя десять лет после Октября, когда и следа не осталось от небольшевистских социал-демократических партий, в первый и последний раз кино обращается к герою-бундовцу, герою-террористу, идущему поперек даже собственной партии» [10].

Все это заставляет нас более детально разобраться в событиях более чем вековой давности.

К 1902 г. 23-летний Гирш Леккерт был известен лишь тем, что, являясь членом Бунда, вел революционную пропаганду среди еврейских рабочих и ремесленников в крупных городах Виленской губернии и Екатеринославе, а в 1900 г. возглавил нападение около 500 евреев-рабочих на полицейский участок в Новгородском предместье Вильно для освобождения арестованных товарищей.

Но в мае 1902 г. произошло событие, героем которого Гирш Леккерт стал и которое всколыхнуло всю Россию. Оно было связано с именем нового виленского губернатора Виктора фон Валя, получившего эту должность в 1901 г. после смерти правившего до этого 4 года героя крымской кампании генерала Виталия Троцкого. Свой характер новый глава губернии показал немедленно. Вот что писала Виленская группа Бунда в ноябре 1901 г. в прокламации «Ответ на речь фон Валя»:

«[Новый] губернатор заявил, что основой своей деятельности он считает «твердость власти» и строгое исполнение всех особых законов и распоряжений, которые ранее были изданы для искоренения крамолы и подавления национальной самостоятельности... Всякое культурное начинание будет стесняться, всякое проявление национального самосознания —преследоваться со всей жесткостью, какая подобает «твердой власти»...

Фон Валь — «слуга царев»... Этот нравственный проститут не постеснялся посоветовать забастовавшим работницам фабрики Лаферм заняться проституцией, чтобы увеличить свой зароботок, а в бытность курским губернатором порол крестьян, откзавшихся идти к помещику на работу за нищенскую плату... Первые его шаги у нас ознаменовались отправлением в тюрьму до 100 сморгонских рабочих, арестом около 20 человек в Вильне...» [11].

А спустя полгода, в 1902 г., по приказу фон Валя была разогнана первомайская демонстрация, причем сделано это было с необычной жестокостью. Вот как описывалось это событие в воззвании ЦК Бунда «К русским товарищам-рабочим»:

«Когда по примеру прошлых лет наши товарищи в Вильне подняли красное знамя и воскликнули:»Долой самодержавие!», на них с остевенением кинулись полиция, дворники, казаки и стали их жестоко, немилосердно бить. В особенности жестоко и без пощады били знаменосца, которого казаки хлестали нагайками даже тогда, когда он лежал уже без чувств» [12].

Вышедшая спустя месяц, 1 июня «Искра» более подробно описывала события в Вильно, связанные с разгоном первомайской демонстрации (текст приводится в приложении N2), отметив, что покушение на фон Валя явилось «вполне достойным и при данных условиях неизбежным ответом». Необычным все же были не уличные бесчинства полиции, а то, что произошло позднее: из 50 арестованных демонстрантов 28 (22 еврея и 8 поляков) были подвергнуты в участке унизительному телесному наказанию (экзекуции).

«Избитых, израненных товарищей отвели в полицейское управление, где их ожидало еще более ужасное наказание, при одном воспоминании о котором кровь в жилах леденеет и кулак невольно сжимается. На следующий день наших товарищей подвергли позорной, гнусной расправе, их личность, их достоинство грубо и нагло топталось ногами. В присутствии губернатора фон Валя, полицеймейстера Назимова, врача Михайлова, полицейских, казаков и пожарных производилась позорная экзекуция. При этом над несчастными нашими братьями сам губернатор фон Валь грубо издевался, осыпая их площадной бранью, а чтобы усилисть страдания, приказывал сечь медленно. Некоторые были им подвергнуты утонченной моральной пытке: их не секли, но заставляли смотреть, как секут их товарищей. Секли казаки и секли нещадно —после 10 ударов от розги оставался один голый стебель. Давали от 25 до 30 ударов. Многие падали в обморок, но их приводили в чувство и снова били» [13].


3

Чтобы понять характер происшедших после этого событий, следует представить себе ситуацию, сложившуюся в Вильно в отношениях между еврейской и христианской общинами.

В сентябре 1897 г. в Вильно прошел первый съезд еврейских социал-демократов, создавших «Всеобщий Еврейский Рабочий союз в России и Польше» — Бунд. Предполагалось, что центральный комитет организации будет располагаться в Минске, но прошедший в Минске в марте следующего года первый съезд РСДРП привел к аресту в разных городах более 70 членов Бунда, разгрому центральной типографии Бунда в Бобруйске и разрыву многих уже налаженных связей. После этого ЦК Бунда начал работать в Вильно, и в течение четырех последующих лет провел еще три своих съезда. Языковый барьер долгое время делал Бунд самой законспирированной революционной организацией в России [14].

Еще находясь в Минске, ЦК Бунда взял на себя всю организационную часть в проведении в марте 1898 г. I съезда РСДРП. Именно бундовцы наиболее последовательно отстаивали интернационалистское значение новой партии, убедив делегатов этого съезда заменить в названии манифеста новой социал-демократической партии слово «русская» на слово «российская» [15].

В предпасхальные дни марта 1900 г. виленские евреи пережили вспышку массового антисемитизма, связанного с возникновением так называемого «Дела Блондеса». Обвинение еврея Давида Блондеса в попытке убийства женщины-католички с целью добыть христианскую кровь, чтобы использовать ее с ритуальной целью, было поддержано прокурором. В риторике обвинения звучали такие выражения, как, например, «Блондесу помогал легион евреев», оправдание Блондеса позволит «торжествовать среде, из которой он вышел» и т.д. Блондеса защищал Оскар Грузенберг [16], но понадобилось долгих 2 года, пока 1 февраля 1902 г. присяжные заседатели не признали его невиновным. До возникновения Дела Леккерта оставалось всего три месяца.

После IV съезда Бунда, прошедшего в Белостоке в апреле 1901 г. начался новый период в революционной борьбе евреев за свои права. Съезд признал «необходимость перейти к более интенсивной политической агитации», которая должна была вестись вполне самостоятельно, вне зависимости от агитации экономической. Съезд высказался также против террора — как экономического, который обычно выражался в нападении на хозяев, на представителей фабричной администрации и т.д., так и политического. Было заявлено, что террор «дискредитирует рабочее движение» [17].

И вот на этом фоне возникает дело о массовом унижении людей только за то, что они вышли на ставшую уже к началу 1902 г. достаточно привычной в общественной жизни российских городов первомайскую демонстрацию.

К этому времени история России знала два подобных случая, которые получили широчайший резонанс в обществе. В 1875 г. петербургский градоначальник Трепов подверг телесному наказанию революционера Боголюбова. В ответ на это в него стреляла Вера Засулич, которую впоследствие суд присяжных за этот поступок оправдал. А в ноябре 1889 г. на Карийской каторге 27-летняя народница Надежда Сигида была подвергнута телесному наказанию, после которого скончалась. В ответ на эту трагедию 18 политкаторжан приняли яд (6 из них умерли). Этот инцидент стал поводом для ликвидации Карийской каторги [18].

Мысль организовать покушение на фон Валя возникла в рабочей среде не случайно. Всего за 3 дня до виленских событий, 29 апреля, в Ковно [ныне — Каунас] состоялся бунт в тюрьме. Бунт усмирили, а арестантов поодиночке водили в баню и там секли [19].

Нет ни малейшего сомнения, что к покушению возмущенную молодежь подтолкнули также события в Петербурге, где 3 мая в Шлиссельбургской крепости был казнен студент Киевского университета эсер Степан Балмашев, застреливший в Мариинском дворце министра внутренних дел 49-летнего Дмитрия Сипягина.

Менее двух лет был Сипягин министром, но успел за это время своими карательными мерами против рабочего и студенческого движения стать врагом «номер один» всей радикально настроенной интеллигенции. Именно он издал 17 августа 1901 г. циркуляр, по которому были в значительной степени урезаны ссуды голодающим крестьянам и ограничивалась благотворительная деятельность общественных организаций и частных лиц [20]. Покушение организовала партия социалистов-революционеров (ПСР), для которых индивидуальный террор был главным методом борьбы с самодержавием. Возглавлял заговор член ЦК ПСР, создатель и первый руководитель боевой организации ПСР Григорий Гершуни [21].

Убийца Сипягина 21-летний Степан Балмашев был повешен 3 мая 1902 г. , а спустя 2 дня, 5 мая, 22-летний Гирш Леккерт стрелял в фон Валя.

Несмотря на то, что с момента разгона первомайской демонстрации и экзекуции, устроенной фон Валем, до выстрелов Гирша Леккерта, прошло всего 3 дня, сама идея покушения на Виленского губернатора получила широкий резонанс среди еврейской революционной общественности, и даже удивительно, как о готовящемся теракте не узнала охранка. Видимо, о том, что замыслил Гирш Леккерт и его товарищи, знали и их родственники, иначе это не стало бы сюжетом народной песни, появившейся по следам этих событий. Вот, к примеру, как по тексту песни провожали Гирша Леккерта его близкие на подвиг:

«Прощай, мой муж»,— жена ему сказала.

«Прощай»,— сказала Гиршелу родня [22].

Подпольная рабочая организация целиком поддержала радикально настроенную молодежь, но городской комитет Бунда ответил на предложение молодежи категорическим отказом.

Инициаторы покушения с такой позицией старших товарищей не согласилась («нельзя молчать — на насилие надо отвечать насилием») и «пошла в народ». Стали собирать деньги. Участники заговора укрывались у сочувствующего им населения. И вот 5 мая после окончания циркового представления в городском театре входивший в эту группу Гирш Леккерт сделал несколько выстрелов в фон Валя. Попала в губернатора только одна.

Судил Леккерта военный суд, и 29 мая он был повешен в Вильно на военном поле в присутствии «большого скопления войск местного гарнизона» [23].


4

Виленская драма произвела на российское общество огромное впечатление. Выстрел Леккерта был повсеместно расценен как акт защиты чести и достоинства евреев. Как писал позднее М.Рафес, «в кругах буржуазии и полиции говорили, что нельзя задирать еврейских рабочих, они за себя могут постоять» [24]. «Радостное чувство сознания, что беспримерное правительственное преступление не осталось безнаказанным, омрачается у нас только сожалением, что покушение прошло не вполне удачно»,— писала в те дни «Искра» [25].

Виленская драма позволила более реалистично подойти к оценке политической ситуации в России. «Свист розог характеризует нынешний наш политический порядок несравненно лучше, чем мог бы характеризовать его гром выстрелов,—констатировала та же «Искра».— Сечение — наказание, придуманное для рабов — показывает, что самодержавие царя... означает в то же время полное рабство пролетариата» [26].

До этого «непосредственное участие в террористических актах евреи редко принимали участие»,— писал позднее С.Дубнов. Однако он же при этом отмечал, что «наиболее истерзанные царским режимом, евреи давали для революционной армии борцов в пропорции, превышавшей их численность в стране, но и эта пропорция едва соответствовала их страданиям» [27]. Поэтому весь ход борьбы с царизмом рано или поздно должен был привести к тому, что евреи также окажутся в рядах террористов. К этому неизбежно подталкивали и иные факторы, среди которых А.Солженицын отмечал «общий в воздухе дух к террору, уже не раз явленному в России, нарастающая привычка молодых людей иметь «в запасе» оружие, да при доступности оружия, особенно через контрабанду» [28].

Руководители Бунда оказались в затруднительном положении: с одной стороны — всеобщее одобрение террористического акта, с другой — отрицание террора как метода борьбы, декларированное не далее, чем год назад на собственном съезде. Кто-то предложил использовать термин «организованная месть», то есть месть как форма не стихийной, а осознанной и спланированной ответной реакции на насилие. Термин немедленно подхватили. Вопрос был вынесен на обсуждение прессы. Журнал «Arbeiterstimme» [29] целиком посвятил делу Гирша Леккерта свой очередной выпуск (N34). Редакционная статья называлась «Как нужно отвечать на розги».

«Телесное наказание — самое позорное наказание, которое можно себе представить... [Оно] унижает и позорно оскорбляет наше достоинство... Человеческое достоинство у каждого честного человека... должно быть дороже всего... [Его] мы должны защищать до последней капли крови... Тот позор, то оскорбление, которое наносится одному из нас, падает на нас всех, и мы все... обязаны за это отомстить...

Мы не советуем применять террор... Надо отличать и не смешивать двух понятий: отвечать насилием на насилие правительства и террор как средство борьбы против правительства... Если бы Бунд стал применять террор, то он этим самым подписал бы себе собственный смертный приговор... Мы не забываем ни на одну минуту, что мы боремся не против отдельных личностей, но против всего политического строя...

Только раб может спокойно выносить оскорбление своего достоинства. Еврейские рабочие уже не рабы, и они всегда это, без сомнения, докажут» [30].

Когда в августе 1902 г. в Бердичеве собралась V конференция Бунда, делегаты подавляющим большинством приняли резолюцию в пользу организованной мести, но при этом очень четко определили свою позицию, касающуюся террора:

«Протесты, в какой бы форме они ни выражались, не являются достаточным средством против таких азиатских насилий [как телесные наказания]. Честь революционной партии требует мести за унижение ее членов. Было бы большим заблуждением думать, что такой род мести имеет что-то общее с террором. Когда партия решает наказать того или другого царского слугу, она этим не имеет в виду устрашить правительство, или вообще воспользоваться этим для достижения своих целей.... Партия, стоящая на твердой принципиальной и тактической почве, всегда будет в состоянии не допустить, чтобы единичные акты мести превратились в систематический террор» [31].

При всей осторожности выводов, резолюция V конференции Бунда вызвала бурное неприятие со стороны практически всех существующих в то время социал-демократических организаций. Разгромная статья появилась в «Искре». Она произвела особо тягостное впечатление на ЦК Бунда. Вот почему собравшийся в Цюрихе в 1903 г. V съезд Бунда поспешил отменить резолюцию об «организованной мести», и в последующем «уже не было ни одного случая, когда бы в той или иной организации выявился какой бы то ни было террористический уклон» [32].

Дебаты в революционной среде не прекращались: Л.Мартов и В.Засулич оправдывали акты «организованной мести», В.Ленин — осуждал [33]. Откликнувшись на убийство Д.Сипягина статьей «Революционный авантюризм», В.Ленин осудил призыв эсеров к террору, «непригодность которого так ясно доказана опытом русского революционного движения», показав иллюзорность их веры в поддержку толпы [34].

Но отрицая индивидуальный террор, В.Ленину при этом не удалось скрыть, что на самом деле массовый террор, в котором могла эта «толпа» принять участие, его бы устроил: «Нисколько не отрицая в принципе насилия и террора,— пишет он в этой же самой статье,— мы требовали работы над подготовкой таких форм насилия, которые бы рассчитывали на непосредственное участие массы и обеспечивали бы это участие» [35]. И как жаль, сокрушается он, что «пропадает даром революционный порыв недостаточно просвещенной и неорганизованной толпы» и «пропадают даром выстрелы «неуловимых личностей» (террористов) [36].

До массового «красного террора», в котором уже принимала «непосредственное участие» просвещенная и организованная большевиками «толпа», оставалось всего полтора десятка лет.

 

5

В наши дни, когда человечество занято проблемой борьбы с терроризмом, дело виленского сапожника и партии, членом которой он являлся, предстает перед нами совсем в ином свете. Поэтому особый интерес вызывает анализ позиции деятелей культуры и надзирающих за ними властей в 1927 г., когда по мотивам этих событий снимался игровой фильм «Его превосходительство».

С какими же оценками подошла в 1927 г. советская власть к виленской драме начала ХХ века? Вызывал ли симпатию у авторов и партийных цензоров спустя 10 лет после Октября повешенный в 1902 г. и овеянный революционной романтикой Гирш Леккерт или, напротив, подвергался безоговорочному порицанию за «не наш путь»? А ведь у Гирша Леккерта были последователи, террористические акты которых были такими же актами «организованной мести», и осуждать их не брались даже большевики.

Уже спустя всего год после казни Г.Леккерта, 4 июня 1903 г., 24-летний член сионистского кружка «Поалей Цион» Пинхас Дашевский совершил покушение на жизнь подстрекателя Кишиневского погрома, представителя крайнего антисемитизма в России журналиста Поволакия (Павла) Крушевана. Подкараулив последнего на Невском проспекте в Петербурге, П.Дашевский нанес ему легкое ножевое ранение. Национально настроенные круги еврейской молодежи в России и за рубежом с энтузиазмом встретили этот акт, расценив его как попытку мести за жестокую кишиневскую резню. Суд над П.Дашевским был закрытым, он был приговорен к пяти годам арестантских рот, но позднее (по ходатайству О.Грузенберга) досрочно освобожден.

А еще спустя 3 года, 14 января 1906 г., акт возмездия в Минске совершили сын коллежского асессора 26-летний минчанин Иван Пулихов и дочь царского генерала, 27-летняя московская дворянка Александра Измайлович. Выполняя решение боевой организации партии эсеров, которая вынесла смертный приговор Минскому губернатору Павлу Курлову, они сделали попытку совершить акт публичной казни П.Курлова и минского полицейместера Дз.Норова. Попытка оказалась неудачной: бомба не взорвалась, а пули прошли мимо.

Дело в том, что три месяца до этого в Минске произошли события, которые остались в истории под названием «Курловского расстрела».

18 октября 1905 г. (по старому стилю), на следующий день после обнародования Манифеста Николая II «Об усовершенствовании государственного порядка», обещавшего даровать народу «незыблемые основы гражданской свободы», неприкосновение личности, свободу совести, слова, собраний и союзов, в Минске начались волнения, вылившиеся в огромный митинг на площади у Виленского (ныне Центрального) вокзала. Под давлением либеральной общественности губернатор П.Курлов выпустил из тюрем политзаключенных, но далее контролировать события не смог и приказал войскам минского гарнизона стрелять в митингующих. На месте было убито до 100 человек и втрое больше было ранено.

В Минске тогда 53% населения было еврейским. Единственной серьезной политической силой в городе был Бунд, поэтому не случайно большинство митингующих были евреями. Сам П.Курлов, прославившийся «открытым покровительством черносотенцам» [37], вынужден был позднее признать «еврейский» характер митинга на привокзальной площади, хотя сделал он это достаточно своеобразно. В своих воспоминаниях, изданных в СССР в 1923 г., он написал: «Толпа разбежалась, захватив, однако, с собой раненых и убитых, что является характерным для тех массовых выступлений, в которых большинство составляют евреи» [38].

Решением военного суда 16 февраля 1906 г. покушавшиеся на П.Курлова были приговорены к смертной казни, замененной для А.Измайлович вечной каторгой [39]. 26 февраля 1906 г. И.Пулихов был повешен на воротах минской тюрьмы. Чтобы оказать психологическое давление на население города, тело не убирали с виселицы в течение четырех дней.

«Курловский расстрел» произвел огроное впечатление на русское общество, и 27 января 1906 г. произошло еще одно покушение. Младшая сестра Александры Измайлович Екатерина, бывшая куратором Минской организации эсеров от ЦК, стреляла в Севастополе в вице-адмирала Григория Чухнина, прославившегося беспощадной расправой над революционными матросами Черноморского флота. Выстрел оказался неудачным, и стрелявшую по приказу раненого Г.Чухнина прямо на месте расстрелял матросский патруль. Правда, спустя полгода возмездие настигло палача [40]. (Не исключено, что покушение на Г.Чухнина повлияло на решение минского суда, который состоялся три недели спустя.)

Идеи возмездия за бесчинства властей и позднее витали в воздухе, не раз воплощаясь в акты индивидуального террора.

В мае 1926 г. весь мир был взбудоражен очередным актом «организованной мести» на «еврейской почве» —спланированным убийством на одной из улиц Парижа бывшего председателя украинской Директории Симона Петлюры. Убийца — эмигрант из Бессарабии, бывший анархист, зарабатывавший в Париже на жизнь работой в часовой мастерской, 40-летний Шалом Шварцбард — потерял в погромах Гражданской войны 15 близких родственников. Его теракт вызвал сочувственный отклик не только в еврейском мире, но и в демократически настроенных кругах западной интеллигенции. Имя С.Петлюры было в те годы символом разгула еврейских погромов, которые даже назывались «петлюровскими». В защиту Ш.Шварцбарда выступили Марк Шагал, Шолом Аш, Ромен Роллан и многие другие деятели европейской культуры. Суд присяжных тогда вынес оправдательный приговор.

Фильм «Его превосходительство» снимался в дни, когда дебаты по делу Ш.Шварцбарда еще будоражили мировую общественность.


6

Все акты «организованной мести», как правило, строились по одному сценарию и походили друг на друга как близнецы. В глазах общественного мнения они были вполне оправданными и вызывали огромную симпатию к тем, кто готов был заплатить жизнью, совершив акт отмщения за унижение и смерть сотен тысяч невинных жертв погромов. Но было бы наивным думать, что сталинские идеологи позволят весь этот сюжет, включая дебаты по поводу целесообразности использования индивидуального террора в революционных целях, прямо перенести на экран. Так и случилось: в фильме многие исторические реалии оказались «тщательно затушеванными».

Во-первых, нигде с титрах этого «немого» фильма не появилось слова «Бунд»: для зрителей Гирш Леккерт являлся членом просто некоей марксистской организации. И это не смотря на то, что место, где произошли эти драматические события, названо точно — город Вильно, а в Вильно в ту пору никакой другой марксистской организаии, кроме Бунда, не было и быть не могло.

Кроме того, идеологической благонадежности ради создатели фильма серьезно укрепили свои «классовые» позиции. Ради этого на экран была выведена городская еврейская буржуазия, которая якобы обратилась к губернатору с просьбой предотвратить еврейский погром, наказав арестованных участников первомайской демонстрации [41]. В результате, вина за унизительные телесные наказания чуть ли не целиком была переложена с царского сатрапа на собственного национального классового врага. Теперь теракт Леккерта уже стал выглядеть не как проявление революционного самосознания и самопожертвования, а как личная месть за оскорбленное человеческое достоинство попавших в тюрьму товарищей. Этим самым, фактически, выполнялась директива, внесенная в постановление комиссии по чествованию 25-летней годовщины казни Г.Леккерта: «не идеализировать народовольческие и террористические методы борьбы» (см. приложение N2, п.8).

Одного классового врага на экране авторам показалось мало, и в канву фильма вплетены действия представителей нещадно избиваемого в то время культа, служители которого верой и правдой служат режиму. В частности, казенный раввин Лемзер публично обещает в фильме «обрушить закон израилев на головы возмутителей» [42].

Синагога еще в начале ХХ в. была не только религиозным, но и общественным центром любой еврейской общины, поэтому с исторической точки зрения появление раввина среди действующих лиц художественного фильма было вполне оправдано. Скорее всего, это соответствовало и реальным событиям. Во всяком случае, в процитированной выше еврейской народной песне раввин присутствует, хотя эпизод явно заимствован из сюжета картины И.Репина «Отказ от исповеди»:

Вот к осужденному раввин казенный [43]
Явился, как судья ему велел,
Но Гиршел, и на гибель обреченный,
С ним разговаривать не захотел [44].

Не забыли создатели фильма и тему интернационализма, которая в отношении евреев проявлялась в СССР в государственной политике тотальной ассимиляции. Обличению национальной замкнутости еврейских общин в литературе и искусстве первых послереволюционных десятилетий уделялось серьезное внимание, и в первую очередь, это касалось пропаганде межнациональных браков. В фильме «Его превосходительство» Мириам, приемная дочь другого раввина («старого»), встречается с русским парнем Петром. Узнав об этом, старый раввин, представитель отживающего прошлого и защитник реакционных талмудических обычаев, проклинает ее [45].

Введение в сценарий образа Петра должно было подчеркнуть, что, как написано в постановлении вышеупомянутого комитета, «этот акт [покушение на фон Валя] не является проявлением исключительно еврейского рабочего движения, как это в течение ряда лет утверждал Бунд, а общего рабочего движения всех национальностей, проводивших демонстрацию 1 мая в Вильно» [приложение N1, п.9].

Бунд к этому времени был давно ликвидирован, но борьба с «бундизмом» (идеями национально-культурной автономии) велась весьма активно, так что еще раз мимоходом лягнуть поверженного врага было неплохо. Правда, наличие русских социал-демократов в Вильно начала ХХ века было совсем нетипично (ряды революционных организаций состояли почти целиком из евреев и поляков), но на такое нарушение историчности уже и вовсе никто внимания не обращал.


7

Судя по всему, создатели фильма так и не смогли преодолеть главное противоречие, которое создало контролирующее кинематографию партийное руководство.

С одной стороны, надо было увековечить революционный подвиг Гирша Леккерта, а с другой — осудить борца-одиночку, идущего на террористический акт вопреки мнению своей партии.

С одной стороны, главный герой фильма явно вызывает симпатии своей одержимостью и самоотверженностью, а с другой — его поведение требуется осудить, ибо, как гласил финальный титр, «шесть револьверных выстрелов революции не делают».

И все же правда жизни вела создателей фильма по верному пути: как отмечал буквально через неделю после премьеры журнал «Жизнь искусства», «на экране такое нагромождение «ужасов», что зритель иного выхода, кроме убийства, кроме физического истребления самодура-палача фон Валя, представить себе не может» [46].

После выхода на экране фильм подвергся жестокой критике, которая также была достаточно противоречива: фильм, созданный для осуждения индивидуального террора («леккертизма»), критиковался за плохой показ революционной эпохи. Когда же пришло время печальной памяти «большого террора», фильм стали упрекать еще и за то, чего в нем вообще не было: за героизацию деятелей Бунда, которые на самом деле в фильме никак не обозначены; за «явно националистическую трактовку исторических фактов с позиций еврейского национализма»; за «ничем не прикрытую идеализацию Бунда», которая «сквозит во всей этой картине» [47].

Противоречивостью отличается и критика фильма спустя 50 лет после его создания — критика, отмечанная политически тенденциозной окраской. Фильму приписывали и достоинства, и недостатки, ему совершенно не присущие. Спустя полвека вдруг выяснилось, что авторы фильма, оказывается, «попытались развенчать народническую теорию героя, который стоит над толпой и, жертвуя собой, совершает подвиг» [48], хотя заведомо известно, что Гирш Леккерт был членом Бунда, партии социал-демократического толка, успевшей к этому времени далеко уйти от народнических идеалов. Еще интереснее звучит упрек в адрес авторов фильма за отказ «показать борьбу большевистской партии с Бундом [49], хотя также заведомо известно, что события фильма «Его превосходительство» разворачиваются в 1902 г., а большевики (равно, как и меньшевики) появились только на 2-м съезде РСДРП в 1903 г.

Натурные съемки проходили в Орше (в Вильно съемочная группа по понятным причинам выехать не могла) [50].

Роль Леккерта Г.Рошаль доверил непрофессиональному актеру, рабочему Ю.Унтершлаку. Может быть, поэтому, в силу недостатка актерского мастерства исполнителя, центральной фигурой фильма стал не сапожник Леккерт, а губернатор фон Валь. Его роль, а одновременно и роль старого раввина исполнил один из крупнейших мастеров МХАТа Леонид Леонидов (наст. Вольфензон, 1873-1941). Г.Рошаль с ним познакомился незадолго до этого на съемках фильма «Иван Грозный», где Л.Леонидов сыграл главную роль. Вот что о двух созданных Л.Леонидовым в фильме «Его превосходительство» ролях писал позднее сам режиссер:

«Эти два столь различных образа были, однако, едины в своем контрасте. Это был образ реакции: и реакции в мундире и реакции в рясе... Леонид Миронович был почти по-детски счастлив от того, что он «встречается» сам с собой, «спорит» сам с собой» [51].

Эту различную акцентировку сюжетной линии очень четко разглядели прокатчики, которые и называли картину по-разному: «Гирш Леккерт», «Губернатор», «Губернатор и сапожник» и даже просто «Еврей».

Осталось, к сожалению, «за кадром» и невероятное ужесточение репрессий властей против еврейского населения, последовавшее вслед за терактом Г.Леккерта и завершившееся Кишиневским и Гомельским погромами 1903 г. Предполагать такое развитие событий можно было уже в 1902 г. хотя бы по одному, с первого взгляда, незначительному эпизоду: в июле 1902 г. в Витебске корпусный командир Батьянов на военном параде приказал выйти вперед нижним чинам иудейского вероисповедования и заявил им в присутствии всего местного гарнизона:

— Передайте вашим единоверцам, чтобы они не вмешивались в политику и против правительства не шли, потому что, если правительство на один день снимет с них глаз, то не останется ни одного целого еврейского ребра! [52].

 

          Приложение №1

Из протокола заседания комиссии по чествованию 25-летней годовщины казни Гирша Леккерта.

          Минск, 19 апреля 1927 г.


          Постановили:

1. Закончить работу, начатую в 1922 г. по сооружению памятника Гирше Леккерту в Минске на площади Свободы на месте бывшего памятника Александру II.

2. Памятник должен изображать фигуру Леккерта и в символической форме отобразить общерусское рабочее движение того времени.

3. Объявить конкурс на проект памятника, чтобы он был готов к 1 июня, а памятник сооружен в этом году.

4. Войти с ходатайством в соответствующие органы об отпуске на изготовление памятника 10 тыс. руб.

5. День казни Леккерта отметить в Белоруссии митингами и собраниями.

6. Евсекции при ЦК КП(б)Б дать необходимые указания органам евсекции союзных республик также отметить этот день.

7. Тов.Агурскому к 30 апреля 1927 г. подготовить тезисы «Виленская экзекуция и Гирш Леккерт».

8. Вся эта кампания должна проходить под большевистскими лозунгами и не идеализировать народовольческие и террористические методы борьбы.

9. Подчеркнуть революционное содержание покушения Леккерта и выделить, что этот акт не является проявлением исключительно еврейского рабочего движения, как это в течение ряда лет утверждал Бунд, а общего рабочего движения всех национальностей, проводивших демонстрацию 1 мая в Вильно.

Председатель комиссии (Агурский)

Национальный архив Республики Беларусь. Ф.4п, оп.10, д.47, л.9.

Документ предоставлен для публикации д-ром Л.Смиловицким (Иерусалим).

 

 

          Приложение №2

 

«Искра», №21, 1 июня 1902 г., с.4.

«Из Вильны:

В день 1-го мая с утра все дврники дежурили у ворот с дубинками в руках. На каждом перекрестке в наиболее оживленных центрах, кроме городовых, стояли также и околоточные надзиратели.

...Наступает 8 часов вечера. Полицеймейстер приказывает запирать все магазины. На улице показываются отдельные патрули (кроме полицейских). Около Малого театра выстраиваются человек 70 казаков, а за ними пехота...

Вдруг из Еврейской улицы выскакивают 3 смельчака. Один с красным фонарем кричит: «Долой самодержавие!», «Да здравствует свобода!», но в ту же минуту... он был сбит с ног и в буквальном смысле изтерзан. Это послужило сигналом. Из толпы стали выходить лица с красными флагами. Они моментально были схвачены и избиты, а затем отправлены в полицию. Одного из них убили. Это столяр-еврей. Когда его привезли в госпиталь, он скончался. Вслед за этим из толпы стали выхватывать отдельных личностей или просто рубили с плеча.

В тот же день в городском театре шла «Родина». В середине второго действия посыпались сверху в публику разноцветные бумажки и прокламации с надписями: «Поздравляем народ с праздником 1 мая»... Валь был также в театре, и к нему в ложу также попало несколько таких «штучек». Через несколько минут раек уже был оцеплен, и забрали человек 35.

На следующий день к тем, которые были арестованы на улице, применили телесное наказание... Общество сильно взбудоражено...»

 

 

          Примечания:

 

1. «Белгоскино» — Белорусское государственное управление по делам кинематографии и фотографии. Создано 17.12.1924. Существовало до апреля 1938. В 1925 г. начало собственное производство фильмов. Организованная в 1928 г. студия художественных фильмов «Советская Беларусь» из-за отсутствия собственной базы до 1939 г. работала в Ленинграде.

2. Российская еврейская энциклопедия (РЕЭ), т.1, М., 1994, с.433.

3. В статьях «Леккерт» [РЕЭ, т.2, М., 1995, с.160; Краткая еврейская энциклопедия (КЕЭ), т.4, Иерусалим, 1988, с.763] ошибочно указан год установки памятника Г.Леккерту в Минске — 1922.

4. Рафес М.Г. Гирш Леккерт: (Рассказ о царских розгах).—Мн.: Вперед, 1922.— 14 с.; Рафес М.Г. Рассказ о царских розгах.— М.: Высш.воен.ред.совет, 1922.— 29 с.

5. Левитина В. Еврейский вопрос и советский театр. Иерусалим, 2001, с.255.

6. Краткая еврейская энциклопедия (КЕЭ). Т.4, Иерусалим, 1988, с.643.

7. Левитина В. Указ.соч.

8. Первый детский приключенческий фильм Белгоскино. Вышел в феврале 1927 г. под названием «Гришка-свинопас». События, разворачивающиеся в фильме, отражают борьбу белорусского народа с польской оккупацией 1920 года.

9. Смаль В. Сквозь призму десятилетий. Мн., 1980, с.18.

10. Черненко М. Красная звезда, желтая звезда: Кинематографическая история еврейства в России (1919-1999). — Винница: ГЛОБУС-ПРЕСС, 2001, с. 44.

11. Бунд в Беларуси. 1897-1921: Документы и материалы.—Мн.: БелНИИДАД, 1997, с.45-46.

12. Там же, с.58.

13. Там же.

14. Цоглин В. (Давид Кац) Первый съезд Бунда. «Революционное движение среди евреев». Сб.I. М., 1930, с.133.

15. Цоглин В. (Давид Кац) Между первым и третьим съездами Бунда. «Революционное движение среди евреев». Сб.I. М., 1930, с.152, 156.

16. Грузенберг Оскар (1866-1940) — юрист и общественный деятель. Закончив юридический факультет Киевского университета в 1889 г., вплоть до 1905 г. из-за своего еврейского происхождения не мог получить звание «присяжного поверенного». Принимая участие в специфически еврейских процессах, прославился блестящими выступлениями в защиту чести и достоинства еврейского народа. Дело Блондеса было первым из таких дел. Затем были судебные процессы по делу Кишиневского и Гомельского погромов, дело Бейлиса и др.

17. Еврейская энциклопедия. Изд-во Брокгауза-Ефрона, т.5, с.98.

18. Карийская каторга — в царской России группа каторжных тюрем в составе Нерчинской каторги на р.Кара в Забайкалье. С 1838 г. здесь содержали уголовных, с 1873 —политических. Отличалась особо жестким режимом. Так называемая Карийская трагедия разыгралась в результате протеста против попыток администрации уравнять политических заключенных с уголовными. Как итог трагедии — ликвидация Карийской каторги в 1890 г.

19. Искра, N22, июль 1902, с.1.

20. БСЭ. 2-е изд. т.4, М., 1956, с.140.

21. Гершуни Григорий Андреевич (Герш Исаков-Ицков) (1870, Минск — 1908, Цюрих, Швейцария) — один из создателей ПСР, входил в число пяти членов ее ЦК. В 1902 г. организовал покушения на министра внутренних дел Д.Сипягина и уфимского губернатора Н.Богдановича. В 1904 г. приговорен к смертной казни, замененной пожизненной каторгой, откуда (Акатуй, Восточная Сибирь) в 1905 г. бежал. Умер от злокачественной опухоли.

22. Гиршел Леккерт (из цикла «Еврейская народная поэзия»). Год за годом. Вып.2, М., 1986, с.266.

23. Рафес М. Очерки по истории «Бунда». М.: «Московский рабочий», 1923, с.84.

24. Там же

25. «Искра», N21, 1 июня 1902, с.4.

26. «Искра», N22, июль 1902, с.1.

27. Дубнов С.М. Новейшая история еврейского народа от французской революции до наших дней. Т.3, Иерусалим-М., 2002, с.287.

28. Солженицын А.И. Двести лет вместе.— М.: Русский путь, 2001, с.250.

29. Arbeiterstimme — нелегальный социал-демократический журнал на идише. Начал издаваться группой еврейских рабочих Вильно, с N7 — центральный орган Бунда. Периодичность — 5-6 выпусков в год. Выходил с августа 1897 по сентябрь 1905. Было выпущено 40 номеров. Все (кроме N14) печатались в подпольных типографиях России. Один номер (N9-10) был конфискован до выхода в свет при аресте Бобруйской типографии в июле 1898 г.

30. Рафес М. Указ.соч., с.86-87.

31. Там же, с.87-88.

32. Там же, с.89.

33. КЕЭ. Т.4, Иерусалим, 1988, с.763.

34. Ленин В.И. Полное собрание сочинений, 5-е изд., т.6, М., 1979, с.380.

35. Там же, с.386.

36. Там же, с.387.

37. Большая советская энциклопедия (БСЭ), 1-е изд., т.35, М., 1937, с.540.

38. Курлов П. Конец русского царизма. Госиздат. М.-Петроград, 1923, с.36.

39. Измайлович Александра Адольфовна (1878-1941) — член партии эсеров с 1901 г. С октября 1917 — член ЦК партии левых эсеров. После левоэсеровского мятежа 6 июля 1918 арестована и в 1923 отправлена в ссылку. В 1930 арестована в Ташкенте и выслана в Уфу. В 1937 вновь арестована и осуждена на 10 лет. После начала войны, во время «ликвидации» бывших политических конкурентов большевиков, 11 сентября 1941 расстреляна в возрасте 63 лет.

40. В 58-летнего вице-адмирала Г.Чухнина 28 мюня 1905 стрелял в Севастополе, на даче «Голландия», матрос Яков Акимов. Г.Чухнин от полученных ранений в ту же ночь скончался. Покушавшийся, отстреливаясь от погони, удачно скрылся и смог бежать за границу. Воспоминания Я.Акимова были опубликованы в журнале «Каторга и ссылка» в 1925 (N5).

41. Черненко М. Указ. соч., с.46.

42. Все белорусские фильмы. Каталог-справочник. Т.1, М., 1996, с.16.

43. Казенный раввин — выборная должность в еврейских общинах Российской империи в 1857-1917 гг. Избрание на эту должность утверждалось губернскими властями, от которых избранный получал и свидетельство на звание раввина. Казенный раввин официально представлял общину в правительственных учреждениях. Кандидатуры этих людей, как правило, навязывались властями еврейским общинам, которые вынуждены были их содержать. Так как на эту работу привлекались малосведущие в иудаизме люди, отношение к ним членов общин было обычно крайне неприязненным.

44. См. примеч. 22.

45. Цит. по: Все белорусские фильмы, т.1, с.17.

46. История советского кино. Т.1, 1969, с.611.

47. Некрашевич А. Путь белорусской кинематографии. Советское кино. 1934, N11-12, с.98.

48. Смаль В.И. На экране — герой и народ. Мн., 1974, с.36.

49. Там же.

50. Гiсторыя кiнамастацтва Беларусi. Т.1. 1924-1959 гг. А.В.Красiнcкi.— Мн.: Беларуская навука, 2001, с.41.

51. Рошаль Г. Кинолента жизни. М.: «Искусство», 1974, с.294.

52. «Искра», N23, 1 августа 1902 г., с.2.

 

           2004 год, 3-й выпуск.

 
 
Яндекс.Метрика