Пьер Дегейтер

 

Лето 1928 года было для всей нашей страны богатым на события мирового значения. Рушилась международная изоляция молодой Советской Республики, едва отметившей свое первое десятилетие; все больше и больше контактов завязывалось у нас с зарубежными странами, рос авторитет, крепло доверие как к надежному экономическому и торговому партнеру.

В июне мир потрясла сенсация, связанная с гибелью дирижабля «Италия», пытавшегося достичь Северного полюса и потерпевшего аварию при возвращении, со спасением руководителя экспедиции генерала Умберто Нобиле и исчезновением в просторах Баренцева моря вылетевшего на его поиски великого норвежца Руаля Амундсена. А вслед за этим мир рукоплескал мужественному экипажу советского ледокола «Красин», выполнившему свой интернациональный долг и разыскавшему во льдах оставшихся в живых спутников Нобиле.

И уже был близок день 17 июля, когда в Москве должен был открыться 6-й конгресс Коминтерна.

Сбылась мечта К. Маркса и Ф. Энгельса о создании международной организации, которая сплотила бы все пролетарские партии мира в единый отряд, способный бороться с экспансией капитала. Возникший по инициативе В. И. Ленина Коммунистический Интернационал был третьим интернационалом по счету и прямым преемником того, первого, возникшего в уже далеком 1864 году. И вот день 17 июля наступил.

Как будто
чудовищный кран Мир
подымает уверенно — по ступенькам
50 стран подымаются
на конгресс Коминтерна.

Сошлись
50 стран, не изнеженных —
а рабочих. Послало
50 стран гонцов
из рабочей гущи, войны
бронированный таран обернуть
на хозяев воюющих.

Так это событие описал В. Маяковский, откликавшийся на все значительные события, в стихотворении на страницах «Комсомольской правды».

Да, капиталистический мир сотрясали резко обострившиеся отношения между партнерами, нарастал экономический кризис, и в воздухе опять запахло порохом. Объединить прогрессивные силы в борьбе против угрозы новой войны и был призван 6-й конгресс Коминтерна.

Заседания конгресса длились до 1 сентября, и в один из дней в Нескучном саду, где состоялась встреча жителей Москвы с делегатами конгресса, собравшимся были представлены три очень пожилых человека в черных широкополых шляпах, красных заброшенных за плечо шарфах, с красными галстуками и красными розетками на черных костюмах. Их назвали, и грохот аплодисментов, радостные приветственные крики потонули в заглушающем все мощном хоре голосов, поющих «Интернационал». Тогда один из трех гостей со слезами на глазах начал дирижировать этим необычным импровизированным хором. Это был автор музыки «Интернационала» Пьер Дегейтер.

Весной 1928 года его разыскали в Сен-Дени — предместье Парижа, где он жил вместе со своей внучкой, члены Всесоюзного общества культурной связи с заграницей. Дегейтер и не подозревал, каким почетом и уважением пользуется его имя в нашей стране. Он давно не работал и существовал фактически на пенсию, которую ему ежемесячно через МОПР переводило полпредство СССР во Франции.

П. Дегейтера пригласили в Москву на 6-й конгресс Коминтерна. В Москве тогда уже находились ветераны Парижской коммуны, в том числе Густав Инар и Пьер Фуркад, которые и были с Дегейтером в Нескучном саду.

На второй день после открытия конгресса Дегейтер был представлен делегатам. Ему устроили овацию. Весь зал стоя пел «Интернационал». Так было везде, где только ни появлялся в те дни Пьер Дегейтер: слава его была поистине всенародной.

Так было и 13 августа, когда в Москве открылась 1-я Всесоюзная спартакиада, которая, благодаря участию спортсменов других стран, превратилась в спартакиаду международную. В тот день на Красную площадь вышли почти шесть тысяч ее участников, среди которых были и 600 спортсменов из 17 капиталистических стран. И там, на Красной площади, Дегейтер дирижировал, когда гигантский, шеститысячный хор пел  «Интернационал».

Так было и спустя неделю, 20 августа, на открытии II-ro конгресса КИМа — Коммунистического интернационала молодежи. Созданный по инициативе В. И. Ленина, как и Коминтерн, в 1919 году, КИМ к этому времени насчитывал в своих рядах около 130 тысяч членов из капиталистических стран.

Об открытии конгресса написал в своей корреспонденции, помещенной в газете «Правда» от 21 августа 1928 года, Михаил Кольцов.

«...Первый день Всемирного Конгресса молодежи закончился историческим моментом. На нескольких десятков языков, воодушевленно, воинственно, радостно пели рабочие, юноши, девушки, дети боевую песнь «Интернационал». И дирижировал ими, быстро взмахивая руками, плотный старичок с красной ленточкой. Это седой Пьер Дежейтер, ветеран Парижской коммуны и автор «Интернационала», слышал свой гимн в исполнении победивших и побеждающих правнучат. Так, далеко, через многие десятилетия протянулась неразрывная цепь великой борьбы трудящегося человечества за свои права».

Советское правительство предложило Пьеру Дегейтеру остаться у нас в стране. Его поселили в Доме ветеранов революции. Но климат Восточной Европы оказался для Дегейтера непреодолимой преградой, и он вынужден был вернуться во Францию.

Незадолго до отъезда в своем интервью корреспонденту «Вечерней Москвы» он сказал: «... Я счастлив, что вашим гимном, гимном революционной России, является «Интернационал», пение которого вызывает дрожь у тех, кто строит свое благополучие на эксплуатации рабочих. Я верю, что революционная Россия является прелюдией к тому великому перевороту, в результате которого красное знамя революции воссияет над вселенной. Революция принесет подлинный мир, основа которого заложена народами Советского Союза. Да здравствует интернационал рабочих!»

Надо сказать, что, назвав Пьера Дегейтера ветераном Парижской коммуны, Михаил Кольцов был не совсем прав. В 1871 году 22-летний бельгиец Дегейтер действительно отправился из города Гента в Париж в святом порыве попасть на баррикады и помочь сражающимся коммунарам. Но по пути его задержали и выслали на север Франции, в город Лилль. Он думал, что пробудет там недолго,— получилось иначе, и, хотя Лилль находится почти на границе с Бельгией, вернуться к себе на родину Дегейтеру уже не пришлось.

Более 30 лет провел Дегейтер в Лилле, и именно с этим городом у него связаны лучшие годы его жизни: здесь он написал музыку к «Интернационалу».

Музыкальная одаренность Пьера определилась еще в детстве: у него были тонкий слух и хорошая музыкальная память. Первое музыкальное образование он получил в церковном хоре, продолжил его в консерватории Лилля; обладая хорошим голосом, он посещал хоровые общества и даже пел в хоре Лилльской оперы.

Один из парадоксов биографии Дегейтера заключается в том, что, получив достаточно приличное музыкальное образование, он не смог получить среднего в общеобразовательной школе. Да и не мудрено: сын заводского рабочего, Пьер с семилетнего возраста сам вынужден был работать на фабрике. Те, кто были знакомы с ним, удивлялись числу орфографических ошибок в том, что он писал, не подозревая при этом, что имеют дело с человеком, окончившим всего лишь начальную школу.

Дегейтер был вообще очень способным человеком: играл на многих музыкальных инструментах, сочинял музыку, хорошо рисовал, писал стихи; курс консерватории прошел, не оставляя работу на фабрике; и, как знать, каких бы высот мог он достичь, если бы был достаточно образован.

Одареннейший представитель рабочего класса, он и в своей рабочей профессии был на высоте. Всю свою трудовую жизнь Дегейтер делал мебель, и это даже в преклонные годы было для него предметом большой гордости. Врач полпредства СССР во Франции А. Н. Рубакин, посетив Дегейтера в Сен-Дени в его квартире на первом этаже небольшого дома, с удивлением увидел в двух заставленных старой потемневшей мебелью комнатах «на полках и шкафах... изящно сделанные маленькие модели мебели. На стенках были развешаны в рамках большие листы — почетные грамоты, полученные Пьером Дегейтером за его лучшие работы».

«Я начал с того,— вспоминал далее А. Рубакин,— что спросил Дегейтера — что за модели мебели стоят у него на полках и что означают развешанные по стенам грамоты. Он очень оживился и стал объяснять мне с гордостью старого рабочего, любящего свое ремесло. Эти модели были сделаны им для конкурсов, на которых он неоднократно получал первые премии за лучшие образцы мебели. Когда Дегейтер говорил о своем ремесле мебельщика, он весь преображался и не мог остановиться. Теперь он был одинок, все близкие его умерли, и в воспоминаниях о своем труде он находил особую радость».

Свою музыкальную деятельность Дегейтер начал с того, что стал шансонье — исполнителем песенок, текст и музыку которых сам же и сочинял, а затем начал работать с хоровыми кружками. 70-е годы прошлого столетия были отмечены острыми классовыми боями. Одной из общественных форм жизни пролетариев были хоровые кружки. Дегейтер принимал участие в них и как певец, и как дирижер, и как автор песен и вскоре от сентиментальных песенок перешел к песням, полным революционной энергии и пафоса борьбы.

К этому времени относится избрание П. Дегейтера хормейстером певческого общества «Рабочая лира», организованного лилльским отделением Рабочей партии. Секретарем этой партии был Густав Делори. Не знал тогда Дегейтер, какую роль сыграет этот человек в его жизни, но факт остается фактом: именно Делори предложил ему в поисках репертуара для хора познакомиться с недавно вышедшим сборником «Революционных песен» Эжена Потье.

«... Вернувшись домой,— вспоминал позднее П. Дегейтер,— я сейчас же взялся за книгу и по странной случайности открыл ее на «Интернационале». Он показался мне великолепным для хора, но неудобным для исполнения, ибо в нем было 7 куплетов. На другое же утро я сочинил и записал начерно музыку куплетов, а на следующий день мне удалось присочинить к ней хороший припев».

Надо сказать, что рефрена, способного стать припевом в песне, в той публикации «Интернационала», которая была в руках П. Дегейтера, не было. Он сделал припевом четверостишие, которым стихотворение начиналось и заканчивалось.

Факт интереснейший: Дегейтер интуитивно пошел по пути Потье, в первоначальном тексте которого именно так и было. Когда много лет спустя ученые изучили автограф, хранящийся в Международном институте социальной истории в Амстердаме, они увидели всем нам знакомый припев после каждого куплета стихотворения. В сборнике же по каким-то причинам Э. Потье свой первоначальный замысел изменил.

23 июня 1888 года «Интернационал» был впервые публично исполнен хоровым кружком «Рабочая лира» на местном празднике продавцов газет. Дирижировал Пьер Дегейтер. Воодушевление исполнителей и восторг слушателей были настолько велики, что Делори и его коллега — член хора Анри Гескер решили немедленно песню издать. Здесь же, в Лилле, и появилось первое издание «Интернационала». Тираж был 6000 экземпляров. Могло ли издателям тогда прийти в голову, что спустя несколько десятилетий по количеству изданий и по тиражам с «Интернационалом» не сможет сравниться ни одно литературное и музыкальное произведение в мире!

Надо отдать должное Делори и Гескеру: они много сделали, чтобы «Интернационал» зазвучал в рабочих клубах, на митингах и конгрессах социалистических партий. Но Делори же принадлежит и самая мрачная страница в истории гимна и в жизни автора его музыки.

Так случилось, что в том первом издании нот «Интернационала» была напечатана только фамилия Дегейтера, — имени указано не было. И этим воспользовались правые социалисты. Чтобы каким-то образом поднять престиж своей партии, они решили все заслуги в создании и распространении «Интернационала» приписать себе. Инициатором и исполнителем этого замысла был Делори, ставший к этому времени мэром Лилля. А слепым орудием в своих руках они сделали брата Пьера Дегейтера — Адольфа, полуграмотного рабочего, члена партии правых социалистов, никогда никакой музыкальной деятельностью не занимавшегося. Они объявили Адольфа... автором музыки «Интернационала».

Первые интриги Делори относятся уже к 1893 году. Но. слишком еще свежи в памяти события триумфального шествия «Интернационала» по Франции, и Делори не решается выступить публично. В 1902 году Пьер Дегейтер переезжает жить в Сен-Дени, и тут Делори совершает предательство: он продает право издания «Интернационала» одному нотоиздателю, поместив на обложке фотографию Адольфа. Истинный автор музыки подает на нотоиздателя в суд.

Первый процесс состоялся лишь в 1909 году. Решение его было в пользу лжесвидетелей.

Пьер очень тяжело переживал происходящее, особенно измену брата, которого он искренне любил.

В течение  1913 года Пьер Дегейтер собрал в Лилле и Париже свыше 120 свидетельских показаний и подписей протеста против решения суда. Новое разбирательство было назначено на октябрь 1914 года, но в августе началась мировая война.

Три года спустя, в 1917 году, к Пьеру Дегейтеру попало письмо предавшего его брата. Адольфа уже не было в живых — он покончил с собой 15 февраля 1916 года. Письмо было датировано 27 апреля 1915 года. Написано оно было в Лилле, который находился тогда в руках немцев. Видимо, Адольф чувствовал, что жить ему осталось недолго, и написал письмо, склонившее впоследствии чашу весов правосудия в пользу Пьера. Учитывая, что во многих музыкальных энциклопедиях мира автором «Интернационала» до сих пор указывается Адольф Дегейтер, есть смысл привести здесь текст этого письма полностью.

Лилль, 27 апреля 1915 гДорогой брат, в ужасной буре, которую мы переживаем, неизвестно, что с нами станется. Я передаю твоему шурину

Дюбару это письмо с заявлением, которое я сделал бы сам, если бы я приехал в Париж во время пересмотра твоего дела. Вот оно:

Я никогда не писал музыки и тем более «Интернационала», если же я подписал листок, который был составлен Делори, который пришел ко мне в мастерскую, ты знаешь, что я работал для города и, поскольку Делори был мэром, я не осмелился в чем-либо ему отказать из боязни увольнения...

Я не думал, что я поступаю плохо, подписывая этот листок, и он мне даже не сказал, для чего это делалось.

Если я тебе это пишу, то потому, что неизвестно, что может случиться. Не сердись на меня за это, если бы я мог тебе это вручить сам, я был бы очень счастлив.


Адольф Дегейтер.

1 мая 1920 года в Лилле состоялось открытие памятника Адольфу Дегейтеру, установленного по инициативе Делори, на котором были высечены первые такты великого гимна. Но до дня торжества истины оставалось уже недолго: 23 ноября 1922 года решением высшего апелляционного суда в Париже автором музыки «Интернационала» признается Пьер Дегейтер. Делори явился в суд больным, от своих претензий отказался и вскоре умер. Судебное дело, длившееся два десятилетия, было, наконец, прекращено.

Всю свою долгую жизнь был связан Пьер Дегейтер с французским рабочим движением, а когда в 1920 году была образована Французская коммунистическая партия, он стал одним из первых ее членов. Дегейтеру тогда был 71 год.

Бесчисленное число раз дирижировал Дегейтер исполнением «Интернационала». Как писал он сам, «Интернационал» сделался нашей любимой песней, исполняемой при каждом выступлении, куда бы мы ни отправлялись». Трудно даже предположить, скольких он сагитировал за социализм посредством этой песни.

Еще один парадокс из жизни Дегейтера: подобно Руже де Лилю, он создал немало произведений, но стал известен миру как автор лишь одного — «Интернационала». А ведь у него были и другие прекрасные песни: «Инсургент» («Коммунар») на стихи Э. Потье, «Вперед, рабочий класс», «Серп и молот», «Триумф великой революции», «Мечта о России» на собственные стихи. Последние из них посвящены 10-летию Октября и написаны были тогда, когда их автору — поэту и композитору было уже почти 80 лет.


С большой симпатией относился Пьер Дегейтер к советскому народу, который отвечал ему взаимностью. Советское правительство назначило ему небольшую пожизненную пенсию, которая, однако, как писал А. Рубакин, «самому Дегейтеру и окружающим его друзьям казалась огромной».

По странному стечению обстоятельств у Дегейтера при жизни оказались опубликованными не более полутора десятков произведений. Остальные остались в рукописям. После смерти композитора его архив был передан А. Рубакину и ныне хранится в Москве, в Центральном государственном архиве литературы и искусства.

Множеством хоров пришлось за свою жизнь дирижировать Пьеру Дегейтеру, но не было у него ни разу таких — монолитных, многотысячных, какими он, почти к тому времени потерявший слух, дирижировал в Москве. Он был счастлив. Мечта его жизни сбылась, и, как вспоминал потом стоявший в те дни рядом с ним Морис Торез, слезы радости текли по его старческому лицу.

А когда он 27 сентября 1932 года умер, коммунистическая община в Сен-Дени установила на его могиле памятник в виде мраморной книги, раскрытой на страницах с нотами «Интернационала», и куба с изображением серпа и молота — пролетарской символики нашей страны, которую Дегейтер так любил.

 
 
Яндекс.Метрика