Alter ego Адольфа Гитлера

«Гитлер не признавал никаких предшественников. За исключением Рихарда Вагнера».
Герман Раушнинг. «Говорит Гитлер», 1941

Когда Гитлер родился, композитора Рихарда Вагнера уже 6 лет как не было в живых: он умер в 1883 году вдали от Германии, в Венеции, от сердечного приступа в возрасте 70 лет. И, тем не менее, в истории имена этих двух людей всегда стоят вместе, ибо, если и есть кто-то, кого можно назвать «отцом Холокоста», так это Рихард Вагнер, чье творчество неотделимо от его человеконенавистнического мировоззрения.

Известный исследователь истории антисемитизма Л.Поляков приводит в одной из книг свидетельство друга детства Гитлера, который уверял, что Гитлер «искал в Вагнере нечто гораздо большее, чем модель или пример; он буквально присвоил себе личность Вагнера, чтобы сделать из нее неотъемлемую часть собственной индивидуальности» [2]. Но если Гитлер – это Вагнер, то кем же в этом случае был Вагнер?

Казалось, клеймо любимого композитора Гитлера и провозвестника современного нацизма навечно врезалось в творческую и человеческую репутацию Рихарда Вагнера. Что можно добавить к сотням публикаций, после которых не осталось ни одной невыясненной детали, ни одной не прочитанной и не проанализированной страницы, ни одной еще не обнародованной архивной находки?

Однако уже в 1960-е гг. началась решительная попытка реабилитации Вагнера и борьба за снятие негласного бойкота исполнения его произведений рядом крупнейших музыкантов мира и всей филармонической сценой Израиля. Вновь разгорелись бескомпромиссные дискуссии, вновь мир оказался втянут в конфликт между «вагнерианцами» с их крайними проявлениями любви и их противниками с их крайними проявлениями ненависти к композитору, музыкальное величие которого при этом и те, и другие даже не пытаются отрицать. В прессе появилось огромное количество попыток «деиудизации критики Вагнера». Наиболее откровенно в последние годы бросились обелять антисемитскую репутацию Вагнера авторы крайне шовинистической прессы, не уступающие своему идеологу в злобности и лживости собственных публикаций.

Основным доводом тех, кто добивался пересмотра отношения мировой общественности к личности Вагнера, является утверждение, что композитор не отвечает за интерпретацию своего творчества потомками. Да, говорили «вагнерианцы», композитор безусловно выразил дух Германии, но любовь к нему лидеров Третьего рейха скорее характеризует сам Рейх, чем характер его творчества. Томас Манн даже утверждал, что в немецкой культуре Вагнер выполнил функции Диккенса, Золя и Толстого, то есть заменил собою социальный роман, в котором соседние с немцами народы в XIX веке себя познавали [3].

«Кто из композиторов эпохи романтизма и постромантизма хотя бы на долю не был антисемитом? – спрашивал советский пианист Станислав Нейгауз. – Может быть, Шопен, Лист, Скрябин питали какие-то особые филосемитские чувства по отношению к богоизбранному народу? Нет. Так за что же упрекать Вагнера?! Он был продуктом своей эпохи! А музыка-то – гениальная…» [4].

Споры продолжаются до сих пор, перебросившись с газетно-журнальных полос в Интернет. Пытаясь по возможности деликатно отделить личность Вагнера от его гениальной музыки, сторонники ревизии истории стараются доказать, что антисемитизм Вагнера не имеет никакого отношения к его операм и уж тем более к оркестровым произведениям. Обычно прямо или завуалировано используется известная формула: быть или не быть антисемитом – личное дело каждого, но быть глашатаем антисемитизма не имеет права никто. Естественно, при этом подразумевается, что творчество Вагнера никоим образом заряд агрессивной юдофобии в себе не несет. После чего обычно делается скрупулезный анализ либретто и мелодики его опер.

Позицию этой категории критиков «антивагнерианства» четко сформулировал бывший провинциальный израильский дирижер Леви Шаар в своих многословных «Письмах о Вагнере», размещенных в «Заметках по еврейской истории»: «Юдофобом Вагнер был. К сожалению. Но об этом нам лучше всего просто не вспоминать… [Нельзя] судить композитора за то, что он был плохим публицистом, сложной личностью и совсем не был общественным деятелем…» Далее г-н Шаар формулирует и критерии оценки личности Вагнера: «Говоря о Вагнере, нужно уметь отделять зерно от плевел… То, что прощается многим великим творцам – юдофобия – Вагнеру простить не желают, хотя плохо говорили о евреях многие и значительно больше Вагнера. Но там зерна от плевел почему-то охотно отделяют» [5].

Говорят, полуправда хуже лжи. Недоговаривает и г-н Шаар. Многие действительно говорили плохо о евреях, но никто из них не печатал при этом, подобно Вагнеру, о них злобных статей и не предлагал радикальных решений еврейского вопроса. И никто из великих композиторов, кроме Вагнера, не стал пророком Третьего Рейха и провозвестником Холокоста! [6].

Профессор Московской консерватории Г.В.Крауклис подходит к рассматриваемой проблеме, если можно так выразиться, чисто по-интеллигентски. Он совершенно искренне считает, что антисемитизм Вагнера должен быть достоянием лишь узкого круга специалистов, «а вот публично, для широкого круга (так сказать, для народа), следовало бы придерживаться более уважительного отношения к гениям, большего «целомудрия». Это было бы полезно для культуры, особенно для воспитания молодых поколений… Если он [Вагнер] стал знаменем человеконенавистничества, то пусть основной ответ держат защитники этого знамени».

Артур Штильман – публикатор этих мыслей московского профессора – логично ему оппонирует: «Вагнер не появился на свет вместе с нацизмом. Он был одним из его родителей… Знамя расистского национализма в искусстве и политической публицистике перешло к нацистам [от Вагнера], а не наоборот» [7].

Именно в этом – в «расистском национализме политической публицистики», большим мастером которой композитор Рихард Вагнер, к нашему несчастью, являлся – и заключается правда истории. Если бы все начиналось и заканчивалось музыкой, «вагнерианцы» были бы абсолютно правы, но историческое значение для судеб ХХ века имело как раз не столько музыкальное, сколько литературное творчество Вагнера, точнее его идеи пангерманизма и антисемитизма, яростным пропагандистом которых он был.

Как всякая неординарная личность Вагнер поражал разнообразием талантов и масштабами достижений в каждой из областей культуры, к которым обращался его пытливый ум. Творческий рост Вагнера также поражает совершенно неслыханными темпами: в 9-летнем возрасте он начинает учиться играть на скрипке и фортепиано, а в 17 страстно изучает в двух разных музыкальных школах гармонию, композицию и контрапункт. В 21 год он уже работает музыкальным руководителем оперного театра в Магдебурге. Оттуда он переходит на аналогичную должность в Кенигсберг, а затем в Ригу. В 27 – он автор оперы «Риенци», поставленной Придворной капеллой Дрездена и имевшей триумфальный успех, после которого Вагнер становится вторым дирижером этой капеллы.

Однако здесь судьба Вагнера делает крутой поворот: в мае 1849 года он принимает участие в Дрезденском восстании, которое, среди прочих, выдвигает требование еврейской эмансипации. Восстание подавлено, Вагнер объявлен государственным преступником и оказывается в Цюрихе. Швейцарская эмиграция продлилась долгих 11 лет.

Эти годы не прошли для него бесследно: многочисленные гастроли по крупнейшим европейским столицам приносят ему славу. В Петербурге он дирижирует симфониями Бетховена, в Лондоне Королева Виктория благосклонно принимает его собственные оркестровые сочинения, в Вене он знакомится и становится личным другом Ференца Листа, в Париже пришедший в восторг от его творчества Наполеон III в приказном порядке организует постановку его оперы «Тангейзер», в Цюрихе он получает крупный кредит от швейцарского богача Отто Везендонка… Но вот приходит долгожданная амнистия, и 18-летний король Баварии Людвиг II предлагает Вагнеру неограниченную финансовую поддержку. Вагнер бросает дирижерскую практику и целиком посвящает себя созданию опер.

В оперном творчестве Рихард Вагнер добился выдающихся успехов и вошел в историю музыки как один из крупнейших реформаторов оперной сцены. Его «сценические мистерии» (так он стал называть свои оперы) представляли синтез музыки и драмы, где в качестве драматурга выступал он сам. Создается даже впечатление, что тексту Вагнер придавал большее значение, нежели мелодии. Как он сам писал, слово для него выполняло роль «самки», которая только и была создана «для того, чтобы быть беременной, ибо само слово беременно моей идеей», а пропаганде своих идей Вагнер придавал первостепенное значение. «Было бы величайшей ошибкой отделить Вагнера-мыслителя и философа от Вагнера-композитора, – писал он о себе. – Может быть, в других случаях это возможно, но в моем – нет» [8]. Такая подмена не могла пройти бесследно для его произведений: мелодии в операх Вагнера, по большей части, заменены речитативами.

Несмотря на то, что сам принцип речитативного развития музыкальной канвы оперного действия не нашел в поздние эпохи своих последователей, его длившиеся по 4 – 6 часов «мистерии», слушались с огромным вниманием. Воздействие на слушателя многократно усиливалось чрезвычайной оркестровой мощью, причем состав оркестра часто в 4 раза превышал стандартный, и в нем можно было обнаружить, к примеру, 4 тубы и 8 волторн одновременно. Все это действо создавало (и до сих пор создает) в зрительном зале огромное эмоциональное напряжение.

(Автор может признаться, что одним из самых сильных музыкальных впечатлений в жизни получил во время концертного исполнения вступления к третьему акту оперы Вагнера «Лоэнгрин»).

Но какие же идеи пытался донести до своих слушателей этот музыкант-философ в сочиняемых им музыкальных драмах?

Вагнер был убежден: будущее искусства – в создании и развитии подлинного музыкального театра. А сюжетом его может быть только миф, легенда. В исторических сюжетах, считал он, нет ничего возвышенного, ничего, что не только пробуждало бы историческую память, но и вызывало полет фантазии, стремление к совершенствованию и, в первую очередь, к моральному и физическому единению человечества перед лицом грозящей катастрофы [9]. Современный мир раздроблен, спасение его – в гармонизации. Религия, возникшая на обломках древних мифов, не смогла выполнить свою историческую миссию. Путь к спасению лежит в воскрешении языка древних мифов, которые смогут открыть дорогу к предыстории человечества и разбудить дремлющее подсознание человечества, которое является столь же объективным фактором, как и современная реальность.

Вагнер замышляет создать оперную тетралогию, в основу сюжета которой можно было бы положить одну из наиболее известных эпических произведений человечества «Песнь о Нибелунгах» — средневековую германскую поэму, написанную неизвестным автором в конце XII — начале XIII века. Сюжет поэмы несложен: внук бога Вотана, бесстрашный Зигфрид, победив дракона, спасает мир от угрозы неисчислимых бедствий и отвоевывает у злодея магическое кольцо, которое выковал карлик Альберих из волшебного золота, похищенного им со дна Рейна. Зигфрид женится на бургундской принцессе Кримхильде, но погибает в результате предательства во время ее конфликта с Брунгильдой, женой брата. Погибает и утративший силу Вотан. Брунгильда отдает кольцо нимфам Рейна. Все завершается местью Кримхильды за гибель любимого.

Для написания либретто Вагнеру нужно было ознакомиться с первоисточниками, и он самостоятельно изучает древненорвежский – единственный из древнегерманских языков, на котором сохранились германские саги [10].

Свою тетралогию Вагнер назвал «Кольцо Нибелунга». В ее состав вошли оперы «Золото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид» и «Гибель богов». На их создание у автора ушло 25 лет.

Музыкальный театр стал тем первым перекрестком, на котором произошла встреча Гитлера с Вагнером. Первый с самых юных лет был страстным театралом. По свидетельству очевидцев, вагнеровский «Лоэнгрин» погрузил его в подлинный транс. С тех пор он не пропускал ни одного спектакля с музыкой любимого композитора. Август (Густл) Кубичек, друг Гитлера периода его студенческой юности, в книге «Молодой Гитлер, каким я его знал» [11] рассказывал, как тот выглядел после премьеры оперы «Риенци»: «Он был глубоко взволнован. От возбуждения его глаза лихорадочно блестели. Слова вырывались резко и хрипло… Он начал говорить о задании, которое однажды получит от народа, чтобы вывести его из рабства, об особой миссии, которая будет на него возложена» [12]. Оперы Вагнера Гитлер знал наизусть и «цитировал так, как другие цитируют «из своего Гете и Шиллера».
Такие оперы, как «Лоэнгрин» (которую он слушал более 100 раз) или «Мейстерзингеры» он знал наизусть» [13].

«Музыка Рихарда Вагнера, – пишет биограф Гитлера Иоахим К. Фест, – ее патетическая возбужденность, ее режущий, ранящий тон, обладающий такой завораживающей силой, судя по всему, с тех пор, как он попал под ее власть и чуть ли не каждый вечер бывал в опере, служила для него, прежде всего, средством гипнотического самоискушения, ибо ничто не отвечало так его стремлению бежать от действительности, ничто не способствовало так его желанию подняться над реальностью, как эта музыка» [14].

Другим таким перекрестком для будущего фюрера стала литература. Читателем Гитлер был страстным. «В Вене он становится читателем богатой Гофбиблиотеки и пользуется ее сокровищами так усердно, что Кубичек серьезно спрашивал у него, не решил ли он «вычитать» ее всю. Свои любимые книги он мог перечитывать постоянно. «Эдда» была для него свята… [15]. Он прочитывает все номера расистского и антиеврейского журнала «Остара» [16] и даже обращается к его издателю и главному автору, бывшему монаху, одержимому традициями германского мистицизма и расовой оккультной истории…» за недостающими номерами [17].

Вагнер как литератор пользовался особой любовью будущего «фюрера всех немцев». «Даже на вершине славы и могущества в апартаментах вождя стояло полное 10-томное собрание сочинений духовнородственного писателя, в биографии которого Гитлер – и его исследователи – находили мистический параллелизм с обстоятельствами его собственной жизни. Именно Вагнер и его произведения оказались тем трансцедентальным каналом, который раскрыл перед Адольфом путь в магический мир духовных реальностей и сущностей» [18].

Дело в том, что кроме оркестровых партитур и оперных либретто Вагнер был еще мастером прозы и публицистики, составивших позднее целый многотомник литературных сочинений. Он писал о религии и театре, о науке и политике, о физике и архитектуре, о философии и поэзии, об античной литературе и расовой теории.

А Гитлер, по свидетельству А.Кубичека, «жадно читал все, что мог найти о Вагнере…, его заметки, письма, дневники, его самооценки, его признания». Он мог внезапно начать «декламировать текст какой-нибудь заметки или письма Вагнера или какое-нибудь сочинение – «Художественное произведение и будущее» или «Искусство и революция» [19].

Гитлер, считал Вагнера своим alter ego (вторым «я») и многое перенял у своего кумира, даже в быту. Как выразился тот же А.Кубичек, он «надевал» на себя личность Вагнера. Более определенно высказался ближайший сотрудник Гитлера, Герман Раушнинг [20], опубликовавший в 1941 году в эмиграции книгу «Говорит Гитлер»:

«Никто не знает, чем в действительности [для Гитлера] являлся Вагнер. Имеется в виду не просто его музыка, а все его революционное учение о культуре, вплоть до мельчайших, самых незначительных подробностей… Вагнер, заявивший о вечном трагизме человеческой судьбы, был для него величайшим пророком, поразившим немецкий народ своей одержимостью. Едва ли не истерическое возбуждение вызывал у него тот факт, что все свидетельства о духе этого великого человека соответствовали его глубочайшим, бессознательным, сомнабулическим озарениям» [21].

Гитлер подражал Вагнеру даже в быту. «Я не прикоснусь к мясу, поскольку так делал Вагнер», – говорил он и был убежденным вегетарианцем [22]. Музыка Вагнера звучала в его мозгу постоянно, и он напевал мелодии из его опер, как напевают в быту популярные песенки.

«Мы сидели на тесноватой веранде, – вспоминал Г.Раушнинг о своих беседах с Гитлером еще до прихода того к власти, в 1932 году. – Гитлер напевал мотивы из опер Вагнера. «Мы не капитулируем никогда! Может быть, мы погибнем, но возьмем с собой весь мир!». – И он напел тему из «Гибели богов» [23].

Как и Вагнер, Гитлер был ярко выраженным неврастеником. Вот свидетельство очевидца (Эдуарда Шуре, которого Л.Поляков, цитируя, называет «первым французским апостолом» композитора), описывающего поведение Вагнера, очень близкое к тому, что мы привыкли читать о Гитлере: «Малейшее противоречие вызывало у него неслыханный гнев. Он метался по комнате, его голос становился гортанным… В такие минуты он казался необузданной стихией…» [24].

И не чудовищная ли мизантропия объединяла этих двух, живших в разные эпохи людей, позволившая им вынашивать свои человеконенавистнические идеи. Вот свидетельство очевидца: когда в венском Рингтеатре произошел пожар, унесший около восьмисот человеческих жизней, Вагнер воскликнул: «Люди слишком плохие и не заслуживают жалости в случае массовой гибели. Каков толк от этих подонков, собравшихся в таком театре? Вот когда рабочие становятся жертвами катастрофы на шахте, это меня волнует!» [25].

Ему вторит Гитлер. Задолго до начала Второй мировой войны, в начале 1930-х гг., он говорил: «Я не испытываю угрызений совести и возьму то оружие, которое мне нужно. Новые отравляющие газы ужасны. Но нет никакого различия между медленной смертью за колючей проволокой и предсмертными муками пораженных газом или бактериями» [26].

И все же главным фактором, объединявшим этих двух людей, была их звериная ненависть к евреям. В ее основе лежал извращенный национальный патриотизм, при котором «здоровый, охранительный» национализм, позволяющий культивировать собственную национальную идентичность и культуру, достигает своей реакционной противоположности – агрессивного великодержавного шовинизма. Его апологетам, как правило, не хватает доказательств величия своего народа, его заслуг перед человечеством, достижений лучших его представителей, а в итоге остается одно – утверждение собственного величия (неважно – реального или мнимого) за счет шельмования и унижения национального достоинства другого народа. Не случайно Гитлер, едва возглавив зарождающую нацистскую партию, заявил: «Наш долг состоит в том, чтобы возбуждать, подстегивать и поддерживать в наших людях инстиктивную неприязнь к евреям» [27].
Был в этом и личный мотив. Как выразился И.Фест, «еврей нужен был Гитлеру, чтобы возвеличить себя за счет его унижения».

Этот психологический феномен уже давно является предметом детального изучения крупнейшими русскими философами. «Любовь к своему народу должна быть творческим инстинктом, – писал в книге «Судьбы России» Николай Бердяев. – И менее всего она означает вражду и ненависть к другим народам» [28]. Что же касается «вражды и ненависти», то в этом случае лучшей мишени, чем евреи, во все века найти было трудно, но тут обычно срабатывал закон, сформулированный в свое время выдающимся русским философом Георгием Федотовым: «Когда какая-либо нация хочет насильственно оборвать все связи, которые связывают ее с человечеством, она, прежде всего, находит евреев и мстит им» [29].

Вагнер не любил французов, которых называл «семитизированными латинянами» и о которых не раз негативно отзывался. Он совсем не жаловал итальянцев, слышать не желал о поляках и русских. Что же касается евреев, то он их просто страстно ненавидел. Об этом он откровенно писал Ф.Листу, в полной мере разделявшему его отвращение к евреям: «Я чувствую долго подавляемую ненависть к еврейству, и эта ненависть необходима моему существу, как желчь необходима крови» [30]. «Его антисемитизм, – отмечал Л.Поляков, – все более нарастал до последних дней его жизни и приобретал все более агрессивные формы» [31]. За два года до смерти, в 1881 году, в письме к королю Баварии Людвигу II он сконцентрировал свое отношение к евреям в одной фразе «Я считаю еврейскую расу прирожденным врагом человечества и всего благородного на земле» [32].

Для Гитлера антисемитизм также являлся той самой всепоглощающей страстью, которую он не мог контролировать и которая занимала его мысли даже в последние часы жизни, когда в апреле 1945 года он, сидя в подземном бункере, диктовал текст своего политического завещания. О чем мог думать этот человек перед самоубийством? Но именно тогда Гитлер счел необходимым завершить свое предсмертное послание человечеству словами: «Превыше всего я обязываю руководство германской нации и его приверженцев строго охранять расовые законы и противодействовать без жалости отравителю всех народов – мировому еврейству» [33].

Влияние Вагнера на Гитлера было огромным. Сам фюрер значение композитора в своей жизни сформулировал одной фразой: «Я бесконечно многим в обязан в своем духовном развитии мастеру из Байрейта» [34].

«Тот, кто хочет понять национал-социалистскую Германию, должен знать Вагнера», – любил повторять Гитлер. Многое из литературного и философского наследия композитора находило отклик в представлениях Гитлера о великом предназначении немецкой нации, призванной править миром, ведь, как говорил Вагнер, именно немцы предназначены для великой вселенской миссии, о которой другие народы не имеют представления. Сам Вагнер еще успел оценить события, которые были практическим воплощением этих его идей в жизнь: незадолго до его смерти, в Австро-Венгрии возникла и в сентябре 1882 года была обнародована политическая доктрина, исповедующая историческую необходимость установления германской гегемонии в Европе, которая в последующем легла в основу идеологии пангерманизма [35].

Для Гитлера и нацистских идеологов Вагнер являлся истинным героем. Его музыкальное и литературное творчество представлялось им наиболее выразительным проявлением великогерманского национального духа. Гитлер считал Вагнера своим духовным учителем: «На каждом этапе моей жизни я возвращался к Вагнеру», «Вагнер – Бог, а его музыка – моя вера», – говорил он [36].

Нужно отдать должное Вагнеру: он был подлинным трибуном, и все, что он делал, он делал ярко и страстно. Но если и был какой-то один предмет в его жизни, который вызывал в нем особое проявление страсти, так это был его поистине зоологический антисемитизм – качество, которое Гитлер впитал в себя полной чашей. И не от Вагнера ли он принял и взял на вооружение мысль, которую тот высказал еще за 70 лет до прихода нацистов к власти: «Если род человеческий погибнет, потеря будет невелика. Но если он погибнет из-за евреев, это будет позором»? [37].

Шесть с половиной десятилетий прошло после завершения самой кровавой войны в истории человечества, а историки до сих пор спорят, кому принадлежит безумная идея физического уничтожения какого-то отдельно взятого народа, которую с такой маниакальной настойчивостью воплощали в жизнь нацисты. Тоталитарные режимы в первой половине ХХ века были установлены в большинстве стран Европы, и почти во всех них евреи в той или иной форме подвергались дискриминации, в том числе, и в СССР, но ни одному лидеру, кроме Гитлера не пришла в голову мысль устроить геноцид. И в этом плане возникает естественный вопрос: несет ли Вагнер посмертную ответственность за Холокост?

Несет! – утверждают историки.

«Вагнер – второй по счету преступник после Гитлера, отвественный за Катастрофу европейского еврейства, – считает Кристофер Николсон, судья из ЮАР, автор 500-страничной монографии «Рихард и Адольф». Исследовав влияние Вагнера на Гитлера, он пришел к выводу, что именно Рихард Вагнер и его антисемитские взгляды сыграли решающую роль в становлении Гитлера как преступника номер один. «Чтобы это понять, надо быть следователем, а не музыкантом», – говорит К.Николсон, которому вторит известный израильский историк середины ХХ века Яков Тальмон: «Вагнер – крестный отец нацизма» [38].

«Имя Вагнера стало главным символом антисемитского движения, а позднее – знаменем кампании по уничтожению евреев, – пишет Якоб Кац, автор книги «Темная сторона гения. Антисемитизм Рихарда Вагнера». – Даже если у Вагнера не было такого намерения, он несет свою долю исторической ответственности» [39].

Но немедленно возникает другой вопрос: как можно утверждать это, когда известно, что нацисты пришли к власти спустя полвека после смерти Вагнера! Можно! Для этого просто нужно познакомиться с тем, как распорядились потомки музыкального гения с его идеологическим наследием.

«Еврейская раса родилась как враг человечества и всего человеческого. И особенно враг всего немецкого. И до того, пока последний еврей не будет уничтожен, немецкое искусство не может спать спокойно» [40]. Эти слова принадлежат Рихарду Вагнеру.

«Евреи – это черви, крысы, трихины, глисты, которых нужно уничтожать, как чуму, до последнего микроба, потому что против них нет никакого средства, разве что ядовитые газы». И эти слова тоже сказаны Рихардом Вагнером. Точнее, написаны в письме жене Козиме еще в 1849 году, за 90 лет до Холокоста [41].

Так какой же безумец мог взять эти слова на вооружение и воплотить в жизнь? Только такой же, как сам Вагнер. Только тот, у кого Вагнер заменил Бога и чьи идеи превратились в догмы, требующие немедленного исполнения. И такой человек нашелся. Им стал Адольф Гитлер.

Гитлер сравнивал Вагнера с Фридрихом Великим и Мартином Лютером. Они тоже были его богами. Что касается музыки Вагнера, то она заменяла ему веру. Не случайно же на входе построенного баварским королем Людвигом Вторым специально для пышных «мистерий» Вагнера театре висела табличка: «Фюрер настоятельно просит в конце представлений воздержаться от пения гимна Германии или «Хорста Весселя». Нет более полного выражения немецкого духа и немецкой сущности, чем произведения великого мастера» [42]. Не от многочасовых ли грандиозных представлений Вагнера переняли нацистские идеологи опыт знаменитых парадов на стадионе Нюрнберга и факельных шествий по ночным улицам придавленных тяжестью пропагандистской машины немецких городов?!

«С Вагнером в искусстве начинается эпоха неразборчивого околдовывания масс, – пишет, анализируя этот феномен, биограф Гитлера Иоахим Фест. – И просто невозможно представить себе стиль зрелищ в «Третьем Рейхе» без этой оперной традиции, без демагогического по своей сути художественного творчества Рихарда Вагнера» [43].

Ежегодные оперные праздники в честь Рихарда Вагнера, проводимые в баварском городке Байрейт, где жил и был похоронен композитор, начались еще при его жизни. Первый состоявшийся в 1882 г., за год до его смерти, заключался в премьере длившейся в течение нескольких дней тетралогии «Кольцо Нибелунга». Среди прибывших на фестиваль известных европейских музыкантов был и П.И.Чайковский, который позднее в «Русских ведомостях» назвал этот праздник «космополитическим художественным торжеством» и так описал внешность Вагнера: «сидящий в щегольской коляске бодрый маленький [рост Вагнера был 152 см. – Я.Б.] старичок с орлиным носиком и тонкими насмешливыми губами» [44].

Гитлер превратил эти фестивали в пышное пропагандистское мероприятие, на которое съезжались многие высокопоставленные руководители Третьего рейха. При финансовой поддержке государства фестиваль продолжался и во время 2-й мировой войны, вплоть до лета 1944 г. При гибели кого-либо из заправил или генералитета Рейха по всей стране транслировался траурный марш из оперы Вагнера «Гибель богов».

Безмерно раздутая театральность, пышность, безвкусная мешанина германского великодержавного шовинизма, язычества, старогерманской мифологии и социал-дарвинизма зомбировала неискушенного обывателя. Проводимые ежегодно фестивали стали не столько праздниками музыки, сколько символами расово-политического единства нацистской элиты. При этом воскрешению языческой символики и героизации персонажей древних германских мифов придавалось особое значение. А чтобы поднять их ценность в глазах обывателя, им находилась альтернатива – древняя еврейская цивилизация.

Социальный и психологический феномен это явления подробно осветил еще за 40 лет до триумфа гитлеризма писатель и политик Макс Нордау [45] в книге «Вырождение» (1892): «Музыка Вагнера сделалась официальной королевско-баварской , а в последствие даже императорско-немецкой… Чтобы простая мода разрослась до фанатизма, требовалось еще одно условие – истеричность… Истеричность Вагнера принимала все формы общегерманской истеричности» [46].

«Политика должна стать грандиозным зрелищем, государство – произведением искусства, а человек искусства должен занять место государственного деятеля», – писал Р. Вагнер [47]. Гитлер это утверждение своего кумира примерил на себя в полный рост: он, художник, человек искусства, занял место государственного деятеля и превратил политику в грандиозное зрелище.

В полном соответствии с расовой теорией, Вагнер считал евреев особой расой, прирожденным врагом человечества и приписывал ей все пороки человечества.
«Нет сомнения, что немцы погибнут именно из-за нее, и, может быть, я являюсь последним немцем, сумевшим выступить против иудаизма», – писал он за два года до смерти королю Баварии Людвигу II [48]. С крайним презрением отзывался о евреях и Гитлер: «Разве есть на свете хоть одно нечистое дело, хоть одно бесстыдство какого бы то ни было сорта, и прежде всего в области культурной жизни народов, в котором не был бы замешан по крайней мере один еврей», – писал он позднее в «Майн кампф» [49].

Основав газету «Байрейтский листок», Вагнер получил еще одну трибуну для пропаганды своих идей. Антисемитские выпады следовали один за другим. В конце концов, он формулирует основную свою идею: евреи господствуют в экономической и культурной жизни Германии. И вот уже у него готово решение этой проблемы: еврейский вопрос должен получить свое окончательное решение, которое заключается в «насильственном устранении» евреев из жизни Германии и Европы («Познай самого себя», «Героизм и христианство», 1881) [50].

Ему вторил Гитлер, утверждавший, что государство – лишь средство достижения конечного. Его высочайшей целью является забота о достижении тех первобытных расовых элементов, которые создадут красоту и достоинство более высокой цивилизации. Вслед за Вагнером Гитлер также уверовал в то, что евреи погубят немецкий народ, но он не мог позволить, чтобы последним борцом с иудаизмом в истории остался Вагнер. Пальму первенства в этом вопросе он не мог оставить никому, даже Вагнеру. Идя по следам Вагнера, Гитлер в отличие от многих других общественных течений «как консервативных, так и радикальных», в идеологии которых критика различных аспектов еврейства являлась интегральной», сделал ее центральной частью, а придя к власти, превратил в «последовательную государственную политику» [51].

По сути дела, запущенная Гитлером идеологическая машина превратила в зомби его самого. Как завороженный, он следовал догматам своего кумира. Во всяком случае, в еврейском вопросе он был так же фанатичен, как сам Вагнер. «Я получал от Вагнера антисемитские импульсы», – признавался он.

Обнародованные дневники второй жены Вагнера, дочери Ф.Листа Козимы, и письма Вагнера к ней четко фиксирует расовый характер отношения гениального композитора к евреям. (Не случайно второй том воспоминаний не был принят к печати из-за цензурных соображений).

«Сначала я считал, что одна шестнадцатая доля еврейской крови уже может освободить еврея от его преступления перед человечеством»… Но потом «пришел к выводу, что даже одной микроскопической капли крови уже достаточно, чтобы человек никогда не смыл с себя позор быть евреем, и он должен быть уничтожен» [52].

Ему вторит другой патологический антисемит Ференц Лист: «Настанет день, когда для всех народов, среди которых живут евреи, вопрос об их поголовном изгнании станет вопросом жизни и смерти» [53]. А зять Вагнера Хьюстон Чемберлен в книге «Основы девятнадцатого столетия» спустя 16 лет после смерти тестя писал: «Я не могу не содрогнуться… при мысли о злой неисправимой ошибке, которую сделал мир, когда принял традиции этой презренной и ничтожной нации… за основу своей веры» [54].

Спустя десятилетия вслед за ними примерно эти же мысли изложил в книге «Майн кампф» Адольф Гитлер. Но означает ли все это, что и саму идею геноцида евреев Гитлер почерпнул у своего кумира и слепо воплотил в жизнь, ни на секунду не усомнившись в ее (мягко выражаясь) сомнительности?

Эволюцию политических воззрений политика всегда можно проследить в динамике, по мере его продвижения к власти. С Гитлером такого анализа провести практически невозможно: 16 сентября 1919 года он впервые «засветился» с неким политическим заявлением по еврейскому вопросу, а в 1923 – уже диктовал свой катехизис нацизма – книгу «Майн камф» («Моя борьба»), в котором этот «вопрос» занимает одно из центральных мест. Это было простое служебное письмо [55], но 30-летний Гитлер излагает в нем вполне сложившуюся политическую концепцию. И эта концепция удивительно совпадает с тем окончательным выводом («окончательным решением»), которое сделал почти за 40 лет до него Рихард Вагнер.
Более того, вслед за Вагнером он уже говорит не об эмоциональном, а о вполне радикальном решении проблемы, ибо для него антисемитизм уже не частное дело каждого – хорошо или плохо относиться к евреям, а идеология организованного политического движения.

«Антисемитизм как политическое движение не должен и не может определяться эмоциональными факторами. Он должен определяться осознанием фактов. А факты таковы: еврейство – это безусловно раса, а не религиозное сообщество. А из этого вытекает следующее: антисемитизм, основывающийся только на эмоциях, находит свое наиболее полное выражение в форме погромов, которые носят импровизационный характер и потому не являются по-настоящему эффективными. Напротив, антисемитизм, основывающийся на трезвом расчете, должен привести к планомерной, узаконенной борьбе с теми привилегиями, которыми пользуются евреи… Однако его конечной и незыблемой целью, должно быть полное устранение евреев» [56].

По мнению историков, одну из первых четко сформулированных положений теории расового антисемитизма дал именно Рихард Вагнер. Сделал он это в эссе «Еврейство в музыке», впервые опубликованном в 1850 году Лейпцигской «Новой музыкальной газете» под псевдонимом «Вольнодумец», и лишь спустя 19 лет – под собственным именем. (В русском переводе оно появилось лишь в 1908 году).

Эссе (биографы Вагнера нередко называет его памфлетом) могло бы претендовать на исследование, созданное квалифицированным специалистом и опытным публицистом, если бы с каждого абзаца на читателя не обрушивался поток откровенной тенденции, замешанной злобе и ненависти. Как замечает А.Штильман, «эта статья являет собой образец стандартного антисемитизма, хотя и претендовала лишь на разоблачение еврейского влияния в музыке» [57].

Основная мысль статьи – отсутствие у евреев каких бы то ни было творческих начал, кроме способности делать деньги: «Создавать изящные произведения, творить еврей не в состоянии». И далее: «Еврей может иметь богатейший специфический талант, может иметь оконченное образование… и все же, несмотря на все эти преимущества, не в состоянии произвести на вас того захватывающего душу и сердце впечатления, которое мы всегда испытывали, лишь только кто-нибудь из нас, представителей нашего искусства, обращался к нам, чтобы поговорить с нами» [58].

Вагнер не останавливается только лишь на одной роли евреев в искусстве – он выходит на более серьезные обобщения: «Евреи одиноки со своей национальной религией. Одиноки как племя, которое лишено почвы и которому судьба настолько отказала в развитии внутри себя, что даже его собственный язык сохранился лишь как мертвый… Вся европейская цивилизация и ее искусство остались чуждыми для евреев, они не принимали никакого участия в их образовании и развитии… Евреи отличаются полной неспособностью к художественному выражению своего существа… Их единственный промысел – ростовщичество…
Еврей лишен истинной страсти, той именно, которая побудила бы его сама по себе к художественному творчеству…» [59].

(Как отметил в свое время композитор Игорь Стравинский, «Геббельс и Розенберг вполне могли быть соавторами Вагнера в этой публикации»)

Эссе Вагнера несет в себе немало загадочного. Озаглавленное «Еврейство в музыке», оно, не смотря на то, что ее автор – профессиональный музыкант, собственно самой музыке почти не уделяет внимания. Весь полемический жар он обрушивает на еврейство, на отсутствие у этого народа творческих способностей, кроме способности делать деньги. А фоном идет чисто расистское и подчеркнуто брезгливое описание самих евреев, их наружного вида («мы невольно не желаем иметь ничего общего с человеком, имеющим такой вид»), «уродливой» формы их речи («какое-то холодное, полное равнодушия своеобразное клякание»), их музыки («эти скомканные мелодические обороты и ритмы синагогального пения»).
Иногда автор и вовсе берет на себя смелость говорить от имени всех неевреев и даже всего человечества: «Всем нам знакомо и присуще всему народу глубокое, внутреннее нерасположение ко всему еврейскому»; «В религии евреи давно уже для нас закоренелые враги, недостойные, впрочем, даже ненависти»; «Еврейство – это нечистая совесть нашей современной цивилизации»…

Такое ощущение, что на самом деле Вагнер не столько делится с читателем своим отношением к евреям, заведомо отрицательным, сколько пытается его убедить еще в чем-то, о чем прямо сказать не может. Подталкивать немцев к еще большему неприятию евреев, чем то, которое веками было их национальной традицией? Смысл? Да еще в дни, когда у всех были свежи в памяти революционные события, происшедшие менее чем два года назад и приведшие к эмансипации евреев на государственном уровне! Тогда в чем же дело?

В революции 1848 года евреи приняли активное участие и составили серьезную часть тех, кто вел бои в марте того года на улицах Берлина и Вены. А когда в мае во Франкфурте-на-Майне собрался общегерманский парламент, в его числе оказалось несколько евреев. Более того, публицист Габриэль Риссер [60] стал заместителем председателя. Принятая парламентом Декларация прав германского народа включала пункт о равенстве всех граждан. Но уже в 1850 году наступила реакция. Пруссия вновь была объявлена «христианским государством», и вновь были значительно урезаны права евреев. Эссе Вагнера «Еврейство в музыке» стало едва ли не первым публицистическим произведением, прямо противоречащим идеям только что происшедшей революции. Она содержала прямой призыв к пересмотру ее итогов. И как всегда, первый удар реакция нанесла по евреям. Руками Вагнера.

«Когда политика сделалась у нас достоянием общества, идеалистам казалось, что особое правовое положение евреев взывает к человеческой справедливости. Поддерживался же этот взгляд тем обстоятельством, что у нас самих появилось стремление к социальному освобождению. Здесь именно и следует искать корень нашей борьбы за еврейскую эмансипацию, так как во время этой борьбы мы неизменно оставались борцами за отвлеченный принцип, за идею, а не за конкретный случай еврейского освобождения. Это произошло потому, что весь наш либерализм оказался только игрою недальновидного ума, так как мы взялись за освобождение народа, не зная его, и естественно чуждаясь какого бы то ни было сближения с ним.
Точно также и наше усердие в отстаивании еврейского равноправия вытекало только из общего идеалистического подъема, но далеко не из чувства симпатии к евреям. Сколько бы ни говорилось хороших слов о справедливой необходимости еврейского равноправия, при реальном столкновении с евреями мы не переставали чувствовать по отношению к ним самую искреннюю антипатию» [61].

И это писал человек, сам принимавший участие в революции и расплачивающийся за это изгнанием!

Но чем же все-таки не угодили Вагнеру евреи, за эмансипацию которых он, как выяснилось, зря боролся, а теперь страдает? Может быть, все дело в том, что он – в изгнании, а они, «не обладая никакими творческими способностями, кроме способности делать деньги», воспользовались плодами его борьбы за их же свободу и равноправие и заняли все влиятельные позиции в музыке, в поэзии, в драме? А мы все, «не переставая чувствовать по отношению к ним самую искреннюю антипатию» терпим все это!

Раньше все, и Вагнер в том числе, знали, что еврей, крестившись, перестает быть евреем и всей душой вливается в христианский мир. ОН ПЕРЕСТАЕТ БЫТЬ ЕВРЕЕМ! Вот она – основа всех основ! А теперь все изменилось: еврея крестят еще в детстве, но он продолжает оставаться евреем. Подлинного обращения в христианство не происходит. Значит, есть нечто более сильное, чем религия. И он, Вагнер, знает, что это. Это – зов крови!

Можно смело утверждать, что именно Вагнер «вбросил в массы» идею о том, что евреи не религиозная секта, как это считалось ранее, а народ, специфические особенности которого невозможно изменить, даже принуждая его к насильственному крещению. И эти его особенности, способные, по мнению Вагнера, привести мир к гибели, передаются по наследству. Вагнер всей шкурой ощущает, насколько правы, многократно правы апологеты расовой теории! И он приводит три убедительных, на его взгляд, примера. Он пишет о трех известных далеко за пределами Германии лютеранах: композиторе, поэте и писателе. Более того, он называет их имена и четко формулирует претензии, которые предъявляет каждому из ни [62]. При этом его не смущает тот факт, что двое из них уже ушли из жизни и не могут ему возразить или просто ответить, а третий прикован к постели, и дни его сочтены.
А то, что Вагнер обращается не только к музыкальному творчеству, о чем было заявлено в названии статьи, лишь усиливает подозрение, что дело не в музыке, а в общем подходе к еврейству.

Композитор – это Феликс Мендельсон-Бартольди. «Еврейский композитор, который природой был одарен таким специфическим талантом, каким немногие обладали до него… Но мы ничего не испытывали, когда музыкальные образы Мендельсона должны были служить возбуждению более глубоких и сильных чувств человеческие сердца… И, кроме Мендельсона, никакой другой еврейский композитор не в состоянии возбудить у нас даже соучастия…» [63].

Поэт – это Генрих Гейне, о котором Вагнер «счел необходимым упомянуть». «В то время, когда творили Гёте и Шиллер, в Германии не было ни одного поэта-еврея», – пишет он. «Но когда поэзия превратилась в ложь, и не сохранилось ни одного настоящего поэта, тогда делом одного очень одаренного поэтического еврея стала необходимость раскрыть … эту бездонную вялось, иезуитское лицемерие нашего творчества, пытавшегося придать себе вид поэзии».

Гейне почти оправдал доверие Вагнера. «Он немилосердно бичевал также своих знаменитых музыкальных собратьев-евреев за их открытое намерение быть художниками. Никакой обман не мог перед ним устоять… до той точки, где он сам себе лгал, что он поэт… Он был совестью еврейства, как еврейство является нечистой совестью нашей современной цивилизации» [64].

Писатель – это Людвиг Бёрне. Похоже, именно Бёрне стал тем евреем, каким его хотел бы видеть Вагнер – окончательно утратившим свою национальную идентичность, но и у того тоже не получилось. «Из его еврейской обособленности он вышел к нам, ища спасения. Он его не нашел». [65].

И вот, наконец, мысль, ради которой было написано все эссе.

«Для еврея сделаться вместе с нами человеком, значит, прежде всего, перестать быть евреем. Это и сделал Бёрне… Становитесь же, не стесняясь, – скажем мы евреям, – на правильный путь, так как самоуничтожение спасет вас! Тогда мы будем с вами в согласии и, в известном смысле, неразличимы! Но помните, что только это одно может быть вашим спасением от лежащего на вас проклятии. Спасение Агасфера – в его гибели». [66].

Два тысячелетия бродит по миру несчастный еврей Агасфер, отказавший некогда Христу в помощи во время его восхождения на Голгофу. И это никогда не кончится для него. Ему бы умереть, чтобы прекратить страдания, так вот не получается. Это заложено в его судьбе самим Всевышним. И точно также, по Вагнеру, бродят рассеянные по миру евреи и, в силу природной своей порочности, нигде не находят сочувствия, помощи и пристанища. Исчезнуть бы им с лица земли, но, как и в случае с Агасфером, у них так просто это не получится.

Мечты о том, что евреев удастся ассимилировать, напрасны. Проблему может решить только их физическое исчезновение с лица земли. Но, похоже, в 1850 году такая радикальная мысль в голову Вагнера еще не приходила. А может быть, и приходила, и он даже пытался ее как-то поделикатней ее изложить, но сам настолько испугался ее радикальности, что не решился опубликовать под собственной фамилией и воспользовался псевдонимом.

Дискуссии о личности и творчестве Вагнера продолжаются уже много десятилетий. Сторонников безоговорочного его осуждения гораздо больше, нежели адвокатов, но и этих достаточно¸ и у них свои доводы. Кое-кто, правда, пытается соблюсти принцип объективизма, но при этом вынужденно скатывается в сторону оправдывания Вагнера. Один из них, Евгений Майбурд, в большой, внутренне противоречивой работе «Гений & злодейство. Inc. Евреи для Вагнера. Вагнер для евреев.», пытаясь оспорить саму мысль А.Пушкина о том, что гений и злодейство несовместны, желая того или нет, все сводит в своих рассуждениях к обычной психологической ошибке: «Перед нами типичная подмена понятий, которой грешат националисты и национал-патриоты всех времен и народов, – пишет он. – Этническое происхождение художника для них определяет национальный характер его творчества» [67].

К сожалению, большинство авторов, проводя детальный анализ вагнеровского антисемитизма и его истоков, больше всего внимания обращают на противоречивую личность Вагнера, на анализ его текстов, на доказательства его исторической неправоты, сводя все не к теме «Вагнер и евреи», а к теме «Вагнер и деятели культуры еврейского происхождения». Тот же Е.Майбурд пытается доказать, что антисемитизм Вагнера все же ограничивается, в основном, областью эстетики; что его больше всего заботит немецкая культура, которую, по его убеждению, еврейская культура только портит. (И тут же, противореча самому себе, цитирует совершенно погромные статьи Вагнера из немецкой прессы!).

Думается, Вагнер и сам понимал, что его оценка творческого потенциала еврейского народа тенденциозна, и что именно тенденция не позволяет ему даже к самым близким ему людям, которым он обязан многим, если не всем, не относиться так, как они того заслуживают, из-за их еврейства.

О взаимоотношениях Вагнера с такими людьми написаны книги. В основном это описания примеров его невероятного лицемерия и неблагодарности. Мы же приведем только один эпизод, сохранившийся в воспоминаниях австрийского композитора и дирижера, сотрудника Вагнера Феликса Моттля. Он относится к середине июля 1876 года. Обращаясь к молодому, весьма одаренному пианисту из Харькова Иосифу Рубинштейну, который писал по просьбе Мастера переложения его опер для фортепиано (клавиры), Вагнер сказал: «Если мы не были действительно близки друг к другу в человеческом смысле, это не моя вина, а ваша. Вы есть особь иностранной расы, к которой мы не испытываем никаких симпатий» [68].

Вагнер «не испытывал никаких симпатий» к тому самому своему помощнику, которому согласился дать отеческое покровительство и даже принял в 1872 году в число своих домочадцев. Преданность Иосифа Вагнеру «не знала границ, – пишет известный историк Борис Клейн (Чикаго), – а смерть последнего повергла в такую растерянность, что он совершил самоубийство на могиле своего мэтра» [69].

Все было в поведении Вагнера принижено, заземлено, замкнуто на собственной личности. При этом бывали случаи, когда ему приходилось отходить от избранной однажды линии поведения. По свидетельству современников это с ним иногда случалось. К примеру, после премьеры «Лоэнгрина» он сказал пианисту Карлу Таузигу, возглавлявшему сбор денег на строительство специального здания театра, где только и могли быть исполнены грандиозные оперы композитора: «Я понял, что даже среди евреев есть множество хороших людей» [70].

Вот у Гитлера таких минут слабости не было. В этом отношении он вновь поднял отношение к евреям на тот уровень, ниже которого он никогда не опускался. Для него было однозначно: еврей не может быть хорошим человеком. Более того, еврей не может быть другом. Еврей может быть только врагом. И в этом своем убеждении он тоже шел за Вагнером, который в статье «Познай самого себя», анализируя удивительные успехи евреев в условиях всеобщего неприятия и дискриминации, приписал им наличие в крови некоего фактора, придающего им особое могущество, и этот фактор настолько силен, что ничего не может ему повредить. А в результате «как мужчина, так и женщина, даже если они смешиваются с самыми далекими от них расами, всегда порождают евреев» [71].

Но на один вопрос биографы Вагнера никак не могут дать однозначного ответа: как могло случиться, что локальный, во многом личностный по своему характеру антисемитизм Вагнера приобрел столь глобальный характер, принеся спустя столетие неисчислимые бедствия? Ответ может лежать только в одной плоскости: неожиданный поворот истории на место Вагнера поставил Гитлера, который выстроенные своим предшественником нравственные системы смог превратить в идеологию, а идеологию – сделать политической силой.

К сожалению, литературное творчество Вагнера у нас почти не известно. Знаменитый дирижер Юрий Аранович, занимавшийся творчеством Вагнера, не только смог познакомиться с его книгами, но и имел возможность изучить личный архив композитора, в том числе дневники его жены и письма Вагнера к ней. Вот его свидетельство: свою цель «Вагнер выражает совершенно ясно в финале своей нашумевшей и не перестающей вызывать ожесточенные споры до наших дней книги, одна из глав которой называется «Окончательное решение еврейского вопроса» (кстати, он первый ввел этот термин!). Вагнер написал письмо в баварский парламент, в котором предлагал свой план уничтожения евреев» [72].

Дискуссии о роли композитора Вагнера в глобальных событиях ХХ века ведутся уже несколько десятилетий. Конечно, можно просто уйти от этой проблемы, как это сделала Грета Ионкис, автор статьи «Фридрих Ницше и евреи» [Лехаим, №1 (189), январь 2008], ограничившись характеристикой Вагнера как человека, «не понимавшего самого себя». И все же тема эта волнует исследователей, публикующих ежегодно десятки статей. Правда, до единства мнений пока еще далеко. Некоторые из авторов не могут выработать собственного мнения, и в своих, порой весьма многословных работах обнаруживают отсутствие четкой позиции. В качестве примера можно привести уже упоминаемую ранее работу Е. Майбурда.

Поистине, дай человеку выговориться до конца, и он договорится до противоречия самому себе.

Вот Е.Майбурд пишет о существующей «тенденции связывать с Вагнером напрямую вообще все, что творили нацисты в отношении евреев». Он просит «не спешить привязывать Вагнера к Аушвицу», а также не переоценивать его роль в сползании талантливого народа [видимо, немецкого. – РЕД.] в зловонную клоаку». Но при этом тут же сам приводит отрывки из его статей, которые носят откровенно погромный характер и его роль в пропаганде книги Гобино «О неравенстве человеческих рас» [73]: «Известность теория Гобино приобрела благодаря Вагнеру, который инспирировал серию статей о ней». А потом еще, ничтоже сумняшися, цитирует высказывание Якоба Каца в книге «Темная сторона гения. Антисемитизм Рихарда Вагнера: «Нацисты в целях исторической легитимации интерпретировали все творчество художника как пророческое предвидение их собственного Weltanschanung» [74].

Вот он заключает свою статью категорическим утверждением, что «Вагнера нельзя прямо обвинять в преступлениях нацистов против еврейского народа, каковые явились закономерным итогом всего развития европейской и, в частности, немецкой культуры на протяжении многих столетий». В этом же ключе он предлагает рассматривать и юдофобию Вагнера. Но до этого он уже успел сделать совершенно иной, притом весьма даже глобальный вывод: «Нацизм в значительной и непростительной степени сводится к Вагнеру… Громадный авторитет великого композитора сделал много для пропаганды антисемитизма в Германии, Европе и Америке. Повсеместное исполнение его музыки, само по себе, было пропагандой антисемитизма», потому что автор был антисемитом.

Вот он в другой строчке своего заключения пишет, что «при явной своей юдофобии, Вагнер не был клиническим антисемитом; насколько вообще можно судить о таких вещах, он не горел ненавистью к евреям». И это он позволяет себе утверждать после того, как сам же чуть выше успел привести цитату из воспоминаний жены Вагнера, в котором та рассказывает, что на вершине славы и благополучия практически любой ее разговор с мужем «не обходился без обвинений в адрес евреев, а однажды у него даже вырвалось: «Всех евреев нужно сжечь!».

Иногда взаимоисключающие выводы Е.Майбурда просто стоят рядом. «Личностные особенности Вагнера, его субъективные намерения, подсознательные импульсы и т.п., как и качество его музыки, не имеют значения с точки зрения последующих исторических событий». Но уже следующей фразой он заключает, что «фактически, Вагнер так или иначе внес свой персональный вклад в идеологию гитлеризма, и мы не можем считать Вагнера полностью непричастным к тому, что делалось его именем».

Что же касается цитат из статей Вагнера, приводимых Е.Вайбурдом, то они весьма многозначительны, особенно для неискушенного в национальной политике обывателя.

[Евреи] «захватили прессу, разрушают немецкий язык, создают фальшивые культурные ценности, проникают в политику, науку, искусство и философию, ловко прикрываясь изящными псевдонимами» («Модерн», 1878). «Современная теология в основе своей пропитана иудаизмом» (Публика и популярность», 1878). «Причина вырождения человечества – евреи» («Знай себя», 1881). [75].

Думается, тема «Рихард Вагнер и нацизм» еще долго будет занимать мысли многочисленных исследователей. Но одно сегодня ясно и без серьезных дискуссий: неоспоримость того факта, что, говоря словами Артура Штильмана, произведения Вагнера «задолго до появления политического нацизма эмоционально обосновали его, как и его центральный стержень – пангерманский сверхчеловеческий дух героя, высшее предназначение которого – умереть в бою… [76].

Вопрос: несут ли в себе творения Рихарда Вагнера заряд агрессивного шовинизма, до сих пор остается предметом жарких дискуссий как историков, так и музыковедов.

В статье «Любите ли вы Вагнера?» А. Штильман опровергает существующее до сих пор мнение, что в тексты своих опер Вагнер не вносил каких-либо особо одиозных идей. Реальность показывает, что это не так. Вот текст из 3-го акта «Парсифаля»: «Кто ты, неизвестный путник? Ты устал, и руки твои обагрены кровью. Но если это еврейская кровь, тогда ты желанный гость в моем доме». А вот текст, сопровождающий свадебное шествие в «Лоэнгрине», сугубо лирической опере: «Германский щит, германский щит… возьмет земли на Востоке!». Эти слова дословно приведет спустя полвека Гитлер в «Майн кампф» [77].

Еще один факт озвучивает израильский историк Григорий Рейхман в статье с таким же названием «Любите ли вы Вагнера?» В его беседе с автором книги «Рихард и Адольф» К.Николсоном тот отмечает, что по указанию Вагнера все отрицательные герои тетралогии должны были петь с «идишским прононсом» [78]. Это отмечает и А.Штильман, по мнению которого роль карлика Миме из третьей оперы тетралогии «Зигфрид» – самый гнусный образ еврея в мировой музыкальной литературе, и таким его сделал сам Вагнер, который настаивал, что Миме «должен петь по-еврейски, то есть как еврей» [79].

Агрессивные юдофобские тексты Рихарда Вагнера сделали антисемитизм «культурно-респектабельным» явлением в общественной жизни Европы, а его совершенно одиозные высказывания типа «Еврейство является нечистой совестью нашей современной цивилизации» или «Евреи – суть демоническая сила, стремящаяся к гибели человеческого рода» [80] взяли на вооружение авторы шовинистической прессы.

И все же, думается, что, несмотря на громадное музыкальное и литературное наследие Рихарда Вагнера, его всемирно-историческое значение заложено в одной краткой фразе в финале эссе «Еврейство в музыке»: «Для еврея сделаться вместе с нами человеком, значит, прежде всего, перестать быть евреем» [81]. В ней – ключ к пониманию того, как себе представлял будущее еврейского народа ее автор и как это его представление было воплощено в жизнь Адольфом Гитлером.

Конечно, можно спорить на тему точен перевод с немецкого языка. Можно высказывать различные мнения по поводу того, какой смысл вкладывал Вагнер в слова о том, что еврей должен «сделаться человеком»? Но одно наталкивает на мысль сразу же: не с легкой ли руки Вагнера нацисты в своей расовой доктрине отказали евреям право быть людьми, назвав их недочеловеками?

Что касается того, что «еврей должен перестать быть евреем», то тут Вагнер не нов. Идея полной ассимиляции евреев и растворение их в окружающих более многочисленных народах в середине XIX века витала в воздухе. За шесть лет до него ее сформулировал К.Маркс в работе «О еврейском вопросе»: «Эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства… Общественная эмансипация еврея есть эмансипация общества от еврейства» [82]. Не случайно эта работа К.Маркса имеет еще одно название – «Мир без евреев», а ее автор вошел в историю как «создатель социалистической юдофобии».

У нас нет данных о том, что Рихард Вагнер был знаком с работой К.Маркса. Для нас важнее то, что идею еврейской эмансипации, то есть эмансипации общества от евреев (а по Марксу – и вовсе «мир без евреев), нацисты спустя столетие поняли буквально.

Кстати, Вагнер оставил после себя еще одно пророчество, гениально воплощенное в жизнь Гитлером: он предсказал, каким образом должны быть уничтожены миллионы евреев.

В основу сюжета своей последней оперы «Парсифаль», поставленной за год его смерти и открывавшей первый байрейтский оперный фестиваль в 1882 году, Вагнер положил мифический поиск «чаши святого Грааля» – сосуда, из которого, согласно древнегерманской мифологии, пил вино Иисус во время «тайной вечери», накануне распятия. Идеологической составляющей оперы явилась «арийская теория» происхождения человечества: из Гималаев якобы явился миру со своим ареопагом Вотан, который не уступил место Христу, а отождествился с ним. В конечном итоге, Вотан, как писал Вагнер, «тоже умер, был оплакан и отомщен подобно тому, как еще сегодня мы мстим евреям за Христа» [83].

В предисловии к первому изданию «Парсифаля» Вагнер поясняет свою мысль: он «представляет себе идею фигуры Христа, очищенной от еврейской крови». «Парсифаль» – это «избавление от Избавителя», в жилах которого текла еврейская кровь», – писал он. Согласно замыслу Вагнера, перед исполнением оперы на сцене должна быть разыграна мистерия, в которой «тело Христа будет сожжено вместе с другими евреями как символ избавления от еврейства вообще». «Звуки уничтожения, которые я написал для литавр в соль миноре, – писал он Козиме, – олицетворяют гибель всего еврейства, и поверь мне, я не написал ничего прекраснее» [84].

По сути дела, Вагнер предсказал печи крематориев Освенцима, то самое сожжение целиком, что, собственно, и означает слово Холокост…

P.S.

Появление в 1850 году в Лейпциге анонимной статьи «Еврейство в музыке» вызвало бурю протестов. Редактор «Нового музыкального журнала» музыковед Карл Франц Брендель был подвергнут обструкции. Его коллеги по Лейпцигской консерватории выступили с требованием отстранить его от руководства изданием. Роберт Шуман, из рук которого Брендель получил основанный Шуманом журнал, порвал с ним отношения. Чтобы хоть как-то успокоить общественное мнение, Брендель выпустил брошюру, в которую собрал 170 открытых писем, основная тема которых было осуждение юдофобии. Театры Германии и Австрии начали отменять уже анонсированные постановки опер Вагнера.

А спустя 19 лет, когда вышло повторное издание этой статьи, неожиданная реакция на нее пришла из России. Критик В.Стасов в июле 1869 года опубликовал в «Санкт-Перебургских ведомостях» статью «Жидовство в Европе (по Рихарду Вагнеру)», в которой были такие, совершенно убийственные для Вагнера строки: «Стоило ли быть «великим человеком» и «оригинальным мыслителем» для того, чтобы высказать под конец жизни такую груду постыдных мыслей, такой дремучий лес фальши и духовного безобразия».

Прошло чуть более полувека, и во главе одного из крупнейших государств Европы оказался именно такой «великий человек» и «оригинальный мыслитель», и «целая нация была поставлена перед необходимостью принимать интуицию плохо образованного политика, чьи представления то расовых вопросах выглядели театром абсурда, как абсолют» [85]. Итоги этого мы расхлебываем до сих пор.

Если принять за истину то, что Гитлер создал себя, свою личность по образу и подобию Вагнера, то, значит, и он, как сказал Вагнер о себе, «человек, которому не нужна никакая иная игра, кроме той, где либо срывают банк, либо губят себя» [86]. История подтвердила эту характеристику, вот только Гитлер не только не сорвал банк (не завоевал мир) и действительно погубил себя (чем, согласно его представлениям, все и должно было завершиться), но и прихватил с собой на тот свет еще несколько десятков миллионов человек, став виновником величайшей этнической катастрофы в истории.

Среди тех, кто прямо или косвенно предчувствовал, что Рихард Вагнер несет в себе мощный заряд, способный принести неисчислимые бедствия, был Фридрих Ницше. Вагнер стал для Ницше крупнейшим разочарованием в жизни. Их многолетняя личная дружба рухнула в один день. Причиной стало отвергнутое философом убеждение Вагнера в том, что «пока последний еврей не будет уничтожен, немецкое искусство не может быть спокойно». Известна реакция Ницше. Он написал Вагнеру письмо, заметив, что за одно это предложение тот достоин того, чтобы «умереть в тюрьме, а не в своей постели». И добавил: «Вы не человек. Вы просто болезнь» [87].

P.P.S.

Трудно сказать, пришло ли к Вагнеру накануне смерти подлинное прозрение, но известна его фраза, которую он произнес в одном из последних разговоров с близкими ему людьми: «Мы – набитые дураки. Мы всем обязаны евреям»… [88].

Примечания:

1. Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М.: 1993. – С. 177.

2. Поляков Л. История антисемитизма. Кн. 2. Эпоха знаний. М.-Иерусалим: 1998, с. 213 – 214.

3. Мокроусов А. Видение звуков. Мир Вагнера в изобразительном искусстве. Новое время. 2006, №4, с. 43.

4. Нейгауз С. Вагнер в Израиле: субъективные заметки. // Заметки по еврейской истории, №44, 19 июля 2004 г.

5. Шаар Л. Письма о Вагнере. Заметки по еврейской истории, № 6 (78), март 2007 г.

6. Весьма характерно, что г-н Шаар не погнушался параллельно с «Заметками» отправить свои «Письма» в злобную московскую антисемитскую газету «Дуэль», которая их осенью 2007 года в рубрике «Культура и культьпаскудство» охотно напечатала, с удовольствием разместив одновременно еще и на своем сайте. (См. «Дуэль», 2007, № 43,45, 47, 49).

7. Штильман А. «Возвращаясь к Вагнеру» . Заметки по еврейской истории, № 1 (62), январь 2006 г.

8. Аранович Ю. Любите ли вы Вагнера? // «Вести», 2002, 21 – 26 июня, приложение «Нон-стоп».

9. Юхвидин П. На тевтонском Буцефале. // «Вести», 2003, 26 июня.

10. Там же.

11. В русском переводе – Кубичек А. «Фюрер, каким его не знал никто. Воспоминания лучшего друга Гитлера. 1904 – 1940». М: 2009 – 286 с. Кубичек Август, (1889 – ? ), близкий друг Адольфа Гитлера в юные годы. Был помощником драпировщика в Линце. Познакомился с Гитлером в 1904 в местном оперном театре и вскоре стал его лучшим другом. Они снимали одну комнату на двоих, вместе гуляли, ходили в театр, ездили за город. В начале 1908 г. оба отправились Вену. Поселились вместе. Кубичек поступил в консерваторию, а Адольф был отвергнут Академией художеств. «Он был отвергнут миром и стал неуравновешенным», – вспоминал позднее Кубичек. Вскоре друзья расстались, и следующая их встреча состоялась лишь спустя 30 лет на Байрейтском фестивале, посвященном творчеству Вагнера. Книгу воспоминаний Кубичек опубликовал уже после Второй мировой войны.

12. Цит. по тексту: Волошин Г. Демоны Адольфа Гитлера. Темная магия нацизма . НГ – религии, №2, 2002, 15 мая.

13. Хлебников Г. Гитлер и книга. Европейское время, №2, март 1993 г.

14. Фест И. Адольф Гитлер. В 3-х тт. Т.1. – Пермь: 1993. – С. 112.

15. «Старшая Эдда» («Эдда Сэмунда», «Песенная Эдда») – сборник древнеисландских песен песен о богах и героях скандинавской мифологии и истории. Впервые песни были записаны во второй половине XIII в. Легенда приписывает авторство исландскому ученому Сэмунду Мудрому. Однако нет сомнений в том, что песни возникли намного раньше и в течение столетий передавались в устной традиции. Некоторые из них восходят к южногерманским прототипам.

16. Журнал «Ostara, Briefbücherei der Blonden und Mannesrechtler» основал Йёрг
Ланц фон Либенфельс (наст. Адольф Йозеф Ланц, 1874 – 1954) – австрийский публицист и журналист, бывший монах Цистерцианцского ордена. Журнал интерпретировал историю человечества в терминах борьбы высшей, арийской, и низшей, еврейской, рас, а также публиковал антисемитские статьи. Р.Вагнер был одним из его авторов.
.
17. Хлебников Г. Указ. соч.

18. Там же.

19. http://das-sein.livejournal.com/49761.html

20. Раушнинг Герман, (1887, Западная Пруссия – 1982, шт. Орегон, США), партийный деятель, затем противник национал-социализма. Офицер. После Первой мировой войны войны, поселившись в Данциге, возглавил Германское культурное общество в Польше. В 1932 вступил в НСДАП и вскоре стал ближайшим советником Гитлера. После прихода к власти Гитлер назначил Раушнинга президентом Данцигского сената. Проводя в Данциге гитлеровскую политику, Раушнинг, однако, менее чем через год резко отвернулся от национал-социализма и в 1936 эмигрировал сначала в Швейцарию, а затем в Англию. В своих книгах последовательно разоблачал безжалостную сущность Гитлера и нацизма. Его перу принадлежат книги: «Революция нигилизма» (1939), «Зов разрушения», «Зверь из бездны» (1940), «Консервативная революция», «Говорит Гитлер» (1941), «Время исступления» (1946).

21. Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М.: 1993. – С. 177.

22. На отказ Гитлера принимать мясную пищу также повлияли статьи Вагнера, который пропагандировал вегетарианство. Любопытно, что, даже рассуждая за два года до смерти о пользе растительной пищи (1881), Вагнер приводил доводы, опираясь на расовую теорию. Естественная диета человека была растительной, – утверждал он. – Человеческий генофонд загрязнен из-за расового смешения и потребления мяса животных. Г.Раушнинг отмечает в своих воспоминаниях, что Гитлер был совершенно согласен с Вагнером по вопросу о том, «что употребление мяса является причиной многих упадочных явлений в культуре. И если сам Гитлер отказывался от мясных блюд, то это не в последнюю очередь из-за того, что говорил о них Вагнер» (Раушнинг Г. Указ. соч. – С. 177).

23. Раушнинг Г. Указ соч. – С. 21.

24. Поляков Л. Указ. соч. – С. 203.

25. Цит. по тексту: Поляков Л. Указ. соч. – С. 211.

26. Раушнинг Г. Указ. соч. – С. 20.

27. Сб. Евреи в современном мире. Т. 2. Иер. – М.: 2006. – С. 620.

28. Цит. по тексту: Динкевич С. Антисемитизм и культура. Вагнер и Достоевский. // Еврейский мир. №874. 19 – 26 февраля 2009. – С. 21.

29. Цит. по тексту: Окунев Ю. Ось всемирной истории. СПб: 2004. – С. 60.

30. Цит. по тексту: Штильман А. Имморальность и музыка.// Заметки по еврейской истории. №6 (129), июнь 2010.

31. Поляков Л. Указ. соч. – С. 211.

32. Там же. – С. 214.

33. Краткая еврейская энциклопедия (КЕЭ). Т. 2. Иер.: 1982. – Кол. 141.

34. Штильман А. «Любите ли вы Вагнера?» // VESTNIK, vol. 15.2, №18 (329),
Sep 3, 2003. – С. 32.

35. Пангерманизм – политическая доктрина, идейный предшественник нацизма.Возник в недрах немецкой национальной партии Австро-Венгрии. Лидеры этой партии, во главе которых стоял известный политик Георг Риттер фон Шёнерер, первоначально декларировали лишь присоединение австрийского региона к Германии, однако в последующем доктрина приобрела характер агрессивного великодержавного шовинизма. Укрепилась с созданием в апреле 1891 г. Всеобщего немецкого союза (с 1894 г. – Пангерманский союз), идеология которого строилась на пропаганде расизма, антисемитизма и концепции «Дранг нах Остен», что в конечном итоге привело к милитаризации страны и подготовки ее к войне.

36. Рихард Вагнер – идейный вдохновитель Холокоста. // Yiddish Shtetl Jewniverse. http:// skruber.livejournal/38518.html.

37. Цит. по тексту: Поляков Л. Указ. соч. – С. 211.

38. Рейхман Г. Любите ли вы Вагнера? ВЕСТИ-2, 15 марта 2007. – С. 16.

39. Цит. по тексту: Майбурд Е. Гений & злодейство. Inc. Евреи для Вагнера. Вагнер для евреев. Альманах «Еврейская старина», №5 (58), сентябрь-октябрь 2008 г.

40. Цит. по тексту: Штильман А. «Любите ли вы Вагнера?» // VESTNIK, vol.15.2, №18 (329), Sep 3, 2003. – С. 30.

41. Там же.

42. Пленков О.Ю. III рейх. Арийская культура. – СПб: 2005. – С. 110.

43. Фест И. Указ. соч. – С. 196.

44. Рахманова А. «Валгалла» на Зеленом холме. Вокруг света, 2007, декабрь. – С. 180.

45. Нордау Макс (нас. Симха Зюдфельд, 1849 – 1923), по первоначальной профессии – врач. С 1895 г., после знакомства с Теодором Герцлем – сторонник идеи сионизма, один из ранних лидеров еврейского национального движения. Автор известного афоризма: «Евреи добиваются превосходства лишь потому, что им отказано в равенстве». Наиболее известное произведение – сборник работ «Вырождение» с анализом современного ему европейского общества. Опубликован в 1892 г. на немецком языке и уже спустя два года – на русском. В современной России известно московское издание 1995 г.

46. http://ru.wikisource.org/wiki

47. Цит. по тексту: Рахшмир П. Грёзы культуры о «конце политики» и начале человечности. Предисловие к кн. Фест И. Адольф Гитлер. В 3-х тт. Т. 1. Пермь: 1993. – С. 49

48. Цит. по тексту: Поляков Л. – С. 214.

49. Гитлер А. Моя борьба (1923) Сб. Евреи в современном мире. Т. 1. Иер.-М.: 2006. – С. 623.

50. КЕЭ. Т. доп. 2. Иер.: 1995. – Кол. 250.

51. КЕЭ. Т. 2. Иер.: 1982. – Кол. 141.

52. Перевод с нем. Ю.Арановича («Вагнер, евреи, Израиль» «Секрет», №829, 2010, 21 марта. – С. 47).

53. http://livejounal.com/users/Old/204574.html

54. Цит. по тексту: Динкевич С. Его звуки олицетворяли гибель еврейства. Еврейский мир, №876, 2009, 5 – 12 марта. – С. 21.

55. Речь идет об эпизоде в период службы Гитлера секретным агентом в бюро печати и пропаганды при политическом отделе вермахта. Некое «доверенное лицо» группы военнослужащих из Мюнхена по имени Адольф Гемлих обратилось через капитана Майера в это бюро с просьбой разъяснить ситуацию с еврейским вопросом. Письмо передали Гитлеру для ответа. Историк расценивают этот сохранившийся документ как первое политическое сочинение будущего фюрера и как первую попытку сформулировать концепцию так называемого «рационального» антисемитизма.

56. Письмо относительно еврейского вопроса (16 сентября 1919 г.) // Сб. Евреи в современном мире. Т. 2. Иер.-М.: 2006. – С. 619.

57. Штильман А. «Любите ли вы Вагнера?». – С. 32.

58. Вагнер Вильгельм Рихард. Еврейство в музыке. – М.: «Русская правда», 2003. – С. 20.

59. Там же. – С. 11, 13, 19.

60. Риссер Габриэль (1806 – 1863), политический деятель и талантливый публицист, основатель газеты «Der Jude» (1832). С 1860 г. – первый еврей – член высшего суда в Гамбурге. В этом городе ему был установлен памятник.

61.Вагнер В Р. Указ. соч. – С. 6.

62. Вагнер В.Р. Указ. соч. – С. 20, 21, 23, 26, 27.

63. Мендельсон Феликс (1809 – 1847), композитор, один из создателей романтической симфонии и инструментального концерта. В лютеранство обращен в раннем детстве. В 20-летнем возрасте выступил в качестве дирижера, исполнив ораторию И.С.Баха «Страсти по Матфею», фактически возродив ее из небытия. После концерта заявил: «Артист и еврей открыл это великое христианское сочинение человечеству». Явился исполнителем оратории Г.Ф.Генделя «Израиль в Египте». Автор музыки на тексты ряда «Псалмов», к трагедии Ж.Расина «Аталия», ораторию «Илия», в которых явственно звучат интонации немецких синагогальных напевов. Близость к еврейской музыке просматривается и в его знаменитом скрипичном концерте.

64. Гейне Генрих (1797 – 1856), великий немецкий поэт, публицист европейского масштаба, мастер немецкого фельетона. Лютеранство принял в возрасте 28 лет. В поэзии («Еврейские мелодии», «Принцесса Шаббат», «Иехуда Бен Халеви») воспел еврейство как высокое благо и источник нравственной силы и воздал славу Моисею, создавшему великий, вечный, святой народ, способный служить прототипом всему человечеству. Выступил защитником евреев по Дамасскому делу (1840), подтолкнувшему его к написанию повести «Бахарахский раввин», посвященную жизни еврейской общины 13 века, борьбе евреев с кровавым наветом. Остался как мастер афоризма («Мир раскололся надвое, и трещина прошла через сердце поэта», «Библия – портативное отечество еврея», «Евреи сделаны из того теста, из которого делают богов» и др.). Последние 8 лет жизни из-за болезни позвоночника был прикован к постели, которую называл «матрацной могилой».

65. Бёрне Людвиг (наст Лейб Барух, 1786 – 1837) немецкий писатель и публицист, поборник эмансипации евреев. Имя Людвиг принял после обращения в лютеранство в возрасте 32 лет. Искренне был убежден, что после того, как евреи внесли свой самый существенный вклад в мировую цивилизацию – породили высокие идеалы христианства, они перестали существовать как нация. В своих сочинениях постоянно возвращался к идее, согласно которой свобода человечества в целом нерасторжимо связана со свободой евреев. По мнению Бёрне, в настоящее время основная миссия евреев – осуществление идей космополитизма, демонстрация всему человечеству пример вненационального существования.

66. Агасфер («Вечный жид») – легендарный персонаж, обреченный на вечные странствия вплоть до Второго пришествия Христа. Иудейский ремесленник, отказавший в Иисусу в просьбе, когда тот, сгибаясь под тяжестью креста, остановился на своем скорбном пути на Голгофу отдохнуть у его дома и попросил позволить ему прислониться к стене.

67. Альманах «Еврейская старина», № 5 (58), сентябрь-октябрь 2008 г.

68. Цит. по тексту: Штильман А. Имморальность и музыка.

69. Клейн Б. Исполнители . Еврейское слово, №33 (306), 30 августа – 5 сентября 2006.

70. Цит. по тексту: Майбурд Е. Гений & злодейство…

71. Цит. по тексту: Поляков Л. – С. 214.

72. Перевод с нем. Ю.Арановича («Вагнер, евреи, Израиль» «Секрет», №829, 2010, 21 марта. – С. 46).

73. Жозеф Артюр де Гобино (1816 – 1882), французский писатель, социолог, автор расовой теории. В книге «Опыт о неравенстве человеческих рас» (1853 – 1855) детально разработал тезис о расовом неравенстве как основном движущем механизме исторического развития человечества. Идеи Гобино широко использовались в идеологии нацизма. Вагнер разделял идеи Гобино, хотя тот, в отличие от него, был лоялен к евреям, никаких расовых претензий к ним не предъявлял и лишь сетовал, что им не удалось сохранить свою расовую чистоту. Вагнера очень устраивало, что этот француз считает германцев лучшей нацией среди арийцев. Их личная встреча произошла лишь в 1876 году, когда обоим оставалось жить всего шесть-семь лет.

74. «Weltanschanung» («Мировоззрение») – термин для обозначения национал-социалистической концепции мира, нацистской философии жизни.

75. Цит. по тексту: Майбурд Е. Гений & злодейство…

76. Штильман А. «Любите ли вы Вагнера?» – С. 30.

77. Там же. С. 30 – 31.

78. Рейхман Г. Любите ли вы Вагнера? Вести-2, 2007, 15 марта. – С. 16.

79. Штильман А. Имморальность и музыка…

80. Краткая еврейская энциклопедия. Т. 1. Иерусалим: 1976. – Кол. 250 – 251.

81. Вагнер В.Р. Указ. Соч. – С. 27.

82. Спустя полвека после К.Маркса и Р.Вагнера аналогичные идеи высказывали крупнейшие теоретики социализма К.Каутский и В.Ленин. Первый утверждал, что политическая эмансипация евреев заключается в их ассимиляции с окружающим населением. Второй же и вовсе писал в работе «О национальном и национально-колониальном вопросе», что «против ассимиляторства могут кричать только еврейские реакционные мещане, желающие повернуть назад колесо истории».

83 . Цит. по тексту: Клейн Б. Исполнители. // Еврейское слово, №33 (306), 2006, 30 августа – 5 сентября.

84. Штильман А. – С. 31.

85. Расовая доктринаю . Энциклопедия Третьего Рейха. Сост. С.Воропаев. М.: 1996. – С. 391.

86. Колесанов С. Боги, которые нас выбирают. НГ – религии, №4, 2003, 5 марта.

87. Характерно, что данный эпизод никто из авторов не приводит со ссылкой на первоисточник, что позволяет кое-кому из аналитиков сомневаться в его подлинности. К примеру, Григорий Рейхман в цитированной ранее статье «Любите ли вы Вагнера?» ссылается на книгу Леонида Финкеля «Недостоверное настоящее».

88. Поляков Л. – С. 211.