Пропуск на историческую родину

В 1949 году в швейцарском городе Базеле состоялся Двадцать второй сионистский конгресс. Уже год, как существовало Государство Израиль. Шла великая борьба с арабским миром за независимость молодого государства, лилась кровь. Тем не менее, сионисты решили собраться именно в Базеле. И не только из соображений безопасности. Делегатам было ясно, что Всемирная сионистская организация в последний раз собирается на чужой территории, но необходимо было отдать дань памяти тем, кто в далеком теперь уже 1897 году провел в этом городе конгресс «номер один».

Тех, кто полвека назад обсуждал в Базеле идею создания национального очага для евреев всего мира, считали мечтателями, сумасшедшими, людьми, декларировавшими мечту, в воплощение которой не всегда верят сами. И вот уже двадцать второй по счету конгресс, и воплощенная в жизнь мечта. На трибуну поднимается президент воссозданного из многовекового небытия еврейского государства Хаим Вейцман – больной, почти ослепший 75-летний мужчина. Его выступление полно трагизма.

– Я – тот, кто вынес на себе все горести сионистского движения, и каждый дом, каждый коровник в Нахалале [первый мошав,1921 г.], каждая улица и каждая мастерская в Тель-Авиве окроплены моей кровью… Тех, кто думает, что можно найти короткий, удобный путь в Эрец-Исраэль, ожидает разочарование. Туда ведет только один путь – трудный.

Этот путь Хаим Вейцман прошел от начала до конца. Он начал его, когда ему было 22 года, и завершил накануне кончины, в 1952 году, когда главная цель жизни – и его, и всего народа, к которому он принадлежал, – возрождение еврейской государственности, была достигнута. Но именно на его долю выпал труд сделать первый и главный шаг на этом нелегком пути – добиться международного признания права еврейского народа на реставрацию собственного дома в древней Палестине.

Он говорил: «Государство не может быть создано путем деклараций... Даже если все правительства мира отдали бы нам страну, этот дар не имел бы большого значения. Но, если еврейский народ сам отправится отстраивать Палестину, еврейское государство превратится в реальную действительность». Когда в 1952 году в возрасте 78 лет Вейцман ушел из жизни, его мечта уже была воплощена в жизнь, а его вклад в общее дело был настолько велик, что имя его, первого президента нового государства, в мартирологе памяти человечества теперь высечено золотыми буквами.

Убежденным сионистом Хаим Вейцман стал немедленно после прочтения книги Теодора Герцля «Еврейское государство». Выходец из местечка Мотоль, Кобринского уезда, Гродненской области, Вейцман, как и многие другие молодые люди – выходцы из российской «черты оседлости», «грыз гранит науки» в берлинской Высшей Технической школе. Счет таких, как он, шел в университетах Европы на тысячи. Молодежь объединялась в землячества, увлекалась новейшими течениями политической мысли, мечтала о переустройстве мира. Мечта о возрождении еврейского государства на территории Палестины все больше и больше овладевала выходцами из России, чья жизнь проходила в нищенских и унизительных условиях российской глубинки.
Юные сионисты тоже объединялись, создавали кружки, поклонялись своим кумирам, одним из которых был Ахад га-Ам. Среди друзей Вейцмана были будущие лидеры сионистского движения Натан Сыркин, Лео Моцкин, Шмарьягу Левин.

Созыв Первого сионистского конгресса в Базеле был восторженно встречен в сионистской среде. Мандат депутата этого конгресса Вейсман получил от сильной и многочисленной пинской общины, но попасть в Базель он не смог, о чем потом весьма сожалел. Но, начиная со Второго конгресса, состоявшегося в следующем же, 1898 году, он – непременный участник всех остальных, состоявшихся при его жизни.

Завершив образование в Германии, Вейцман продолжил его в Швейцарии, во Фрейбургском университете. Учеба не мешала огромной общественной деятельности. С возникновением сионизма палестинофильское движение Ховевей Цион («Любовь к Сиону») получило новое ускорение, большинство их членов стали на позиции сионизма. Это уже была сила, тем более, что лидерами движения были, в основном, люди с дипломами крупнейших европейских университетов. Когда Теодор Герцль впервые познакомился с российскими сионистами, он был поражен их высоким интеллектуальным уровнем и огромной волей к победе идеи, за которую они сражаются.

На Первом сионистском конгрессе в Базеле треть делегатов представляла Россию (55 – из 159). За ними стояли евреи 29 городов и местечек. Позже Герцль писал:

«Варваром» всегда считают тех, кого не понимают, и именно поэтому высокомерные евреи Западной Европы принимают евреев Восточной Европы за существа грубые и примитивные. Какое заблуждение! Признаюсь, для меня появление на конгрессе евреев из России стало крупнейшим его событием… Мы всегда были убеждены, что они непременно нуждаются в нашей помощи и в духовном руководстве. И вдруг на Базельском конгрессе российское еврейство явило нам такую культурную мощь, какой мы не могли и вообразить... Какой стыд, что мы верили, будто превосходим их. Образованность всех этих профессоров, врачей, адвокатов, инженеров, промышленников и купцов уж наверняка не уступает западноевропейскому уровню».

Выходец из местечка близ Пинска Хаим Вейцман и был одним из таких российских интеллектуалов. В 1898 году, находясь в Швейцарии, он завершает докторат, продает свой первый патент в области химии, и в 1901 г. начинает академическую карьеру в должности ассистента в Женевском университете. С этого времени Вейцман на протяжении всей своей жизни почти беспрерывно совмещает активную общественную деятельность в области сионизма с упорной научно-исследовательской работой.

Уже с первых дней существования сионистское движение не было однородным. Свою собственную позицию имел и Вейцман. Отстаивая свое собственное мнение, накануне Пятого Сионистского конгресса (Базель, 1901) он вместе со своими единомышленниками создает демократическую фракцию ВСО. Она была в оппозиции к Т.Герцлю и его сторонникам. Представляли ее, в основном, сионисты из российских и белорусских городов. Теодор Герцль считал, что важнейшей задачей сионистского движения является политическая деятельность, направленная на достижение «чартера», то есть утвержденного Турцией законного права евреев на массовое заселение Палестины. Оппозиционеры же во главе с Вейцманом ставила во главу угла иные цели и задачи. Не отрицая политической работы, они предлагали делать упор на возрождение еврейской культуры и практической деятельности еврейского населения Палестины.
Главной целью они ставили организацию репатриационного процесса, создание новых сельскохозяйственных поселений, промышленных предприятий и научно-культурных институций, естественно, в рамках тех возможностей, которые предоставляло в те дни враждебное сионизму турецкое правительство.

«Даже если существует возможность получения «чартера», которого добивается Герцль, – утверждал Вейцман,– это будет лишь форма, которую нам предстоит наполнить содержанием. Наши достижения должны вырастать на почве Эрец-Исраэля, базироваться на еврейском населении, укорененном на этой почве, и на институциях, созданных евреями для самих себя».

Спустя год после Минской конференции (1902), в сионистском движении произошел раскол при обсуждении плана колонизации Уганды. Этот план предложило английское правительство в качестве альтернативы плану колонизации Палестины, которая в то время была невозможна из-за враждебного отношения к нему Турции. Вейцман присоединился к противникам этого проекта, усматривая в нем измену сионистскому идеалу возвращения еврейского народа в Эрец-Исраэль.

В историю вошел его диалог с лордом Бальфуром, впоследствии министром иностранных дел Великобритании, состоявшийся в 1906 году.

– Почему вы сопротивляетесь плану заселения евреями Уганды? – спросил Бальфур. – Евреям нужна страна. В Палестине ваши враги. В Уганде вам будет спокойно.

– А Вы были бы готовы покинуть Лондон, если бы вам предложили Париж?» – вопросом на вопрос ответил Вейцман.

– Но ведь Лондон – столица моего государства», – возразил Бальфур.

– А Иерусалим был столицей моего государства, когда Лондон был еще болотом.

Спустя много лет в своей автобиографии «Испытания и ошибки» Вейцман писал: «Герцль хотел «заставить богатых евреев дать султану денег для того, чтобы бедные евреи смогли переехать в Палестину... Для меня сионизм представлял нечто органичное, что необходимо было выращивать, как растение, наблюдать за ним, поливать и ухаживать до тех пор, пока он не достигает зрелости. Я не верил в то, что такие дела можно делать в спешке».

Именно Хаим Вейцман осуществил синтез политического сионизма Герцля с культурным сионизмом Ахад-га-Ама и «практической» сионистской работой. В правоте своей позиции он убедился после посещения России группой сионистов, когда многие проблемы, поднятые на Минской конференции, стали видны более выпукло и убедительно. Но к этому времени по России уже успела прокатиться волна погромов 1903 года, унесшая многочисленные человеческие жизни.

В 1904 году ушел из жизни Теодор Герцль. Вейцману тогда уже было 30 лет. Сионистское движение переживало кризис. Надежды на научную карьеру в Женеве были слабыми. Вейцман понимает, что нужно в своей жизни что-то менять. Он перебирается в Англию, симпатию к которой пронес через всю жизнь. В 1905 году он был принят на должность научного сотрудника химического факультета в Манчестерском университете. В этом городе он провел десять лет. Через год после переезда он женился на Вере Кац – студентке медицинского института, с которой был уже знаком более пяти лет. Их союз продолжался 46 лет и закончился лишь с уходом его из жизни.

Десятилетие работы в Манчестерском университете были ознаменованы многими достижениями Вейцмана в области химии. Имя его стоит в одном ряду с крупнейшими химиками ХХ века. В их среде его знали под именем Чарльза Вейцмана. В 1903 г. он начал читать лекции в университете Манчестера. Достаточно быстро он познакомился со всеми ведущими политическими деятелями Британской империи в надежде увлечь их сионистскими идеями. Среди тех было много евреев, входящих в правящую элиту страны. К примеру, Герберт Самуэль был президентом Руководства местного самоуправления. Среди близких друзей Вейцмана оказалась семья Ротшильдов.

Всегда хорошо одетый, с утонченными аристократическими манерами, блестяще владеющий английским языком Вейцман быстро становился «своим» в любом обществе. Особенно усилились его позиции в аристократической среде после того, как ему удалось выполнить в своей химической лаборатории несколько работ, важных для английской военной промышленности. В частности, ему принадлежит способ ускоренного получения ацетона, необходимого для изготовления взрывчатых веществ. Он передал изобретение английскому правительству, и Великобритания в Первой мировой войне получила серьезные преимущества перед другими воюющими государствами.

В 1907 году Вейцман по просьбе одного еврейского бизнесмена из Вены проанализировал возможность развития в Палестине химической промышленности. Тогда состоялась его первая поездка на Ближний Восток. Ишув был слаб и не готов к серьезным капиталовложениям, но Вейцман во время поездки смог почувствовать гордый дух поселенцев и их готовность сделать все для возрождения еврейской государственности на их исторической родине.

Первая мировая война серьезно изменила геополитическую ситуацию в мире: распадались межгосударственные союзы, теряли территории империи, ширились освободительные движения в колониях. Не смотря на то, что в международных отношениях все большую популярность завоевала концепция самоопределения наций, ведущие державы продолжали борьбу за передел зон влияния. В этом отношении Ближний Восток для них стал одним из самых притягательных регионов.

После того, как Османская империя вступила в войну на стороне Германии, страны Антанты начали борьбу с еще одним противником. Война велась не только открытая, в окопах, но и тайная. В 1915-16 гг. между Великобританией и Францией состоялись секретные переговоры о послевоенной судьбе Османской империи. Речь шла об отторжении от Турции Сирии, Ирака и Ливана. Делегации возглавляли член английского парламента сэр Марк Сайкс и французский дипломат Жорж Пико. Их секретный договор так и вошел в историю под названием «Соглашения Сайкса – Пико». Среди прочего договор предполагал передачу принадлежавшей многие века туркам Палестины под международный контроль (за исключением Хайфы, которая должна была отойти к Великобритании).

Усложнились с началом войны и условия деятельности Всемирной сионистской организации, которая больше всех была заинтересована в итогах переговоров. Пикантность ситуации заключалась в том, что официальным местом пребывания ее Исполнительного комитета был Берлин, в то время как большинство рядовых членов проживало в странах Антанты. Одновременно повсеместно все более серьезные позиции стало занимать сионистское движение, овладевавшее самыми широкими слоями еврейского населения. Авторитет лидеров этого движения также рос на глазах.

Палестинская проблема стала превращаться в разменную карту при решении глобальных вопросов. Дошло даже до того, что германское правительство предложило лидерам немецких сионистов стать посредниками в переговорах о мире между Германией и союзными державами. Перелом же наступил тогда, когда семейство Ротшильдов отказалось, наконец, от ассимиляторской политики и перешло на сторону сионистов. Лайонел Уолтер, сын лорда Натаниэла Ротшильда, был даже избран председателем Британской сионистской организации. Идея создания для евреев национального очага стала ведущей у еврейской элиты.

Теперь уже было совершенно очевидно, что наступило время добиваться от британского правительства принятия политической декларации о будущем послевоенной Палестины с учетом интересов мирового еврейства. Неожиданно самыми серьезными противниками сионистской идеи оказались представители крупного еврейского капитала, как в Великобритании, так и в США. Страх перед тем, что в странах исхода к евреям станут относиться как к предателям (а евреев и так всегда упрекали в космополитизме и отсутствии местного патриотизма) и что это неизбежно скажется на бизнесе, привело этих «аристократов» к необходимости оказать проектам Вейцмана яростное сопротивление. Сторонников ассимиляции к этому времени было уже немного, но это все были люди влиятельные и богатые. Без победы над ними, не могло быть и речи о победе сионистской идеи в целом.
К сожалению, до сих пор живет миф о том, что главной движущей силой в предоставлении права евреям на национальный очаг в Палестине был американский и английский капитал.

Одним из сторонников ассимиляции евреев был и посол США в Турции (1913 – 16) Генри Моргентау (старший). На его глазах турецкие власти во время депортации христианских народов совершили подлинный геноцид армян и греков, и Моргентау сделал все, чтобы не допустить еще и резни его еврейских соплеменников. Помог нейтралитет, который соблюдали США в начале войны: в стране еще соблюдались положения Доктрины Монро – декларации принципов внешней политики США, провозглашенной в декабре 1823 г. в ежегодном послании президента Джеймса Монро к Конгрессу США. В войну США вступили только в апреле 1917 г. Объективно это привело к тому, что американские сионисты во главе с судьей Луи Брандайзом объявили: политикой всех американских еврейских организаций является обеспечение прав палестинских евреев на национальный очаг. К сожалению, в годы Первой мировой войны еврейское население Палестины уменьшилось на 30000 человек, то есть на треть.

Но тут случилось неожиданное: в России царь отрекся от престола и власть перешла к демократическому Временному правительству – произошла Февральская революция. Это было еще одно испытание для сионистского движения, ведь многие были убеждены (и небезосновательно), что российское еврейство – главный источник массовой эмиграции в Палестину, а потому и главный стимул сионизма как политического движения. Естественно, возникло опасение, что, получив долгожданные свободы, русские евреи уже не будут нуждаться в убежище за пределами России и что борьба за Палестину станет бесполезной.

К этому времени Хаим Вейцман уже больше года был президентом английской сионистской федерации. Выступая 20 мая 1917 г. в Лондоне на Чрезвычайной конференции представителей всех сионистских групп Великобритании, он четко определил место российского еврейства в будущем возрождающегося еврейского государства:

«Страдания русского еврейства никогда не были главной движущей силой сионизма. Этой силой было и остается неодолимое национальное стремление еврейства иметь собственный дом – национальный центр, национальный очаг, где возможна национальная жизнь. И это желание сейчас даже сильнее, чем прежде. Свободное русское еврейство мощнее, чем когда-либо, поддержит стремления Сионистской организации».

Будущее показало, что Вейцман был прав: так оно и произошло. Но сионистам пока пришлось преодолевать новое препятствие – отчаянное сопротивление ассимиляторов.

24 мая 1917 г. лидеры английского Объединенного комитета опубликовали в «Таймс» пространное заявление, призывая правительство отказаться от требований сионистов. Более того, они пытались ревизовать сами принципы сионизма. «Евреи не народ, – писали они. – Евреи – это не более, чем религиозная община. Они не могут претендовать на создание собственного национального очага. Самое большое, что можно требовать для евреев Палестины, – это религиозные и гражданские свободы». Как с издевкой прокомментировал позднее это заявление главный раввин Великобритании доктор Герц, «они боятся, что их заподозрят в недостатке английского патриотизма».

Английские политические деятели еврейского происхождения боролись с сионистами всеми доступными способами. Свои усилия они сосредоточили на недопущении принятия правительством декларации о правах евреев на Палестину как национальный очаг. Во главе антисионистов стояли Совет [еврейских] депутатов (Board of Deputies) и Англо-еврейская ассоциация. (Кстати, антисионистская позиция Борда настолько скомпрометировала эту организацию, что в том же 1917 г. он был распущен).

Но и на этом дело не завершилось. Когда проект декларации, составленный Х.Вейцманом по просьбе Бальфура, был в сентябре 1917 г. представлен военному кабинету, член правительства еврей Эдвин Монтегю добился того, что утверждение текста было отложено под предлогом необходимости провести консультации с президентом США Вудро Вильсоном. Когда после долгих проволочек согласие Вильсона было, наконец, получено, военный кабинет принял декларацию. Случилось это 31 октября 1917 года. Тот вариант текста, который предлагал Бальфуру Вейцман, оказался, в конечном итоге, в какой-то степени выхолощенным: текст Вейцмана был более радикальным. Но дело было сделано, и исторический документ, известный теперь под названием Декларации Бальфура, появился на свет.

Правда, вопросы продолжали возникать, а споры не прекращались. Главным вопросом был такой: что именно имелось в виду под «национальным домом еврейского народа»? Споры разрастались и приводили к различным, достаточно драматическим событиям, однако им уже не было дано остановить создание этого «национального дома» евреев на их исторической родине – в Стране Израиля.

В 1918 году Вейцман был назначен главой Сионистской комиссии, уполномоченной британским правительством руководить дальнейшим развитием идеи создания Государства Израиля. До избрания его президентом созданной в 1948 году страны оставалось еще 30 лет, но государственная служба Вейцмана для будущего государства уже началась. Именно он положил начало созданию Еврейского университета. Именно он встретился с эмиром Фейсалом, дабы обсудить ближайшие перспективы достижения взаимопонимания по вопросу основания независимого арабского и еврейского государств, а вскоре после этих исторических переговоров возглавил сионистскую делегацию на мирной конференции в Версале. В 1920 году Хаим Вейцман был избран президентом Всемирной сионистской организации. В 1929 году он учредил Еврейское агентство, а в середине 30-х годов основал научно-исследовательский институт Даниэля Сиффа в Реховоте (позднее переименованный в Институт Вейцмана), превратившийся в движущую силу израильских научных исследований.

Но в 1930 году английское правительство опубликовало так называемую «Белую книгу Пансфилда» – очередной отчет о политических мероприятиях британского правительства, представляемый парламенту. Это была уже вторая «Белая книга», посвященная Палестинской проблеме. Первую выпустил Уинстон Черчилль в 1922 году. В ней подтверждались идеи, заложенные в Декларации Бальфура, но утверждалось при этом, что «превращение Палестины в еврейскую страну в такой мере, в какой Англия является английской», невозможно и что Декларация Бальфура предусматривала «не провозглашение всей Палестины еврейским национальным очагом, а лишь создание такого очага на территории Палестины». При этом репатриация евреев обуславливалась «экономической емкостью» региона. «Белая книга Пансфилда» же практически законодательно утвердила положение, при котором «число прибывших устанавливалось с учетом экономической емкости страны в каждый данный момент».

Протестуя против подобной политики британского правительства страны, Вейцман сложил с себя обязанности президента Сионистской организации. Фактически, борьба за независимость только начиналась.