«Лучше сионизм без Сиона, чем Сион без сионизма»

Если и был в многовековой истории еврейского народа год, который был отмечен такими «знаковыми» событиями, как, например, обнародование Декларации Бальфура, или освобождение Иерусалима от 400-летнего турецкого владычества, или объявление независимости государства Израиль, то это, несомненно, был год 1878-й. Именно в этот год Турция потерпела поражение от России и ушла с Балканского полуострова. Именно тогда начался распад огромной Османской империи. И именно в этот год забрезжил свет в конце гигантского туннеля, во тьме которого еврейский народ находился две тысячи лет изгнания, и у евреев появилась реальная возможность вернуться на свою историческую родину.

В еврейской истории трудно найти еще хотя бы один значительный отрезок времени, когда бы евреи могли беспрепятственно, понятно, что не бесплатно и иногда даже за очень большие деньги, приобретать в собственность земли своих предков. Только после Берлинской конференции 1878 года, которая подвела итоги Русско-Турецкой войны, приобретенная собственность еврейских иммигрантов обеспечивалась юридически оформленными документами. Но прецеденты уже имели место и раньше. За десять лет до этого один из лидеров Международной еврейской организации «Альянс» Шарль (Ицхак) Неттер (1826 – 1882) предложил открыть в Палестине сельскохозяйственную школу. В 1870 году был приобретен земельный участок, и такая школа была построена. Она получила название «Микве Исраэль» («Надежда Израиля»), и Неттер стал ее директором. А в 1879 г. недалеко от Яффо был куплен участок земли, на котором возникла еврейская колония. Ее назвали «Петах-Тиква» («Врата надежды»).

Цви-Хирш Калишер

Идея создания сельскохозяйственных поселений вызвала небывалый энтузиазм в среде проповедников еврейской колонизации Палестины. И вот уже возникает первая организационная форма движения палестинофильцев, получившая название Хововей Цион (букв. «Любящие Сион»). Фактически это движение стало неким прообразом того, что спустя полтора десятилетия было создано Теодором Герцлем, – политического сионизма. Началу палестинофильского движения, которое иногда даже называют догерцелевским сионизмом, положила конференция, посвященная еврейской поселенческой деятельности, проведенная еще в 1860 году в прусском городе Торн (ныне Торунь, Польша). Ее итогом стало создание во Франкфурте-на-Одере поселенческого общества, правление которого с 1864 года находилось в Берлине. В это же время стали появляться на общественной арене и лидеры этого движения, имена которых неотъемлемы от истории сионизма.

В 1860 году организатору конференции в Торне раввину Цви Хиршу Калишеру (1795 – 1874) было уже 65 лет. Обязанности раввина он исполнял на волонтерских началах, посвятив всю свою жизнь проповеди идеи заселения Эрец-Исраэля евреями. Взгляды его сформировались под влиянием активного роста национальных движений в Европе. Его книга «Дришат Цион» («Стремление к Сиону»), изданная в 1862 г. Обществом по заселению Палестины, в создании которого он принимал самое непосредственное участие, в течение нескольких лет была главным источником внедрения этой идеи в среду ортодоксального еврейства. Калишер публично высказывал упреки в адрес евреев из-за их отсутствия стремления к национальной независимости. Он призывал богатых евреев жертвовать деньги на воплощение этой святой идеи в жизнь. Он предлагал своим читателям и слушателям различные формы существования на Святой земле и даже предвидел наличия вооруженной охраны будущих поселений. Были у него и проекты создания сельскохозяйственных училищ для обучения молодого поколения колонистов.

Большинству религиозных современников Калишера мысль о приближении избавления силами самого еврейского народа казалась в те дни вызовом основам традиционного иудаизма, который ожидал возрождения Эрец-Исраэля лишь с приходом Мессии. Провидческие идеи Калишера, высказанные им задолго до возникновения политического сионизма, преодолевали разрыв между сионистским движением и еврейской религиозной традицией. Прошло еще 6 лет, и в Вене начал на иврите выходить журнал «Ха-Шахар» («Рассвет»). Его издателем был совсем молодой человек, приехавший из какого-то местечка Могилевской губернии, Перец Смоленскин (1842 – 1885).

Перец Смоленскин

Из Шкловской йешивы, где молодой человек учился, его отчислили за увлечение светской литературой, и в 15 лет он уже должен был искать себе средства на пропитание сам. Его приютили любавичские хасиды, у которых он давал уроки иврита и читал проповеди. В России воплотить в жизнь мечту об издании своего журнала на иврите было невозможно, и он оказался в Вене, где стал заведовать отделом печати на еврейских языках в одной из крупных типографий, что способствовало его собственной издательской деятельности. Своему детищу – ежемесячному журналу «Ха-Шахар» («Рассвет») – он отдал 18 лет жизни. В журнале он печатал и собственные произведения. Журнал быстро стал популярным среди ивритоязычных авторов, и в нем размещали свои работы крупнейшие еврейские литераторы второй половины XIX века. Именно в нем свою программную статью «Жесткий вопрос» о принципах возрождения еврейской государственности напечатал Элиэзер Бен-Иегуда, будущий создатель разговорного иврита.

Элиэзер Бен-Иегуда

В 1879 году в этом журнале появилась статья «Жгучий вопрос». В ней неожиданно для большинства читателей была изложена (и не только изложена, но и четко сформулирована) идея создания в Палестине духовного центра рассеянного по всему миру еврейского народа. Ключевыми элементами его концепции были три дефиниции: территория, государство, язык. Слова автора звучали, по меньшей мере, весьма многозначительно: «Сегодня мы кажемся умирающими – завтра непременно очнемся к жизни. Сегодня мы оказались на чужой земле – завтра будем жить на земле своих отцов. Сегодня мы говорим на чужих языках – завтра заговорим на иврите… И если мы не пойдем этим путем, – погибнем. Погибнем навеки!»

Об авторе статьи в газете ничего не сообщалось. Более того, имя его – Элиэзер Бен-Иегуда – не было никому известно. Просто никто еще не знал, что это – псевдоним, под которым скрывается двадцатилетний студент-медик из России Лазарь Перельман. Но, к счастью, молодой человек, прибывший в Сорбонну из белорусского города Полоцк и уже в Париже ставший Элиэзером Бен-Иегуда, как раз был из числа тех редких энтузиастов, которые берут на себя невыполнимую миссию и, к изумлению всех, делают ее выполнимой. Это ему принадлежат слова, сказанные чуть позднее: «Для того, чтобы владеть собственной землей и жить самостоятельной политической жизнью, евреям необходим язык, способный их сплотить». Таким языком, по его мнению, для евреев должен был стать иврит. Элиэзер Бен-Иегуда и стал тем человеком, который возродил этот древний, считавшийся мертвым, язык к жизни и сделал его основным разговорным языком разбросанных по всему миру евреев. Он и остался в истории как «отец современного иврита».

Сегодня, владея скопившейся информацией, можно смело утверждать, что именно в статье Бен-Игуды «Жгучий вопрос» в 1879 году была на иврите впервые публично изложена идея, которая спустя некоторое время легла в основу будущего движения духовного сионизма. И произошло это за три года до того, как в Берлине на немецком языке вышла брошюра Леона Пинскера «Автоэмансипация», в которой была сформулирована идея палестинофильского движения. На русском языке она и вовсе была опубликована лишь в 1898 году, спустя два года после выхода в Одессе книги Теодора Герцля «Еврейское государство». Но дело не в приоритете идеи возрождения еврейской государственности. Именно движение по возрождению иврита и внедрению его в еврейский быт явилось огромной, на наш взгляд, и поныне не получившей достойной оценки, поддержкой развивающемуся сионизму.

1 марта 1881 года народовольцами был убит Александр II, и новейшая история восточноевропейского еврейства свершила очередной трагический поворот. Реакционная пресса немедленно объявила, что убийство государя – «дело еврейских рук», и по стране покатилась волна погромов. Изданное 14 августа «Распоряжение о мерах по сохранению государственного порядка и общественного спокойствия и приведения определенных местностей в состояние усиленной охраны», давало право политической полиции в десяти губерниях империи действовать согласно ситуации, не подчиняясь администрации и судам. Началось беспрецедентное гонение на еврейское население.

Идеологическое обоснование репрессий шло от славянофильских кругов. Их ведущий публицист поэт Иван Аксаков еще 1867 году написал: «Не об эмансипации евреев следует толковать, а об эмансипации русских от евреев». А новый царь Александр III, оставшийся в истории как один из самых агрессивных антисемитов в русской истории, по поводу еврейских погромов сказал: «А я, признаться, сам рад, когда бьют евреев». В российском обществе широко разошлись слова Обер-прокурора Священного Синода К.П.Победоносцева, ставшие едва ли не основой государственной политики по отношению к еврейскому населению: «Одна треть евреев вымрет, одна треть – выселится, одна треть – бесследно растворится в окружающем населении». Началась невиданная еврейская эмиграция, которую поощряли сами власти. Как сказал Министр внутренних дел граф Н.Игнатьев, «западная граница для евреев открыта».

Надо сказать, что, как и многие деятели Гаскалы, Смоленскин не верил в возможность возрождения еврейского государства в Палестине. Его концепция сводилась к утверждению, что евреи – «духовная нация», и что их удел – не физическая работа на собственно участке земли, а духовное творчество, в котором лишенный земли народ сможет реализовать себя на основе языка иврит как объединяющего начала. Однако, после погромного разгула в России в 1881 г. он пересмотрел свои взгляды и начал активно пропагандировать идею о скорейшем переселении евреев в Эрец-Исраэль. Все последние номера его журнала были наполнены этой злободневной темой. Ей он и сам посвятил 25 статей. Написанный незадолго до смерти на эту тему роман «Некам брит» («Отмщение Завета», 1884) считается первым сионистским романом в истории еврейской литературы.

В начале 1881-х гг. под влиянием кровавых погромов в России начало активно развиваться движение по колонизации Палестины евреями. На первых порах энтузиастов было немного, но успех первых поселенцев, которым удалось закрепиться «на земле», вселил уверенность в реальности всего замысла. Стало крепнуть и палестинофильское движение, активисты которого действовали не только в России, но и во многих странах Европы и даже в США. Подвижничество некоторых в этой области было равносильно подвигу, особенно, когда это касалось противостояния им раввинов общей религиозной концепции, проповедующих мысль, что возвращение евреев на их историческую родину возможно только с приходом Мессии.

Рост активности палестинофильцев в наибольшей степени проявился после погромов 1882-1883 гг. Под влиянием идей Ховевей Циона и формировалось мировоззрение первых переселенцев. Наибольшее влияние на этот процесс оказала книга Леона Пинскера (1821 – 1891) «Автоэмансипация», вышедшая на немецком языке в Берлине в 1882 г.

Леон Пинскер. «Автоэмансипация». Берлин. 1882 г.

Русский перевод этой книги появился лишь спустя 16 лет. Его выполнил известный историк Юлий (Иуда) Гессен (1871 – 1939), обогативший иудаику выдающейся работой «История еврейского народа в России» (1916). Как написал позднее сам Ю.Гессен, литература по этой теме была крайне бедна, и он пытался собрать воедино все, что можно. Идеи Л.Пинскера к этому времени уже были развиты другими, и, в первую очередь, Т.Герцлем. Уже прошел в Базеле Первый сионистский конгресс, и идеи сионизма, которые в книге Л.Пинскера еще только проглядывались, получили всееврейское признание. И все же Ю.Гессен, по достоинству оценив вклад этой книги в дело развития еврейского национального самосознания, решил ее издать на русском языке.

В книге Леона Пинскера впервые идеи палестинеофильства были выражены столь последовательно и убедительно. Главное, что он отходил от стандартной оценки пресловутого еврейского вопроса как глобального духовного кризиса самого еврейского народа. Да, евреи веками жили и ныне живут в бедственном и униженном состоянии, поскольку везде рассматриваются коренными народами как некая чуждая им этническая группа, которая, не располагая собственной территорией, не поддается при этом ассимиляции на протяжении всей истории своего существования. Это – глобальная проблема мирового масштаба, влияющая на всю мировую историю, писал автор, а решение ее он видел в одном: выделение этому гонимому народу собственной территории и организация его переселения из России и стран Восточной Европы.

Леон Пинскер

Проанализировав социальные и психологические корни антисемитизма, Л.Пинскер приходит к выводу, что, в силу исторических причин, единственным местом для сохранения евреями своей национальной идентичности может быть Эрец-Исраэль. Свою концепцию он изложил на собранном частично по его же инициативе Первом (Катовицком) съезде, председателем которого был избран. Фактически Л.Пинскер был основоположником идеологии палестинофильства. Он же провел и два других съезда Ховевей Циона в Друскениках (1887) и в Вильно (1889).

Одной из основных заслуг Ховевей Циона было создание в 1889 г. в Одессе ордена Бней-Моше» («Сыновья Моисея»). Создан он был по образу обычных масонских орденов, и по сей день существующих в мире с конца XVI века. Учредители ордена ставили перед ним одну, но глобальную задачу: способствовать духовному возрождению еврейского народа и его возвращению на историческую родину. Рабочим языком ложи был иврит. На иврите велось и образование во всех созданных ложей учебных заведениях. И именно «Бней-Моше» создал издательство «Ахиасаф», опубликовав ряд антологий на иврите, как в России, так и в Эрец-Исраэле. Орден был распущен уже после возникновения политического сионизма.

В финансовом отношении Хововей Цион полагался только на помощь еврейских филантропов. Город Реховот, основанный этой организацией, смог возникнуть лишь потому, что средства на это выделил барон Эдмон де Ротшильд. И тут мы сталкиваемся с еще одной, чрезвычайно интересной стороной палестинофильского движения, без которой не сложился бы весь фундамент вызревающего к концу XIХ века политического сионизма, – с участием в нем клерикальных кругов. Без их поддержки повернуть глубоко религиозное в своей массе еврейское население в сторону сионизма было бы невозможно. И едва ли не главным действующим лицом в этой работе стал один из крупнейших талмудических авторитетов своего времени Шмуэль Могилевер (1824-1898) – один из инициаторов и участников Катовицкого съезда.

Шмуэль Могилевер

Идею поселения евреев в Эрец-Исраэль он поддержал еще до погромов 1881 года, а когда они произошли, поехал в Броды и Львов, где собирались массы будущих переселенцев, чтобы поддержать их морально. Для раввина это было равносильно участию в религиозном расколе. Большинство раввинов в те дни отказались от участия в движении «Ховевей Цион», но были и те, кто понимал историческую предопределенность происходящих событий. Активную поддержку Ш.Могилевер получил от брестского раввина Йосефа-Бера Соловейчика, вместе с которым они сначала обратились к раввинам Российской империи с призывом создать организацию для содействия алие и заселению Эрец-Исраэля, а затем (в 1890 г.) такую организацию сами и создали. Это было . поэтому, совершенно естественно, именно он и возглавил созданное вскоре Общество вспомоществования евреям-земледельцам и ремесленникам в Сирии и Палестине – так называемый Одесский комитет, центр которого в Одессе и располагался. Возглавил его Леон Пинскер. Случилось это за семь лет до Базельского конгресса Теодора Герцля.

И было еще одно из того, что сделал Ш.Могилевер и что было для своего времени подвигом: он начал активно сотрудничать с людьми, не соблюдавшими религиозные предписания, а это для раввина в те дни было просто немыслимо. Можно себе только представить, как трудно было ему противостоять напору ультраортодоксов. Сколько мужества ему стоила одна только подпись под разрешением обрабатывать палестинским поселенцам, во избежание голода, земли в седьмой, «субботний», 1889 год! Сколько сил пришлось потратить на то, чтобы объяснить, как важно в момент опасности «с радостью и любовью принять того, кто, хотя и неверующий по нашим меркам, но пришел спасти нас». Мысли Ш.Могилевера об общееврейском национальном деле, которое выше религиозных разногласий, и поныне остаются актуальными.

Ш.Могилевер был также одним из тех, кто еще в 1882 году в Париже встречался с бароном Эдмоном де Ротшильдом. Барон в то время (как, впрочем, и спустя 15 лет, когда он отказал в помощи Теодору Герцлю) не считал нужным поддерживать колонистов, утверждая, что идея переселения евреев в Палестину не более чем утопия. Но в 1882 году Ш.Могилевер уговорил его предоставить помощь первым иммигрантам. И уже через год на деньги барона в Палестине было основано сельскохозяйственное поселение для выходцев из России – Экрон (ныне – Мазкерет-Батья).

Эдмон Ротшильд

Встреча с Могилевером стала вехой и в жизни Ротшильда, который в последующие полвека был крупнейшим меценатом, поддерживавшим поселенческую активность в Эрец-Исраэле.

Делу подъема национального самосознания галутных евреев служили и литературные произведения, описывающие беспросветную нищенскую жизнь евреев и воспитывающие у них протестные настроения. Существует достаточно широко распространенное мнение, что деятели еврейской культуры, чье творчество было связано с идиш, русским или английским языками, не поддерживали сионистскую идею. Более того, считалось, что они активно сопротивлялись возвращению евреев на свою историческую родину, ибо в них было живо убеждение, что евреи должны жить там, куда их занесла судьба, и быть благодарными той стране, которая их приютила и обогрела.

Понятно, что именно в этих странах они, творческие люди, нашли свою музу и обрели ту зону комфорта, уйти из которой для них было равносильно смерти. Да, нередко им в жизни было несладко, но плохо тогда было всему еврейскому сообществу, которое их окружало. Однако так было заведено в истории, и не им этот порядок менять. А, собственно, как еще могли думать писатели, которые были выразителями дум и чаяний своего народа, в то время, когда этот народ был един с раввинатом, внушавшим ему, что еврейская государственность может быть возрождена только с приходом Мессии? Однако, все ли так однозначно?

Идеи политического возрождения еврейства к последней четверти ХIХ века были уже не только новы, но и успели получить пропагандистскую поддержку еврейских литераторов второй половины XIX века, особенно тех, кто пользовался особой популярностью среди читательской аудитории. Но до 1880 г., в еврейской литературе еще доминировали ассимиляторские идеи, продиктованные, с одной стороны, либеральными реформами Александра II и некоторым ослаблением дискриминационной политики властей, а, с другой стороны, угасанием надежд на возрождение национального очага в Палестине.

Однако еще в 1862 г., немецкий писатель и политический деятель еврейского происхождения Мозес (Моисей) Гесс (1812 – 1875) опубликовал свою самую известную работу «Рим и Иерусалим: исследование еврейского национализма». В ней он почти за сорок лет до Теодора Герцля описал механизм социальных изменений в обществе, которые рано или поздно приведут еврейский народ к осознанию безнадежности своего будущего пребывания в диаспоре и обеспечат его возвращение на историческую родину.

Мозес Гесс

Обращаясь к ассимилированным кругам вполне довольного своим положением немецкого еврейства, Гесс пишет поистине пророческие слова: «Напрасны ваши старания. Ни философское, ни географическое alibi не спасут вас. Меняйте сколько угодно свои имена, нравы, обычаи, одежду и религию, – ваше incognito будет раскрыто, и вы для всех будете лишь евреями». Он прямо призывал к колонизации Палестины.

Одним из наиболее ярких пропагандистов сохранения национальной самобытности евреев был в это время писатель и публицист Моше Лилиенблюм (1843 – 1910). Видя в религии единственную силу, способную решить эту задачу, и мечтая о сотрудничестве евреев с нееврейским окружением, он призывал смягчить наиболее суровые предписания Галахи, порожденные иными историческими условиями и тормозящие приобщение еврейства к прогрессу. Он обличал традиционное еврейское воспитание, уродующее детей и делающее их неприспособленными к труду. Одним из первых он высказал мысль, что гражданское равноправие не изменит в корне положение евреев в диаспоре. Общественный статус «нации внутри нации» будет постоянной причиной их тяжких испытаний, а ассимиляция приведет к самоликвидации нации. Пророческой оказалась и его мысль, что в диаспоре евреи находятся в опасности физического уничтожения.

Моше Лилиенблюм

А вот слова, которые принадлежат великому еврейскому писателю, одному из классиков литературы на языке идиш в новейшее время Шалом-Алейхему (Шолем Рабинович, 1859 – 1916). «Что это, собственно, за вопрос: зачем евреям нужна своя страна? Иные ответят на этот вопрос вопросом: а почему евреи не могут иметь своей страны? И будут правы: если евреи – народ, почему же они должны быть хуже всех прочих народов? Это выглядит так, как если бы вас спросили, например, зачем нужно иметь квартиру: ясно, что каждому человеку нужно жилье. А что, на улице сидеть? Однако, если хорошенько вдуматься, вопрос не в этом. Вопрос стоит иначе: зачем евреям нужна собственная квартира?»

Шолом Алейхем

И это поразительно! Уж, кажется, кто еще, как не он, должен был бы «держаться» за своих «клейне менчелех мит клейне хассогес» («маленьких людей с маленькими идеалами»), живущих бедной горемычной жизнью и смягчающих горечь своего существования ироническим к нему отношением?! Кто еще, продолжая традиции Менделе Мойхер-Сфорима и называя себя «внуком дедушки Менделе», должен был бы стремиться к сохранению и укреплению патриархальной жизни того местечкового еврейства, которое было животворным источником еврейского языка и самобытной еврейской культуры?!

Шалом-Алейхему было едва за 20, когда он, потрясенный кровавыми погромами 1881 – 1882 гг., начал серьезно думать о том, что решение «еврейского вопроса» лежит в еврейской эмиграции. Это было время, когда национальная интеллигенция, отодвинув вопросы о просвещении российского еврейства и реформе его религиозной жизни на второй план, начала развивать идеи палестинофильства.

Особое влияние на современников оказал публицист и общественный деятельность, потомок бедных еврейских иммигрантов из Польши Израэл Зангвил (1864 – 1926). Он жил в Лондоне. Его книги выходили на английском языке. Когда ему было 16 лет, он составил и выпустил литературный альманах «Пурим», центральное место в котором занимали его собственные произведения. Двухтомный роман Зангвила «Дети гетто» (1892) сразу поставил его в ряды крупнейших деятелей англо-еврейской литературы своего времени. Спустя два года выходит еще один его роман – «Повелитель нищих», переведенный на русский язык под названием «Король шнореров».

Израэл Зангвил

И все же самое значительное место в литературе и общественной жизни евреев оставили его книги о жизни еврейских гетто и судьбах знаменитых людей, вышедших из них. Не случайно слово «гетто» присутствует в названии каждого из его романов: «Трагедии гетто» (1893), «Мечтатели гетто» (1898), «Комедии гетто» (1907). Идеи возвращения евреев на их историческую родину прослеживаются во многих произведениях Израэла Зангвила. Именно ему принадлежит знаменитая фраза: «Лучше сионизм без Сиона, чем Сион без сионизма». Фактически он перефразирует мысль Рамбама, высказанную за несколько столетий до него: «Предпочтительнее жить в Земле Израиля в городе, большинство жителей которого – неевреи, чем вне Израиля, в городе, большинство жителей которого – евреи».

Как бы то ни было, но к возникновению сионизма как политической концепции и международного политического движения евреи, благодаря многолетней деятельности Хововей Циона, были готовы. Серьезный толчок к утверждению идеи возвращения евреев в Эрец-Исраэль, конечно же, дали разразившиеся кровавые погромы на юге России в начале 80-х гг. Идеологической основой всего движения палестинофилов стала мысль, высказанная Элиэзером Бен-Иегудой, что сохранение и обновление еврейской нации возможно лишь при возрождении страны предков и библейского языка и что, подобно всем другим нациям, еврейский народ должен осесть на своей исторической территории. Пропаганда идеи палестинофильства нашла отклик среди интеллигентной молодежи. Во многих городах России возникли кружки «Друзей Сиона» (Chobebe Zion), поставившие себе целью поддерживать и продолжать дело колонизации Палестины. Для практического изучения иврита были также основаны специальные кружки «Safah Berurah». Видя единственное разрешение еврейского вопроса не в эмансипации, а в активной общественной деятельности, лидеры этих организаций стали все больше и больше склоняться к мысли, что только повседневная работа с населением может привести к основанию еврейского государства, независимо от того, возникнет ли это государство в Палестине, или в другой стране. Однако среди западноевропейских евреев эти идеи не нашли отзыва. В этом отношении становится ясно, почему наибольшую активность и наибольший интерес к этому процессу проявили российские евреи, чего западные лидеры движения никак не ожидали. В частности, на Первом сионистском конгрессе в Базеле в 1897 году Б произошел один весьма многозначительный эпизод. Приехавший из России Марк Коган оказался единственным, кто выступал на иврите.

– Я решил обратиться к вам, мои уважаемые братья, не на языке страны, где я родился, а на языке страны, где родился мой народ... Мы говорим на языке вавилонского столпотворения, на языках всех стран мира, не употребляя лишь собственного. Мы забыли свой язык. И потому пусть он прозвучит в этом зале, и да будет сегодня известно всем: есть язык народа Израиля и возродится он в Эрец-Исраэле.

Здание казино, где заседали базельские конгрессы сионистов

Отношение к русским евреям в те годы со стороны евреев стран Западной Европы было достаточно специфичным. Практически во всех странах еврейское население было, по большей части, ассимилированным, определявшим свою национальную принадлежность не по исповедуемой религии, а по чувству единения с теми народами, среди которых они проживали. Языковая и культурная общность способствовали этому, хотя сами титульные нации от такого родства всячески открещивались. Но даже при этом западные евреи почти всегда смотрели на русских евреев свысока, считая их в какой-то степени второсортными, а в культурно-духовном плане и вовсе отсталыми.

Находился под этим стереотипом общественного сознания и Теодор Герцль. Вот почему знакомство в Базеле с евреями из России стало для него открытием. Он увидел людей, обладающих таким богатым внутренним миром, столь духовно одаренных, что сам тип русского еврея приобрел для него совершенно особое значение. «Варваром» всегда считают тех, кого не понимают, – писал он позднее, – и именно поэтому высокомерные евреи Западной Европы принимают евреев Восточной Европы за существа грубые и примитивные. Какое заблуждение! Признаюсь, для меня появление на конгрессе евреев из России стало крупнейшим его событием».

Герцль и до конгресса общался с русскими евреями, но это было общение по переписке, и оно не могло дать всей полноты представления об этих людях. Герцль понимал, что они живут, в основном, в сельской местности, да еще в сугубо аграрной стране, и потому в своих планах переселения евреев в Палестину отводил этим, несомненно, трудолюбивым и выносливым людям роль сельскохозяйственных тружеников. «Мы всегда были убеждены, – писал он позднее в газете «Ди Вельт», – что они непременно нуждаются в нашей помощи и в духовном руководстве. И вдруг на Базельском конгрессе российское еврейство явило нам такую культурную мощь, какой мы не могли и вообразить. Какой стыд, что мы верили, будто превосходим их. Образованность всех этих профессоров, врачей, адвокатов, инженеров, промышленников и купцов уж наверняка не уступает западноевропейскому уровню».

Теодор Герцль

Русская делегация не была на Базельском конгрессе в центре внимания. Делегаты из России вообще ничем не выделялись и вели себя незаметно. Однако Т.Герцль даже из небольшого, чисто «кулуарного» общения смог составить о них весьма высокое мнение.

«Если мое впечатление, чрезвычайно сильное, сформулировать в одной фразе, – писал он позднее, – то я бы сказал, что они обладают той внутренней цельностью, которая утрачена большинством европейских евреев. Русские сионисты ощущают себя евреями-националистами, однако без ограниченной и нетерпимой национальной заносчивости, которая тем более непонятна, учитывая современное положение евреев. Их не мучает мысль о необходимости ассимилироваться, личность их цельна, без двойственности и без душевных надрывов... Они не растворяются ни в каком другом народе, но перенимают все лучшее у всех народов.

Им удается держаться с достоинством и подлинной непосредственностью. А ведь это единственные евреи гетто, которые еще существуют ныне. И после того, как мы их увидели, мы поняли, что именно давало нашим предкам силу выстоять в самые тяжелые эпохи. В их облике нам открылась история наша во всей полноте своего единства и жизненной силы. Пришлось задуматься о том, что поначалу мне часто говорили: «К этому делу тебе удастся привлечь только русских евреев». Если бы мне это повторили сегодня, у меня был бы готов ответ: «И этого достаточно!».

P.S.

Еврейские писатели и публицисты конца XIX – начала ХХ в. многое сделали для того, чтобы сионистская идея прочно осела в глубинах сознания еврейского населения России. Однако понадобилось еще не менее двух трагических событий – погромов в Кишиневе и Гомеле в 1903 г. – чтобы евреи по-настоящему оценили, насколько чужие они в этой стране, и какую опасность им представляет дальнейшее пребывание здесь. Погромы 1905 года не оставили им никаких надежд. Начался новый, на сей раз уже массовый исход евреев из России. Всю глубину царящего в стране традиционного антисемитизма поняли, наконец, и царские власти, поставившие точку в определении своего отношения к вечному «еврейскому вопросу» и очередной раз заявившие, что западные границы для евреев открыты.

ПЕРЕЙТИ К СЛЕДУЮЩЕЙ СТАТЬЕ ВЫПУСКА №9