Первый еврейский дипломат

 

История дипломатии полна драматизма. Успех дипломатических усилий во благо одних государств, в большинстве случаев, оборачивается ущемлением интересов других. Особенно печально складывается ситуация, когда дело касается народов, не располагающих собственной государственностью: они полностью зависят от благосклонности давших им приют стран. До создания первых международных организаций их интересы защитить было просто некому, и они становились разменной монетой в чужих политических играх.

Такова была судьба и еврейского народа, не раз оказывавшегося жертвой в руках тех, кто посылал его на заклание во имя воплощения в жизнь своих, нередко, весьма низменных интересов. Как писал Л.Троцкий, «трудно найти пример реакции, которая не была бы окрашена антисемитизмом». Евреев защитить было некому, и они становились легкой добычей беспощадной толпы. И если находился кто-то, кто по своей инициативе брался за это неблагодарное и, чаще всего, безнадежное дело – защиту евреев, его имя оставалось вписанным золотыми буквами в трагической еврейской истории. Из всего XIX века к нам пришло только одно такое имя – Мозеса Монтефиоре, о котором спустя сто лет стали писать как о «самом почитаемом еврее столетия». Именно с этим человеком и связана первая в истории евреев их победа в защите от обвинения в ритуальном убийстве. И, что особенно важно, эти усилия впервые носили международный характер.

Дипломатов – евреев по происхождению – в анналах международной дипломатии XIX века обнаружить сложно, но, тем не менее, можно. Еврейский дипломат – один.

1

Если сегодня спросить не просто даже у жителя Иерусалима, а у случайно встретившегося вам туриста, с чем у него связано имя Монтефиоре, он непременно скажет: «Как с чем? Конечно же, с мельницей, которая видна вон на той горе». И он будет прав, потому что эту туристическую достопримечательность города знают все, как, впрочем, и имя увековечившего себя этой акцией ее создателя.

Мозес (Моисей, Моше) Монтефиоре – выдающийся филантроп и общественный деятель – внес весьма существенный вклад в становление еврейской общины Палестинской провинции Османской империи, но было бы неверным говорить о нем только как о крупнейшей фигуре досионистского периода развития ишува. О его деятельности могут многое рассказать и другие еврейские общины Ближнего Востока. Однако, как глубоко религиозный человек наибольшее внимание Монтефиоре уделял, конечно же, именно Палестине. «Мои обязанности по отношению к Богу, – писал он впоследствии, – и мое уважение к нашей святой религии я ставлю выше всяких других обязанностей».

Родился Моше в итальянском городе Ливорно в религиозной семье состоятельного коммерсанта. Прирожденная деловая сметка позволила этому человеку очень быстро достигнуть успеха в бизнесе и из мелкого служащего в бакалейной торговле превратиться в одного из двенадцати «еврейских брокеров» Лондона. Вместе с братом Авраамом, который торговал шелком, он основал банкирский дом «Братья Монтефиоре». Во время наполеоновских войн, в 1809 году, в возрасте 25 лет вступил добровольцем в национальную гвардию, четырехлетнюю службу в которой окончил капитаном.

Однако Авраам в 1824 г. в возрасте 36 лет неожиданно ушел из жизни, и Мозес остался единственным владельцем крупного банка. Прославившись высокой порядочностью в деловых операциях, этот банк вскоре стал одним из наиболее крупных еврейских маклеров Великобритании. В свое время они с братом вынашивали идею создания службы социального страхования жизни людей. Воплощать эту идею в жизнь Мозесу пришлось одному, и в 1824 г. возникло первое в Англии страховое общество «Альянс», приносившее банкирскому дому большой доход. Серьезную поддержку он получил от Натана Ротшильда. Вслед за этим он основал первую в Европе компанию по освещению улиц газовыми фонарями.

Общественную и филантропическую Монтефиоре начал в 1820-х гг., когда, будучи членом Совета еврейской сефардской общины Лондона, вложил крупные средства и энергию в улучшение школьного образования евреев. Одновременно он основал больницу и общество помощи бедным еврейским невестам, а также передал общине 13 домов. В 1830-х гг. Монтефиоре активно участвовал в борьбе за право евреев быть избранными в парламент и назначаться на общественные должности без обязательного принятия при этом клятвы – особой присяги «по истинной христианской вере».

Влияние и престиж Монтефиоре в Англии в значительной степени выросли благодаря его роли в борьбе за отмену рабства в британских колониях. При решении этой проблемы он смог организовать предоставление английскому правительству большого займа. В 1837 г. он был избран шерифом Лондона и графства Мидлсекс, где он сделал все, чтобы отменить смертную казнь. Следующим удачным начинанием Мозеса Монтефиоре стало создание общества «Империал» по освещению улиц городов газовыми фонарями. Первым городом на европейском континенте, где улицы в ночное время освещались газом, стал Ганновер.

dip1.jpg
Мозес Монтефиоре

Монтефиоре стал первым евреем, удостоенным членства в Лондонском королевском обществе, и был возведен королевой Викторией в рыцарское звание. В 1846 году ему был пожалован титул баронета, а еще через год он был избран шерифом графства Кент. С конца 1830-х гг. Монтефиоре становится признанным лидером английского еврейства. С 1838 года в течение 36 лет он занимает пост председателя учрежденного еще в 1760 году The Board of Deputies of British Jews – «Совет депутатов британских евреев». В ХIХ в. Совет добивался отмены запрета на работу по воскресеньям для тех, кто соблюдает шаббат и посвящает много усилий по защите религиозных прав евреев.

Жизнь этого человека настолько тесно связана с золотым веком еврейской эмансипации, что его имя неотделимо от процесса взлета роли евреев в развитии цивилизованного мира. Сто один год прожил этот праведник, и шестьдесят из них он отдал бескорыстному служению своему народу. Моше Монтефиоре — один из самых ярких и влиятельных еврейских деятелей XIX века. Недаром он еще при жизни стал персонажем народных легенд и песен, как в Земле Израиля, так и за ее пределами. Неутомимый благотворитель, добиравшийся ради помощи братьям-евреям до самых удаленных уголков мира и до кабинетов самых высоких властителей. Его проекты — на громадные по тем временам суммы — всегда были тщательно продуманы: талантливый финансист, Монтефиоре пытался максимально эффективно использовать каждый вложенный шиллинг. Хотя главным делом его жизни было оказание помощи еврейским общинам, он не забывал и о других нуждающихся, поддерживая нееврейские благотворительные и даже церковные организации. Еще он стал широко известен как ярый борец за отмену рабства и смертной казни, как защитник прав религиозных и национальных меньшинств.

Монтефиоре сыграл важную роль в улучшении экономического положения еврейских поселенцев в Эрец-Исраэль. В Стране Израиля Монтефиоре побывал семь раз. Впервые приехал, когда ему было 43, в последний, седьмой раз — 91-летним старцем, которого по улицам Иерусалима носили на кресле. Первый же визит совершил переворот в его мировоззрении: он стал соблюдать заповеди (молиться в миньяне, придерживаться кашрута), от чего был весьма далек в молодости.

Начиная уже со второй поездки, наряду с пожертвованиями живущим в крайней нужде евреям, Монтефиоре работал над созданием для них постоянных источников заработка и уменьшению их зависимости от пожертвований из-за границы. В 1839 г. по его инициативе начинает проводиться перепись еврейского населения региона и закладываются основы продуктивной экономической деятельности евреев. Арендуются участки земель, на которых начинают создаваться первые еврейские поселения. Близ Яффы приобретается большой участок, на котором закладывается цитрусовая плантация, ведется обучение будущих работников.

Предметом особой заботы Монтефиоре стало улучшение экономического положения еврейского населения Иерусалима и санитарного состояния города. Единственная аптека, содержавшая самый необходимый набор медикаментов, принадлежала Францисканскому монастырю. Население жило от одной эпидемии чумы и холеры до другой. В вопросах гигиены царило всеобщее невежество. В периоды эпидемий христианские монастыри – почти единственный источник медицинской помощи – наглухо закрывали ворота и изолировали себя от всего города. Врача не было не только в городе, но даже в расквартированной здесь турецкой армии. В городе существовал квартал, где в совершенно ужасных условиях ютились попрошайничающие на рынках и на Яффской дороге прокаженные. Их глинобитные хижины ютились у Сионских ворот.

В 1838 г. в Иерусалим приехала делегация Лондонского миссионерского общества. В городе стали возникать различные медицинские службы, но глава сефардской общины объявил проклятие и изгнание из общины всякого, кто примет помощь у христиан. Ашкеназы не были столь категоричны: они считались иностранцами и их интересы представляли консулы европейских стран. Ситуация стала меняться, когда в 1842 г. сэр Монтефиоре ни прислал в Иерусалим доктора Симона Френкеля для создания еврейской клиники. Он оплатил ему дорожные расходы, снабдил необходимым набором медикаментов и хирургических инструментов, положил достойное жалование и пообещал покровительство британского консула и турецкого паши. Клиника д-ра Френкеля располагалась в северо-западной части Еврейского квартала.

Во внедрение в городскую жизнь Иерусалима элементы современной ему цивилизованной жизни Монтефиоре вложил значительные собственные средства. Это он организовал типографию и прислал туда из Лондона печатный станок. Он создал и оснастил оборудованием ткацкую фабрику, построил ветряную мельницу, открыл первую в Палестине ремесленную школу для девушек и многое другое. В намерения Монтефиоре входило также создание системы водоснабжения Иерусалима и прокладка железной дороги Иерусалим – Яффа, но эти планы не были осуществлены.

dip2.jpg
Королева Виктория

Королева Виктория оценила заслуги Мозеса Монтефиоре перед Великобританией и посвятила его в рыцари. Что касается народа, то тот переделал его титул «сэр» в созвучное ивритское «сар» – «министр». Так его среди населения и называли.



2

Во время своего четвертого по счету путешествия по Земле Израиля сэр Монтефиоре решил совершить восхождение на Храмовую гору. Принимал его сам паша, турецкий губернатор. Подробное описание событий раннего утра 25 июля 1855 года оставил в своем дневнике британский консул Джеймс Финн, который сопровождал филантропа во время этого исторического визита. Консул поражается тому, насколько царившая в тот день атмосфера отличалась от той, что ощущалась в день визита членов королевской семьи, которые посетили это место незадолго до Монтефиоре. Хотя паша и не стал рисковать и высокого гостя сопровождали вооруженные солдаты, «спокойствие и тишина там были удивительные, как и полное принятие мусульманами свершений судеб. Высшая добродетель мусульманина — покорность судьбе — как никогда проявилась в этот день».

Монтефиоре, консул и их супруги осмотрели священный эвен а-штия («камень основания»), на котором когда-то находилась Святая святых Иерусалимского Храма, и спустились в расположенную под ним пещеру. Затем они проследовали ко входу в мечеть Аль-Акса, где их радушно встретили и напоили холодной водой из почитаемого колодца Моисея. Гостей провели подземными ходами под зданием Аль-Аксы. Там их особенно поразила внутренняя сторона Двойных ворот, с монолитными колоннами и капителями в форме пальмовых листьев. Наконец, паша повелел расстелить ковры под Куполом Цепи: сидя там, он и его гости взирали на Масличную гору, беседовали о Храме и вспоминали посвященные ему псалмы Давида.

dip3.jpg
Камень Основания в Куполе Скалы на Храмовой горе

«Поблагодарив напрощание пашу за его внимание и доброту, проявившуюся в устройстве визита, [Монтефиоре] попросил, чтобы большая часть даров, которую он сделал служителям святого места, досталась находившимся там чернокожим африканцам, — пишет в своем дневнике британский консул. — Без сомнения, этот способ действия имел лучший эффект, чем содержание этих чернокожих под штыками турецких солдат, как то казалось необходимым при посещении монарших особ».

Из описания ясно, что Монтефиоре прекрасно осознавал значение своего поступка: впервые за многие столетия (вероятно, впервые со времен Рамбама) еврей поднялся на Храмовую гору. Уверен, что и день для этого визита — 10 ава, сразу после поста в память о разрушении Храма — был выбран не случайно. И консул Джеймс Финн, разделяя чувства гостя, видит в спокойной реакции арабов «покорность судьбе». О чем идет речь?

Нельзя сказать однозначно, какую цель преследовал Моше Монтефиоре, решив подняться на Храмовую гору. Наш современник рав Гиллель бен Шломо предполагает, что его поездка была связана с перепиской, которую британский благотворитель вел на протяжении нескольких лет с раввином Цви-Гиршем Калишером, одним из основоположников сионизма. Рав Калишер считал нужным возобновить храмовое служение, включая ритуал жертвоприношения, но с согласия и дозволения народов мира, и видел в этом необходимый шаг, предшествующий наступлению мессианской эпохи. Может быть, Монтефиоре прощупывал возможность получения у турок подобного разрешения?

Переписка между сэром Монтефиоре и равом Калишером не сохранилась, что, вероятно, тоже не простая случайность. Идея активных действий, направленных на скорейшее восстановление Храма, не находит поддержки в ортодоксальном иудаизме. Даже скромный утренний визит к турецкому паше дорого обошелся великому благотворителю. Если раввин Иерусалима Хаим-Нисим Абулафия воздержался от критических замечаний по этому поводу, то среди жителей города поднялась волна возмущения, и некий раввин Йосеф Моше из Лиссы даже наложил на Монтефиоре херем (что сродни отлучению от общины).

Это суровое наказание не имело, судя по всему, серьезных практических последствий. Рассказывают, правда, что однажды несколько иерусалимских евреев забросали камнями экипаж Монтефиоре, а тот пригласил их к себе в гостиницу, объяснился и подарил каждому по золотой монете. Тем дело и кончилось. Более достоверный источник, раввин Хаим Гиршензон, живший в конце XIX века, сообщает, что Монтефиоре обратился через своего бессменного секретаря рава Луиса Лёве к иерусалимским раввинам и рассказал, что полагался в своем поступке на мнение выдающегося средневекового талмудиста Раавада. Мудрец считал, что святость места, где стоял Храм, отменяется с его разрушением. На это раввины ответили, что сэр Монтефиоре неверно понял Раавада и потому совершил ошибку, поднявшись на гору. Впрочем, тот, кто наложил на него херем, не вполне трезв рассудком, поэтому пусть он об этом не беспокоится, успокоили они благотворителя.

dip4.jpg

Неизвестно, совершал ли Моше Монтефиоре восхождения на Храмовую гору в свои последующие визиты в Иерусалим. В различных раввинских источниках приводятся разные версии относительно того, когда именно имел место описанный эпизод. Такая путаница может объясняться элементарной ошибкой в датах, но возможно также, что этот случай не был единичным. Турецкие власти в последующие десятилетия не чинили особых препятствий для посещения евреями Храмовой горы.

Бывший главный сефардский раввин Израиля рав Овадья Йосеф упоминает традицию, согласно которой Монтефиоре внесли на Храмовую гору в портшезе. По мнению раввина, британский филантроп ошибочно полагал, что запрещено лишь ступать на Храмовую гору, но разрешается находиться в воздухе над ней. Из записей в дневнике консула Джеймса Финна ясно, что в 1855 году никакого портшеза не было. Однако в последующие свои визиты в Иерусалим, когда Монтефиоре был уже очень стар и немощен, он, действительно, пользовался этим средством передвижения. Возможно ли, что рав Овадья передает традицию, которая относится к более позднему периоду? Это означало бы, что, несмотря на все протесты раввинов, Монтефиоре продолжал посещать Храмовую гору до глубокой старости.



3

К сорока годам Монтефиоре был уже состоятельным человеком и известным политиком. Общественная обстановка в Англии тех лет носила весьма демократичный характер, в результате чего еврейское происхождение не помешало ему в течение двух лет быть шерифом Лондона, а в 1835 г. на долгие 39 лет стать президентом Британской Палаты представителей. В 1846 г., спустя 6 лет после знаменитого Дамасского дела, на исход которого Монтефиоре смог в значительной мере повлиять, королева Виктория удостоила его титула барона в знак признания его заслуг в области гуманитарной помощи евреям.

Если бы пожар, разгоревшийся в связи с Дамасским делом, не удалось вовремя потушить, пламя могло бы переброситься на близлежащие регионы, включая Палестину, и еще неизвестно, чем это все могло закончиться для еврейского населения Ближнего Востока. А события в те дни разворачивались непростые.

dip5.jpg
Дамаск. Конец ХIХ века

5 февраля 1840 г. в Дамаске, который незадолго египетский паша отвоевал вместе с другими сирийскими городами у Турции, исчез настоятель капуцинского монастыря с острова Сардиния патер Томас. Население Дамаска было смешанным: здесь в тесном соседстве жили католики, мусульмане и иудеи. Французский консул, пытаясь укрепить позиции своей страны в борьбе с Англией и Турцией за влияние в регионе, заручился поддержкой дамасского губернатора-мусульманина и объявил, что убийство священника – дело рук евреев, совершивших ритуальное убийство накануне своих пасхальных праздников. Немедленно был арестован местный парикмахер-еврей, который, не выдержав жестоких пыток, оговорил семерых наиболее уважаемых членов еврейской общины. Тех схватили, но желаемого результата следователям добиться не удалось: никакие пытки не заставили подозреваемых оговорить себя и признать саму возможность совершения евреями ритуального убийства. И тогда власти пошли на крайние меры. Были взяты многочисленные заложники, дети которых были на глазах у родителей подвергнуты истязаниям. Затем произошел погром в еврейском квартале. И, тем не менее, никто из евреев подписать признание в совершении преступления так и не согласился. Дело зашло в тупик.

Чтобы хоть как-то сдвинуть это грязное дело с мертвой точки, организаторам затеянного заговора против евреев пришлось устроить откровенную провокацию. Слуга одного из арестованных евреев, турок, дал показания, что это он якобы убил священника, но сделал это по указу евреев. Начались новые аресты. Вновь власти попытались пытками выбить из арестованных нужные им показания. Однако к этому времени успела измениться ситуация на континенте: в защиту дамасских евреев выступили лидеры европейского еврейства. В Англии был создан специальный комитет, поручивший Мозесу Монтефиоре выехать в Дамаск и урегулировать конфликт. Королева Виктория предоставила для поездки пароход. Сопровождал Монтефиоре в этой миссии глава французского еврейства, вице-президент Центральной консистории Франции Адольф Кремьё (1796 – 1880).

dip6.png
Адольф Кремьё

Начались переговоры с египетским хедивом Мухамедом-Али. Из-за противодействия французских властей переговоры затянулись, но всё же 28 августа хедив вынужден был обнародовать указ об освобождении арестованных евреев, четверо из которых к этому времени скончались во время пыток. Но тут ситуация вновь круто изменилась: английская и австрийская армии свергли Мухамеда-Али, и Сирия вновь оказалась под властью Турции. Теперь уже для окончательного решения вопроса Монтефиоре должен был ехать к турецкому султану. Это была непростая поездка, но желанный фирман о недопустимости в дальнейшем обвинения евреев в употреблении христианской крови и создания препятствий в исполнении ими религиозных предписаний был 6 ноября 1840 г. подписан. Тем не менее, на этом дело не кончилось. Капуцинский орден обнаружил какие-то человеческие останки и объявил, что это останки патера Томаса. На месте их захоронения появился памятник с оскорбительной для евреев надписью. На сей раз Монтефиоре пришлось ехать с визитом уже в Ватикан. Там для решения вопроса о ликвидации надписи на могиле священника с него потребовали денег в пользу капуцинского ордена, на что еврейский дипломат ответил: «На Востоке я не платил за права евреев. Не намерен платить и в Риме».

Спустя семь лет, в 1847 г., в Дамаске вновь возникли антиеврейские беспорядки: по городу поползли слухи о похищении евреями христианского мальчика. И вновь французский консул подстрекал городскую администрацию принять против евреев жесткие меры. Обстановка стала накаляться, и Монтефиоре вновь отправляется улаживать конфликт. В Париже он добивается аудиенции у короля Луи-Филиппа. Консул в Дамаске получил соответствующие указания, а «еврейскому послу» были принесены соответствующие извинения.

Дипломатическая миссия Монтефиоре в связи с ситуацией в Сирии имела для евреев Ближнего Востока поистине историческое значение: она привлекла внимание европейских кругов к скорбной ситуации с их правами, к их нищенскому существованию, к отсутствию у них национального образования, а нередко и возможностей к отправлению национальных традиций. В Европе возникло движение, поставившее перед собой цель создать постоянно действующую организацию по оказанию помощи восточным евреям в случае их преследования и содействию им в создании новых сельскохозяйственных поселений. В 1860 г. такая организация («Альянс») возникла. Внимание к еврейским поселенцам в Палестине с тех пор уже не ослабевало.

dip7.jpg
Мозес Монтфиоре. 1881 год



4

«Дамасское дело» стало определенным рубежом в жизни евреев Европы. Отвергнутые доселе европейским сообществом, исполняющие роль извечных изгоев евреи вдруг почувствовали, что появились силы, которые могут придти им на помощь в сложные моменты жизни. Честь и национальное достоинство оказались не простыми словами – оказывается, их можно защитить.

К этому времени известность Монтефиоре уже была поистине европейской. Со всего континента к нему пошел поток писем, и он на них исправно отвечал – поддерживал, помогал, даже посылал деньги. И так получилось, что свою дипломатическую деятельность он вынужден был продолжить. Ближайшее после Дамасского дела «турне» у него состоялось весной 1846 г. На сей раз, он ехал в Россию просить аудиенции у Николая Первого. А повод был серьезный: царь, буквально с первых же дней своего правления проводивший откровенно антиеврейскую политику, решил форсировать процесс ассимиляции евреев.

С этой целью он не нашел ничего лучшего, как реформировать их религиозно-общественный быт. Еще в 1827 г. он подписал указ о введении для евреев воинской повинности, согласно которому к призыву в армию привлекались дети в возрасте от 12 лет. На шесть лет эти дети отправлялись в специальные батальоны кантонистов. До того евреи как представители купеческого и мещанского сословий просто выплачивали рекрутский налог. Более того, Николай I настоял также на том, что еврейские общины должны были поставлять в российскую армию рекрутов сначала в 3 раза больше, чем христиане (в процентном отношении к числу членов общины), а в последующем – и в пять раз больше. Для сравнения: квота призыва для еврейских общин составляла 10 рекрутов с 1000 мужчин ежегодно, а для христиан 7, и не ежегодно, а через год.

dip8.jpg
Император Николай I

Особое значение в воспитательной работе с кантонистами придавалось их обращение в христианство. Ребятам запрещалось переписываться с родителями, говорить на родном языке, молиться. Одним из основных предметов для классных занятий был «закон Божий». В 1843 г. правительство усилило меры по обращению кантонистов в христианство. Был издан специальный «Катехизис» – руководство для наставления в вопросах веры. При крещении детям меняли имена. К мальчикам, которые отказывались участвовать в этих мероприятиях и принимать христианскую веру, применяли силовые методы воздействия, в результате чего резко возросло число самоубийств воспитанников.

В целом, в царствование Николая I было издано более 600 законодательных актов, касающихся еврейского населения государства. Важнейшими из них были «Положения о евреях», появившихся в 1835 и 1844 гг. В первом была сделана попытка подчинить еврейский быт правительственной опеке и контролю, усиливая изоляцию евреев от остального населения. Второе было направлено на то, чтобы ослабить влияние талмудического мировоззрения на традиционную жизнь евреев. Оно даже носило название «Об отчуждении евреев от общего гражданского устройства». В соответствии с ним, было решено создавать повсеместно казенные еврейские училища, которые бы значительно ослабили традиционное воспитание детей и юношей. Предполагалось уничтожить кагальное самоуправление, а в противовес деятельности ортодоксальных раввинов создать корпорацию «казенных» раввинов. Правительственные чиновники даже предлагали изменить внешний вид евреев: запретить ношение особой еврейской одежды, убрать пейсы и бороды и т.д. Над евреями России нависла серьезная опасность утраты национальной самобытности.

Монтефиоре прибыл в Россию в начале весны 1846 г. Аудиенция у царя состоялась 9 апреля. Царь был любезен с гостем – как-никак тот был другом английской королевы – и пообещал, по возможности, облегчить судьбу своих подданных – евреев. По велению Николая I Монтефиоре были созданы все условия для посещения «черты оседлости», где его встречали с большим интересом, но дискриминация евреев в России, конечно же, после его отъезда не прекратилась. И прошло еще долгие 26 лет, пока новый русский царь Александр II ни начал проводить в жизнь некоторые реформы, облегчавшие жизнь евреев. Монтефиоре к этому времени уже исполнилось 88 лет, но, не смотря на возраст, он решил навестить русского императора, чтобы лично высказать ему признательность за его начинания. Он выбрал момент, когда в 1872 г. Россия отмечала двухсотлетие со дня рождения Петра Первого, и был принят царским двором с величайшими почестями.

Понятно, что коренного поворота в отношениях царского правительства с еврейским населением и на сей раз произойти не могло. Вскоре появились новые предписания, ужесточающие дискриминационные меры по отношению к евреям. Однако, сам факт контактов еврея – пусть влиятельного в своей стране, пусть и популярного в Европе человека, но все же еврея – с царскими особами России, страны, где государственный антисемитизм являлся элементом внутренней политики, был для середины XIX века уникален.



5

Считается, что XIX век был веком эмансипации евреев, веком коренных изменений в их жизни. Однако демократические изменения в странах, принадлежащих к тому, что сейчас принято называть западной цивилизацией, практически не коснулись стран, которых принято относить к цивилизации восточной. И в этих странах – то в одном регионе, то в другом – с завидным постоянством возникали очаги межнациональных распрей, в которых, как это уже многократно было в веках, евреи становились козлами отпущения при решении всех назревающих в обществе проблем. Но бывали и исключения.

В 1860 году возникла тревожная обстановка на Ближнем Востоке: друзы напали на христиан. Монтефиоре тогда стал во главе комитета помощи христианам, собрал огромную сумму денег, засвидетельствовав тем самым перед всем миром, что он отзывается на всякое горе и сочувствует преследуемым христианам так же искренне, как и преследуемым евреям. Надо сказать, что популярность Монтефиоре в христианских кругах и до этого была высокой. В 1836 г. его банк предоставил английскому правительству большой заем для отмены рабства в английских колониях с выдачей при этом определенного вознаграждения рабовладельцам. Эта акция в значительной степени повлияла на то, что в 1837 г. он был с почетом избран на должность шерифа Лондона и графства Миддельсекса.

В 1861 г. Монтефиоре вновь понадобились его дипломатические способности: он встает на защиту дискриминируемых евреев острова Корфу, а затем и Ионийских островов. Его вмешательство приводит к тому, что митрополит Корфу вынужден был издать пасторское послание о запрете любых преследований евреев, поскольку это противоречит канонам христианской религии.

dip9.jpg
Мозес Монтефиоре, баронет

В шестидесятые годы ХIХ столетия одной из «горячих точек» планеты стала Марокко, где именно на евреев выливалось всеобщее недовольство, возникающее каждый раз после войны местного населения за свою независимость с Францией (1844) или Испанией (1859). Начало войны с Испанией 22 сентября 1859 г. ознаменовалось кровопролитием в Тетуане, городе на севере Марокко, в нескольких километрах от Гибралтарского пролива. Его устроили мавры – исповедующие ислам арабы и берберы, коренные жители Северной Африки. Тогда около 400 евреев было убито, остальным удалось спастись бегством. Согласно статистическим отчетам «Альянса», только за 16 лет войны (1864 – 1880) в Марокко погибло 307 евреев.

Масло в огонь подливали сами колонизаторы. В начале 1863 г. большое общественное волнение вызвал арест нескольких евреев, ложно обвиненных в убийстве испанца. Дело еще не было расследовано, а по команде испанского консула из девяти арестованных двое уже были казнены. В ходу была даже марокканская поговорка: «Семь евреев можно убивать безнаказанно». В феврале 1863 г. Совет Британских евреев отправил в Марокко сэра Моисея Монтефиоре, миссия которого оказалась весьма успешной. В Марокко в то время проживало около полумиллиона евреев, и они играли значительную роль в хозяйственной жизни региона. Султан принял еврейского посланца весьма любезно. С огромными почестями встретили Монтефиоре и сами евреи. Осужденные девять евреев были немедленно освобождены. Но на этом Монтефиоре не остановился. Он выступил с ходатайством перед султаном об отмене ряда дискриминационных положений в отношении еврейского населения, часть из которых носила просто анекдотический характер. Таким был, к примеру, указ о необходимости всем евреям ходить по улицам только босиком. 15 февраля 1864 г. султан издал эдикт о даровании евреям полного равноправия.

А через три года 83-летний Монтефиоре отправляется в Румынию. Причиной поездки послужило изгнание евреев из крупного молдавского города Галаца. Переправляли их силой через реку Дунай в соседнюю Турцию, которая принимать их не очень хотела. При этом несколько человек утонуло в реке. Изгнание евреев из этого города было финалом древнего конфликта с местным населением. За 8 лет до этого в Галаце уже был инцидент с обвинением евреев в ритуальном убийстве. Начались волнения, 15 евреев были арестованы, была разрушена синагога, все еврейские дома разграблены. В устроенной тогда румынами резне несколько евреев погибло. Погром мог возникнуть вновь. Как и восемь лет назад, более крупные неприятности удалось предупредить только благодаря вмешательству консулов европейских государств. Монтефиоре предстояло разобраться с еврейским вопросом в этом регионе в целом.

Выяснилось, что поводом к кровавым волнениям стали антисемитские постановления Жана Братиано, возглавившего за несколько месяцев до этого румынское правительство. Под давлением международной общественности Братиано подал в отставку. В Бухаресте Монтефиоре работал в очень сложной и недружелюбной обстановке, но сделанные им выводы помогли позднее премьер-министру Англии Бенджамину Дизраэли урегулировать еврейский вопрос в Румынии на Берлинском конгрессе в 1878 году после окончания Русско-Турецкой войны.

И все же, какие бы усилия ни прилагал Монтефиоре по улучшению прав евреев Европы, главным интересом его жизни оставалась Палестина.



5

К началу XIX в. евреи Палестины пришли всего с четырьмя общинами: в Иерусалиме, Цфате, Тверии и Хевроне. Основу их составляли ашкеназы, прибывшие из белорусских городов. Главным образом, это были хасиды из Витебского и Полоцкого регионов. Жили евреи ишува тогда исключительно на пожертвования, которые веками для них собирали их единомышленники в России и Польше. Малярия, дизентерия, холера и набеги кочевников опустошали и без того немногочисленные общины. Эпидемия холеры, разразившаяся в 1812 г. по всей Галилее и длившаяся более двух лет, заставила евреев Цфата и Тверии покинуть обжитые места, но, едва вернувшись в свои дома, они потеряли сотни и сотни людей в резне, которую им устроили местные друзы. В погромах тогда погибло более 3000 человек. Спустя несколько лет, в 1820 г., паша города Акко почти целиком вырезал еврейскую общину своего города. В общем, ситуация была поистине трагической.

Однако к этому времени интерес, который возбудил к Палестине «египетский» поход Наполеона Бонапарта, стал привлекать к ней все большее внимание в Европе. И вот уже появились первые филантропы, которые были готовы пожертвовать средства на возрождение хозяйственной жизни палестинских евреев. И вновь возникает перед нами грандиозная фигура Мозеса Монтефиоре, потому что это был первым из всех европейских финансистов, кто фактически начал вкладывать деньги в ишув.

Располагая значительным состоянием, Монтефиоре на протяжении всей жизни финансировал многие мероприятия, направленные на обустройство Эрец-Исраэль. Ближайшим его советником в этом вопросе была жена Юдифь (1784 – 1862), дочь известного английского коммерсанта и руководителя большинства лондонских благотворительных учреждений Леви Барнета Когена. Энергичная общественная деятельница, Юдифь была постоянной спутницей во всех далеких путешествиях своего мужа. Любовь к Иерусалиму не покидала Монтефиоре всю его жизнь. Он посетил его семь раз. Последний – когда ему был 91 год. К этому времени Юдифь уже ушла из жизни.

dip10.jpg

Перечислить все, что сделал Монтефиоре для палестинских евреев невозможно. Это его стараниями была проведена первая (хоть и не очень точная) перепись еврейского населения в Стране Израиля. Благодаря ему, была проложена первая проезжая дорога от побережья Средиземного моря до Иерусалима. Первая оранжерея, возделанная евреями на севере Яффо, где сегодня самый центр Тель-Авива и улица Монтефиоре, тоже была создана благодаря его стараниям. На его деньги в Старом городе появились современные сточные трубы. Это он привел в порядок могилу Рахели в Бейт-Лехеме. И это он развил систему еврейского образования для девочек.

Монтефиори стал основателем нескольких сельскохозяйственных поселений, в том числе Емин Моше недалеко от Старого Города, названного в его честь. Чтобы дать толчок развитию индустрии, он построил текстильную фабрику. На его деньги начали работать первые палестинские типографии. Но, скорее всего, главным его достижением является то, что это именно он подвиг евреев Иерусалима выйти за стены Старого города и поселиться вне их. С него началось развитие города к западу от крепостных стен. До того времени жители Иерусалима строили свои дома, не выходя за их пределы.

В 1854 г. в связи с Крымской кампанией в Палестине разразился жестокий голод. На его фоне возникла вечная спутница голода – холера. Монтефиоре собрал в Европе 200 тысяч марок и отправился на Ближний Восток спасать евреев. В Иерусалиме тогда проживало 18000 человек. В городах, в условиях высокой скученности и антисанитарии, холера может унести все население. Нужно было вывести хотя бы часть его за пределы крепостных стен. Какие-то семьи уже жили вне города, но, подвергаясь постоянному насилию со стороны арабского населения, ночевать все равно приходили в город.

Монтефиоре отправился к султану и получил от него фирман для устройства еврейского госпиталя в Иерусалиме и покупки земли под земледельческие колонии. Затем он на свои деньги построил несколько городских кварталов и ветряную мельницу (арабские мельницы приводились в движение животными). Денежный фонд, который он учредил для городского строительства, был настолько велик, что им пользовались даже спустя 40 лет после его смерти. Теперь этот район носит его имя (Кирьят-Моше). Кроме того, он основал приют для бедняков, коммерческое училище и первые еврейские колонии, в которых первоначально собралось 75 семей. В синагоги были переданы свитки Торы, подготовленные для этой цели его личным переписчиком.

dip11.jpg

Район, который Монтефиоре создал вне крепостных стен Иерусалима, стал набирать силы, но основной толчок к переселению сюда людей из Старого города евреи получили в 1866 г., когда вновь развилась эпидемия холеры, и народ побежал подальше от невероятной скученности людей в старых городских кварталах.

dip12.png
Личная печать Монтефиоре

dip13.jpg
Мозес Монтефиоре в день своего 100-летнего юбилея

А вот с мельницей Мозеса Монтефиоре ждала неудача. Чтобы ветер мог заставить ее лопасти крутиться, ее нужно было построить в более высокой точке Иерусалима.

dip14.jpg



ПЕРЕЙТИ К СЛЕДУЮЩЕЙ СТАТЬЕ ВЫПУСКА №4

 
 
Яндекс.Метрика