Обреченное поколение
Так сложилось в советской истории, что именно на период Второй мировой войны пришлось окончательное становление негласной, но вполне даже официальной политики государственного антисемитизма. Но уже задолго до этого в стране шло возрождение дремавшего и лишь в отдельные периоды вспыхивавшего спорадическими эпизодами бытового (общественного) антисемитизма. И дело было уже не в традиционном неприятии коренным населением инородцев и иноверцев. В стране, строившей социализм, существовал генератор этого предрассудка. И являлась им сама советская власть
1
В основе многих трагедий советского народа в межвоенный период, происшедших по вине Сталина, лежали ленинские идеи, высказанные задолго до того, как могли возникнуть реальные возможности для их осуществления. Основная причина этого – базовая концепция великодержавного шовинизма, декларированная В.Лениным. Этот «вождь мирового пролетариата», говоря пророческими словами М.Горького, проделал «с русским народом жестокий опыт, заранее обреченный на неудачу… Измученный и разоренный мировой войной народ уже заплатил за этот опыт тысячами жизней и принужден будет заплатить десятками тысяч, что надолго обезглавит его». О том, что ценой станут не десятки тысяч, а миллионы жизней, никому, даже, видимо, самому В.Ленину, и в самом страшном сне не могло предвидеться.
В свое время В.Ленин провозгласил необходимость «защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса, шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ». Понятно, что сам Ленин не был вульгарным шовинистом, но, как писал известный исследователь А.Авторханов в книге «Империя Кремля», он был «больше великодержавник, чем все русские цари вместе взятые, и больше империалист, чем любой император в истории». Поэтому совершенно неслучайно его преемник и последователь грузин И.Сталин оказался, к несчастью, как раз тем самым «истинно русским человеком, великороссом, шовинистом, в сущности, подлецом и насильником», от которого В.Ленин призывал «защитить российских инородцев».
Вместе со всем народом огромной империи мужественно перенесли все тяготы, лишения, весь ужас тоталитарного большевистского режима и евреи. Но на их долю пришлось еще и унижение национального достоинства, хотя именно они заслужили лучшей доли за свой вклад в общее дело. По сути дела, этот вклад по достоинству не оценен и по сей день. «Наша еврейская затрата на дело обновления России, – писал В.Жаботинский, – не была соразмерна ни с нашими интересами, ни с нашим значением, ни с нашими силами… Мы заплатили больше, непомерно, безумно больше того, что могли заплатить, и того, что стоило заплатить…»
Бездарность Сталина, которую хорошо охарактеризовал А.Солженицын, больше всего проявлялась в его догматизме. Величайшее несчастье советской России заключалось как раз в том, что Сталин, обладая неограниченной, поистине императорской властью, слепо следовал мыслям своих предшественников, на плечах которых стоял и в соответствии с замыслами которых строил свою политику, не учитывая реальных изменений в мире и в жизни самого российского общества. В первую очередь, это касается воплощения в жизнь идей «основоположников марксизма-ленинизма», их деклараций, доведенных Сталиным порой до полного абсурда. Исходя из этого посыла, многие события, происходившие с еврейством в 1920-е годы в СССР, следовало бы пропустить через призму ленинской мысли.
Именно классики новой общественной идеологии – К.Маркс, а вслед за ним и В.Ленин – фактически благословили насильственную ассимиляцию еврейского народа. «Эмансипация евреев, в ее конечном значении, есть эмансипация человечества от еврейства… Общественная эмансипация еврея есть эмансипация общества от еврейства».
Это – слова К.Маркса, и под ними охотно подписался бы Гитлер. Не лучше звучат и слова В.Ленина, написанные еще в 1903 г.: «Идея еврейской национальности противоречит интересам еврейского пролетариата».
Именно в силу своего чудовищного догматизма любую иную идеологию, кроме марксистской, большевики расценивали как величайшую ересь и безжалостно выкорчевывали. Перечисляя преступления большевиков, за которые те не должны уйти от ответственности, академик А.Н.Яковлев в статье «Большевизм – социальная болезнь ХХ века» (Сб. Черная книга коммунизма», М., 1999) указал и на организацию преступных кампаний против любого инакомыслия. «Все, кто рассуждал или писал не по его [большевизма] директивам, неотвратимо обрекались на тюрьмы, ссылки, спецпоселения, психбольницы, увольнения с работы, изгнания за границу, травлю в печати, другие изощренные издевательства над личностью».
В межвоенный период аналогичным репрессиям подвергались и еврейские активисты, правда, с одним отличием: приговоры о ссылке или помещении в концлагерь заменялись решением о высылке из страны. Высылали, как правило, с чисто фарисейской формулировкой: «Выезд в Палестину без права возвращения в Советский Союз».
Ликвидация Бунда, сионизма и других еврейских общественных движений прямо заложена в ленинском утверждении, что «национальные движения реакционны, ибо история человечества есть история классовой борьбы, в то время как нации – выдумка буржуазии».
Ликвидация еврейской культуры, начатая в 1930-е гг. и завершенная в конце 1940-х гг., укладывается в тезис В.Ленина: «Борьба против всякого национального гнета – безусловно, да. Борьба за всякое национальное развитие, за «национальную культуру» вообще – безусловно, нет». Сам же вождь, в свою очередь, слепо следовал за деятелями Великой французской революции, принявшими к действию тезис: «Евреям как личностям – все. Евреям как нации – ничего». А в результате, как выразился британский историк Пол Джонсон, «для евреев ленинский путч повернул время в обратную сторону, и, в конечном счете, коммунистический режим явился для них несчастьем».
2
И вот теперь, с высоты нашего исторического роста, изучив и проанализировав истоки трагедии, мы можем с уверенностью сказать: в той безумной бойне, какой стала Вторая мировая война, у евреев практически не было шансов остаться в живых.
С одной стороны были германские фашисты, у которых антисемитизм носил патологический характер и которые видели в евреях некий особый класс, спровоцировавший революцию в России, Венгрии и Германии и явившийся катализатором всех общественных беспорядков в Европе. Они были убеждены, что большевизм и еврейство – суть одно целое и что, уничтожив евреев, они подорвут основу всего советского строя, поставившего перед собой задачу захватить весь мир с помощью всемирной революции.
С другой стороны, в СССР, евреев окружал враждебный мир, который не только не успел за короткие два десятилетия советской власти излечиться от многовекового антисемитского прошлого, но который за те же самые короткие два десятилетия успел подорвать основы еврейской культуры, уничтожив религию, закрыв все еврейские школы, техникумы и еврейские факультеты в вузах, уничтожив издательства, газеты, журналы, физически расправившись со многими деятелями еврейской культуры.
Тоталитарные режимы Германии и СССР развивались по одним законам. Они не могли существовать без проповеди великодержавного шовинизма, и антисемитизм становился одним из механизмов этого процесса, только в Германии он был провозглашен во всеуслышание, а в СССР носил скрытый характер. В результате, даже тогда, когда всему миру уже стало ясно, какая судьба уготована евреям нацистами, руководство в СССР своей политики не изменило.
Насколько известно, как со стороны советского правительства, так и со стороны коммунистической партии – а фактически это были одни и те же люди – не было ни одного обращения к подпольным организациям или местному населению оккупированных территорий, призывавшего оказывать помощь евреям – жертвам политики геноцида. Подобный призыв не прозвучал по радио, ни разу не был напечатан в листовках, миллионами сбрасываемых на оккупированные территории с самолетов. Нет ни одного факта, что Сталин и его окружение хотя бы один раз за всю войну обсудили трагическую судьбу евреев. Поэтому нет ничего странного в том, что большинство коренного населения на оккупированной территории в лучшем случае занимало позицию стороннего наблюдения. В худшем – евреи становились жертвами доносов и предательства.
Геноцид евреев на оккупированной территории и продолжающийся этноцид в остальных регионах СССР в годы Второй мировой войны стали возможным единственно потому, что в Европе развились и окрепли радикальные идеологические движения, которые добились политической власти и утвердились только благодаря насилию. Возникли диктаторские режимы, существование которых было возможно лишь за счет огромного числа человеческих жертв. И, как всегда в истории, в числе первых жертв оказались евреи. Ни фашистский, ни коммунистический режимы не смогли отказаться от соблазна построить свои здания на фундаменте из миллионов еврейских жизней.
В справедливости данного утверждения нас убеждает судьба советских евреев в послевоенные годы. Вместо того чтобы принять чрезвычайные меры к сохранению народа, столь пострадавшего от гитлеровского геноцида, сталинское руководство сделало все, чтобы этот геноцид был доведен до своего логического завершения. Под знаменем борьбы с космополитизмом был фактически завершен разгром еврейской культуры: была окончательно ликвидирована издательская деятельность на еврейском языке, из библиотек были изъяты книги и газеты на идиш, закрыты еврейские театры, распущены эстрадные коллективы. Было продолжено начатое до войны физическое уничтожение деятелей еврейской культуры – интеллектуальной элиты нации.
Расстрел лидеров Еврейского антифашистского комитета 12 августа 1952 г. и «Дело врачей» укоренили в массовом сознании населения СССР мнение о евреях как о «пятой колонне», некоем инородном теле в едином советском организме. Судьбу депортированных народов евреи не разделили лишь по причине смерти Сталина.
3
Генератором официального антисемитизма в СССР долгие годы являлась главная структура в иерархии партийной номенклатуры – Отдел руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) (с 1939 г. – Управление кадров) во главе с Г.М.Маленковым. Закрепленная за определенной номенклатурной единицей, национальная политика и, в первую очередь, «еврейский вопрос», обрела плановый характер, получила конкретных исполнителей и сформировалась в форме государственного антисемитизма. Как всё в стране, «еврейский вопрос» стал решаться единственно возможным для тоталитарного государства – силовым способом. Предвоенное политическое сближение СССР с нацистской Германией придало ему серьезное ускорение. Вот как рассматривает этот процесс известный исследователь «еврейского вопроса» в СССР Геннадий Костырченко.
«Если посмотреть на антисемитизм сквозь призму типологии, то несложно вычленить его социальную и политическую составляющие. К первому типу относятся такие вроде бы совершенно различные виды антисемитизма, как бытовой (юдофобия) и идеологический (философско-религиозный). Последний, впрочем, в случае его тайного или явного использования в сфере борьбы за власть (скажем, для соответствующего «теоретического» обоснования политических программных установок или действий), переходит из сферы абстрактного мудрствования в качественно иную ипостась (в партийно-пропагандистский антисемитизм). В этом случае он уже рассматривается как составная часть политической модели. Другим видовым элементом той же модели является государственный (официальный) антисемитизм, который следует рассматривать как наиболее тяжелую форму этого социального недуга…
Гитлер сначала использовал антисемитизм для пропагандистской обработки общества, мостя тем самым себе и своей партии путь во власть, а достигнув этой цели, возвел его в ранг государственной политики. Аналогичным образом примерно в это же время поступал и Сталин, утверждая свое единовластие в СССР посредством спекуляций на русском патриотизме и тайного поощрения толков о «еврейском характере» партийной оппозиции». («Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм» – М., 2001. С. 14 – 15).
Американский исследователь Соломон Шварц в книге «Антисемитизм в Советском Союзе» (Нью-Йорк, 1952) основной формой, говоря его словами, «ползучего антисемитизма советской бюрократии, который начал отчетливо складываться во второй половине 30-х годов», считал «оттеснение евреев на задний план во всех областях жизни».
Было бы неверным думать, что шок, испытанный советским руководством после нападения Германии, заставил их больше думать о консолидации народа перед лицом смертельной опасности и хотя бы на время отложить в сторону межнациональные разборки. Но Сталина и его аппарат подхлестнул на дальнейшее продолжение «политики национальных кадров» и эскалации номенклатурных перестановок резко возросший уровень бытовой юдофобии, которую провоцировали социальные проблемы, голод, а в идеологической сфере – проникающая в глубину страны нацистская пропаганда и отчетливо различимая откровенная юдофобия партийного руководства.
Массовая эвакуация на восток, среди которой евреи составляли по разным данным от 40 до 60 процентов, проблемы размещения сотен тысяч людей и обеспечения их предметами первой необходимости, превратила до поры до времени дремавший в народе бывшей Российской империи антисемитизм во все более тотальное и социально обостренное явление. Лишившись ушедших на фронт мужей, безработные женщины, оказавшись в драматической ситуации, практически были озабочены одним – каким образом хоть как-то прокормить членов своей семьи – стариков, детей. Чаще всего в условиях тотальной безработицы, в регионах, лишенных промышленных объектов, они вынуждены были заниматься торговлей, оказывая услуги снабженческим, торгующим и заготовительным организациям. Не по своей воле вовлеченные в многовековой конфликт «продать подороже – купить подешевле», они становились жертвами насилия, когда этот конфликт из банально-базарного переходил в межнациональный. То же происходило в отношениях с хозяевами квартир, на которых эвакопункты размещали беженцев.
Масло в огонь подливали демобилизованные из армии раненые и инвалиды. Успев вкусить плоды нацистской пропаганды, начитавшись вражеских листовок, наслушавшись от окружающих новейших мифов военного времени, подпитываемые слухами, они неизбежно сами становились источниками слухов. Именно от них чаще всего расходилась лживая информация о том, что евреи уклоняются от войны, сидят в тылу на тепленьких местах и «занимаются любимым делом – спекуляцией». Пройдя фронт, эти люди чувствовали себя в полной безнаказанности, тем более, что местные власти часто поощряли распространение подобных слухов: переключение внимания народа, страдающего от тягот войны, на национальные проблемы всегда было отличным средством снять нарастающее в массах напряжение. Часто эта пропаганда заканчивалась насилием по отношениям к евреям.
Как позднее выяснилось, мнение о евреях как о плохих солдатах расходилось с высоты советского престола: однажды (это случилось 3 декабря 1941 года) его именно этими словами четко сформулировал в разговоре с главой польского правительства в изгнании Владиславом Сикорским сам Сталин. К тому же, советские средства массовой информации фактически утаивали сведения о численности награжденных евреев – участников боевых действий – орденами и медалями.
Антисемитская листовка (из архива автора)
Что же касается слухов, то их запуском в массовое распространение занимались специальные люди из тех же секретных ведомств. Антисемитская политика нацистов делала невозможным официально говорить о евреях как об изменниках родины, но то, что было не под силу газетам, было под силу слухам. Слухи создают некие иллюзорные представления, с которыми человеку обычно не хочется расставаться, особенно когда сам человек на его фоне вырастает в собственном мнении о самом себе. Слухи чаще всего воспринимаются априори, доказательств их достоверности нет требуется.
Иногда запускались не сами слухи, а некие афоризмы, играющие роль слухов, например, издевательское «Евреи воюют в Ташкенте». Почему именно в Ташкенте? В обыденном сознании это теплый, хлебный город. Но для тех, кто владел информацией, это был один из городов с наибольшим количеством еврейских беженцев. В Челябинске, Свердловске, Куйбышеве их было гораздо больше, но туда вывезли техническую интеллигенцию и органы управления, где традиционно в первые десятилетия советской власти евреев было много, поэтому в них евреи «не воевали».
Возникновение слуха с утверждением, что именно Ташкент стал приютом скрывающихся от службы в действующей армии евреев, проанализировал историк Леонид Мининберг.
«То, что клевета для дискредитации еврейского города Ташкент носит предумышленный характер, подтверждает и время ее появления: не 1941, 1942 – самые трудные годы – а позже, скорее всего, 1943 – 1944. Это совпадает по времени с другими крупными антисемитскими акциями советского руководства… Правительство и его громаднейший пропагандистский аппарат нигде и никогда не опровергли ее, в то время, как при малейшей не угодной властям информации появлялось опровержение в виде клише «ТАСС уполномочен заявить…» или инспирированной статьи в печати». («Советские евреи в науке и промышленности СССР в период Второй мировой войны. 1941 – 1945». М. 1995. – С. 393).
Слухи конечно же сыграли свою драматическую роль в том, что по всей стране множились конфликты, иногда кровавые, и физическое насилие по отношению к евреям. Однако, при всех условиях, эти инциденты не получали не только прессы, но даже оценки со стороны властей и серьезного общественного осмысления.
4
Война притормозила ретивость советского правительства в вопросах форсированного решения «еврейского вопроса», но не заставила отказаться от уже выбранного однажды пути. Вот как эту ситуацию оценивает Г.В.Костырченко.
«Политический стресс, пережитый советскими властями летом и осенью 1941г. вследствие нападения на СССР нацистской Германии, отнюдь не подавил поразившую их юдофобию. Дальнейшее развитие этой «болезни» было лишь на время приостановлено. Но, начиная со второй половины 1942 г. на советской номенклатурной ниве стали давать обильные всходы семена посеянного перед войной антисемитизма. Это, несомненно, сопрягалось с резким ростом в советском обществе бытовой юдофобии, провоцируемой тяготами военного времени, нацистской пропагандой и, конечно, антиеврейскими настроениями в верхах… Легализация скрытого аппаратного антисемитизма и слияние его в едином мутном потоке со стихийной юдофобией масс – к счастью, не случились. Пока шла война, Сталин не решился на широкие антиеврейские действия… Дальнейшее нагнетание антиеврейских страстей могло быть воспринято в мире как некая солидаризация с человеконенавистнической нацистской идеологией». («Государственный антисемитизм в СССР от начала до кульминации. 1938-1953. Документы» . – М., 2005. – С. 7 – 8).
Что касается народных масс, то для них было достаточно и того сигнала, который они получили от внедряемой в общественное сознание четко сформулированной политики советского государственного патриотизма, в основе которой лежала теория «старшего брата». Роль этого «брата», то есть миссию «руководящей силы всего советского народа», по замыслу авторов официальной концепции, должны были играть русские, к которым себя причислял и сам вождь, проговорившийся однажды, что является «русским грузинского происхождения». Вслед за ними, по установленной чисто эмпирически схеме, на иерархической лестнице стояли украинцы. Потом шли белорусы, а уже дальше – титульные нации союзных республик, автономных республик, автономных областей и так до конца списка. Нижнюю ступень этой лестницы занимали евреи и цыгане как экстерриториальные национальные меньшинства. Вот таким образом и была создана чисто имперская модель государственного устройства громадного государства, порочность которой заключалась в том, что она не составляла (и в принципе, не могла составить) единой нации – того самого «советского народа», создание которого декларировалось большевиками, хотя именно ради его создания и была задумана вся эта схема.
Даже беглого взгляда на эту пирамиду достаточно, чтобы стало ясно: судьба евреев в этом так называемом сообществе предрешена. Стоит ли говорить, что огромные массы людей, ревниво следящие за сохранением национального достоинства своего собственного народа, быстро оценили факт низведения евреев на уровень народа чужого и, в принципе, «беспризорного» и потому не очень с ними церемонилась. Их любые антиеврейские действия, основанные на традиционном, стихийном антисемитизме, получили теоретическое обоснование, а потому и моральное, нравственное оправдание. А в результате, в обществе начинало работать извечное правило: кто сильнее, тот и прав. Евреям в этом случае рассчитывать на снисхождение с их стороны уже не приходилось, тем более что, как позднее выяснилось, власти защищать евреев от унижений и дискриминации в целом и не собирались. В конечном же итоге, эти унижения и дискриминации стали делом рук самой власти.
Публичного заявления о растущей волне антисемитизма в стране ни правительство, ни местные органы власти за всю войну так ни разу и не сделали. Более того, со второй половины 1942 года начались массовые увольнения евреев из сферы управления культурой и пропагандой. И все это при абсолютном молчаливом согласии миллионов, которые чаще всего становились и соучастниками преступления. Вот почему к сталинскому руководству можно с большой долей вероятности применить слова А.И.Герцена о правлении Николая I: «Ему все удавалось не потому, что он имел чрезвычайную силу, а потому, что низость мира, его окружающего, была чрезвычайной». Советская власть оказалась достойной народных масс. Или наоборот?
www.«NewsWe» («Мы здесь»). №335, 15-21 декабря 2011 г.